А еще ей хотелось, чтобы он был здесь, с ней. Хотелось знать, где он. Хотелось хоть немного понять, что творится. Джессин помнила, что она пошла в биологию – по крайней мере, отчасти, – из желания понять, что за химические процессы время от времени отравляют ей мозг. Она цеплялась за мысль о том, что способна справиться с чем угодно, стоит только понять. Непонимание было хуже всех мук, которые они сейчас претерпевали.
– Вы нездоровы? Нужна медицинская помощь?
У склонившегося над ней мужчины были широкие плечи. И мускулатура, которая появляется от работы, а не от тренировок.
– Что? Нет, все в порядке, – спохватилась она. – Спасибо.
– Вот и хорошо. Я Уррис. Уррис Остенкур.
Джессин нахмурилась:
– Из службы безопасности?
Он кивнул:
– А вы?
– Джессин Коул. Научный ассистент в Ирвиане.
– Где? – спросил Остенкур. Властным голосом.
– Мм… Тоннер Фрейс?
– Сходится. – Он остался удовлетворен ее ответом.
– А мне можно спросить?
– Они захватывают верхушку. Командиров сил безопасности. Руководителей научных групп. – Он повернулся, указав на тесную кучку из трех женщин и двоих мужчин. – Здесь половина межправительственного совета Ирвиана. Мужчина за ними – глава Хаурского института. В дальнем конце я видел Соледу Вош.
– Она же композитор?
– Я не улавливаю никакой закономерности. Берут лучших игроков отовсюду. – Его улыбка была заученно-дружелюбной. – Не знаю, что будет дальше, но стараюсь готовиться. У той стены пара автоматов, один выдает воду, другой какую-то кашицу, надо полагать питательную. Думаю, они намерены держать нас здесь какое-то время и не собираются морить голодом.
– А туалет есть?
– Мы спрашивали. Двое мохнатых ублюдков расстелили у входной двери впитывающий коврик. Слушайте… Джессин? Как бы все ни обернулось, будет трудно. Но мы пробьемся. Все кончится хорошо. Надо только держаться друг за друга. Вы биолог, да? Значит, имеете медицинскую подготовку?
– Основы первой помощи. Как у всех.
– Уже неплохо. Оружие или то, что может сойти за оружие?
– Нет.
– Бинты, лекарства?
– Нет, – солгала Джессин.
Ей посчастливилось, так как ее взяли на выходе из дома – она как раз собралась поискать убежище. На ней были удобный