Карлос почувствовал, как глаза застилает красная пелена. Он был зол на Фейт и еще сильнее злился на самого себя. Она обвела его вокруг пальца, и не в первый раз. С огромным трудом Карлос взял себя в руки. Беззвучно выскользнул из кровати. На цыпочках прокрался на кухню. Его одежда лежала на полу, вот только трусов нигде не было. Карлос натянул штаны и футболку, накинул куртку и тихонько выбрался из квартиры. Как вор.
Беги. Беги, пока снова не попался к ней на удочку.
Две последние коробки, лежавшие у порога, там, где он их бросил накануне, Карлос решил не трогать. Ему хотелось забрать все сразу, но лучше было не рисковать. Дверь в квартиру он закрывать не стал. Каждый шаг отдавался мучительной болью, словно он ступал по раскаленным гвоздям.
Машина была пуста. Коробки, загруженные в автомобиль, пропали — все до единой. Исчезла и сумка с инструментами.
Сплюнув в ярости, Карлос сел за руль и тронул с места, так и не закрыв багажник. Черт с ним, лишь бы не разбудить Фейт. Барахло украли? Сам виноват. Не надо было вести себя как идиот.
Впредь такого не повторится.
Я больше не вернусь.
Глава 20
Эмма сидела напротив Майка у него в кабинете, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. Она заглянула к заведующему по дороге в неотложку, чтобы поговорить. Ее появление Майка не обрадовало. Об этом красноречиво свидетельствовало и его мрачное выражение лица, и нежелание смотреть ей в глаза.
Что ж, печально, но разговора не избежать.
Патологоанатом наконец выдал официальное заключение о причине смерти пациентки: гипогликемия.
— С чего у нее гипогликемия? Она же не диабетик. Инсулин ей не прописывали. У нее даже сепсиса не было.
— Мы тщательно во всем разберемся и выясним, что произошло, — сухо ответил Майк.
— Ей могли ввести инсулин по ошибке? Надо сделать анализ на С-пептид. Так мы узнаем правду.
Майк прочистил горло.
— Мы еще ждем кое-каких результатов.
— Анализ на С-пептид делали?
Майк посмотрел на часы.
— Какая разница? Не понимаю.
— Инсулин не значился в показаниях. Если его все же вкололи, значит, медсестра допустила ошибку.
— Медсестра могла выполнять устное распоряжение врача.
— И зачем бы врачу назначать инсулин? Гипергликемии у больной не было. С какой стати колоть ей инсулин?
— У нее был высокий калий. Инсулин могли дать, чтобы его снизить.
— Калий у нее был пять и два. Маловато для ввода инсулина. Но даже если так, заодно ей должны были дать и глюкозу. Да, и хочу еще раз обратить внимание, что официально инсулин ей не прописывали.
— Я уже сказал, что мы тщательно во всем разберемся. Поговорим с фармакологическим отделением, задействуем специалистов по управлению рисками…
— По-моему, кто-то из медсестер допустил ошибку.
— Все может быть. Доктор Стил, я бы попросил вас об этом не волноваться. У вас и без того полно поводов для беспокойства. Например, показатели вашего отделения. Скорость оказания первой помощи. Жалобы пациентов. Собственно, именно это и является вашей зоной ответственности, — заявил Майк. — Вы отвечаете за врачей. А значит, пока этот случай — не ваша забота. Если мы узнаем что-то новое, я непременно вам сообщу. — Он встал, дав понять, что разговор закончен.
Майк был новичком в больнице. Он являлся заведующим отделением неотложной помощи и отвечал за все происходящее здесь и весь персонал, кроме врачей. Врачи находились в ведении Эммы, которая заведовала медицинской службой неотложки. Впрочем, зоны ответственности Эммы и Майка неизбежно пересекались. Беда заключалась в том, что Майк не желал пользоваться предложенной помощью. Он хотел доказать, что справится сам. Кроме того, по образованию Майк был медбратом. А Эмма — доктором, причем женщиной. Обычно роли распределялись наоборот, и Майка это задевало.
Эмма пожала плечами. Теоретически он прав. Врачи к случившемуся отношения не имеют. По крайней мере, в данный момент дела обстоят именно так.
— Дайте знать, если понадобится моя помощь.
Она отправилась на обход, ощущая в глубине души нарастающую тревогу.
Эмма нутром чуяла, что в отделении творится неладное, но пока не могла толком объяснить, в чем дело.
Глава 21
Тейлор проснулась в мрачном расположении духа. А потом вспомнила, чем оно вызвано. Пора звонить Эрику.
Ей этого ужасно не хотелось. Будь ее воля, она бы вообще не стала с ним разговаривать. Увы, выбора ей не оставили. Мать никогда не угрожала впустую.
Девушка глубоко вздохнула и набрала номер Эрика.
— Тейлор!
— Да, это я.
— Ты где? Я страшно за тебя волновался. Ты как?
— Все нормально.
— Где ты находишься?
На этот вопрос отвечать не хотелось. Еще приедет и будет ее доставать. Хотя, если она скажет ему правду… Может, соврать, что ее изнасиловали? Нет, не прокатит. Она просто еще раз продемонстрирует, что ей нельзя доверять.
— Давай встретимся.
— Где?
— Может, у библиотеки?
— Буду там через полчаса.
Глаза опухли от слез, и потому, желая хоть как-то поправить дело, Тейлор умылась ледяной водой. Щедро нанесла тушь. Причесалась — впервые за много дней. Надела темные очки. Нацепила на голову бейсболку. Ей хотелось спрятаться от всего мира.
Несмотря на усталый вид, Эрик показался ей особенно красивым. При виде ее он просиял, отчего у Тейлор заныло сердце. А что, если это конец?
Он заключил ее в объятия. Так крепко он раньше ее не обнимал.
— Как же я по тебе соскучился! Куда ты пропала?
Тейлор вздохнула. Она огляделась, словно искала, где бы набраться храбрости. Но откуда ей взяться? Только ребятишки в классики играют, а родители, улыбаясь, смотрят на своих чад. На деревьях распускаются листочки. Влажный ветер, дующий в лицо, благоухает весной, суля что-то светлое и радостное.
Тейлор охватило уныние.
Вот бы и они с Эриком были такими родителями: любили своего ребенка, улыбались, втайне убежденные, что лучше него на свете нет. Их сыночек самый высокий, самый умный, самый одаренный. Самый-самый.
Увы, этому не бывать.
Во-первых, ребенок не от Эрика. Во-вторых, скорее всего, у малыша будут отклонения. Она сама это устроила, пристрастившись к наркотикам и алкоголю.
— Давай пройдемся, — предложила она, избегая смотреть Эрику в глаза.
Взявшись за руки, они двинулись по тихой улочке.
— Эрик, я тебе соврала.
Он чуть сильнее сжал ее руку. Тейлор ждала вопроса, но парень молчал.
— Точнее, не соврала… а просто кое-что утаила.
— Что?
— Я не сказала тебе… не могла… просто не могла…
Эрик остановился и снял с нее темные очки. Тейлор заглянула в его лучистые голубые глаза и почувствовала, как у нее все тает внутри.
— Это неважно, Тейлор. Тебе вовсе не обязательно рассказывать. Что было, то прошло. Это не имеет значения. Я тебя люблю, а остальное не имеет значения.
Сердце Тейлор затрепетало от нежности. А потом оно едва не разорвалось.
Девушку переполняла радость, но одновременно терзала жуткая тоска.
Махнуть бы рукой на прошлое, оставить его позади. Но как? Оно ведь неумолимо связано с настоящим и будущим. Вот оно, прошлое, у нее под сердцем. Живот растет, Эрик заметит его со дня на день. Прошлое, настоящее и будущее сплетены воедино. Хватит прятать голову в песок. Она не страус.
— Эх, если бы это и впрямь было так.
— Но ведь так и есть на самом деле. К черту все то, что было раньше. Сейчас важно настоящее. Важно будущее. Наше будущее.
Нет, это совершенно невыносимо.
— Эрик, я беременна.
На мгновение у него в глазах мелькнула растерянность. А в следующую секунду парень просиял.
Тейлор прекрасно все поняла. Даже врать не пришлось: он сразу решил, что ребенок от него. Как же хочется смолчать!
— Но это… это замечательно! Я…
— Не от тебя.
Он нахмурился.
— Ребенок не от тебя.
Вот и все.
Пламя в глазах Эрика погасло. Остался лишь пепел. На несколько мгновений его лицо исказила такая мука, что он стал похож на картину Мунка «Крик». Эрик разжал пальцы, и его руки безвольно повисли вдоль туловища, словно сухие сучья.
— Прости, — прошептала девушка.
Он кивнул. У Тейлор было такое чувство, словно она ударила его.
— Прости, Эрик, — повторила она.
И тут он сорвался с места. Он не шел, а бежал; мчался так, будто за ним гналась стая волков.
Тейлор смотрела ему вслед, надеясь, что он остановится, развернется, двинется обратно к ней. Она бы смогла ему все объяснить.
Но он не остановился.
Что мне теперь делать?
Ее с новой силой охватила тоска. На душе царила звенящая пустота. Пустота и боль. Будто внутри проделали огромную черную дыру.
Она вспомнила о пистолете, который отец хранил у себя в сейфе.
Она знала код. Возьмет пистолет и отыщет укромное место.
И всё. Конец страданиям. Не надо больше мучиться, стыдиться. Ни тебе бессонных ночей, ни кошмаров, ни страхов, что ребенок родится с отклонениями.
Ей не придется встречаться с отцом, который всегда ее любил и верил ей. Она не увидит разочарование в папиных глазах. И больше никогда не услышит от матери осточертевшее «А я тебе говорила!». Да, надо было ее слушать. Тогда все сложилось бы иначе. Чуть лучше. Потому что хуже просто некуда.
Самым коротким путем Тейлор добралась до дома отца. Еще было достаточно рано. Эмбер, его новая жена, скорее всего, на работе, а девочки в школе. По идее, дома только собаки. Вот и хорошо, они не станут лезть с расспросами.
Тейлор оказалась права. Тельма и Луиза, виляя хвостами, запрыгали вокруг нее, требуя ласки. Она их погладила, почесала и, отогнав от себя, направилась в кабинет отца.
Там царил полумрак: перед уходом Виктор задернул шторы. Код сейфа он менять не стал: это был по-прежнему день рождения матери Тейлор. Девушка взяла пистолет и патроны, рассовала по карманам. Оглянулась напоследок. Всё как прежде, только на столе появилась новое фото в рамке. Снимок с изображением Эмбер, Опал и Айрис был сдвинут в сторону, а центральное место занимала фотография, на которой были запечатлены Эмма и Тейлор. Виктор сделал этот снимок перед отъездом дочери в реабилитационный центр. Тейлор улыбалась, сияя от счастья, ее темные волосы трепал ветер. Эмма, стоявшая у нее за спиной, смотрела в камеру. Глаза мамы цвета крепкого кофе улыбались. Глаза, преисполненные любви, нежности, понимания… Сейчас мама будто смотрела Тейлор прямо в душу, словно догадываясь о том, что затеяла дочь. Как всегда.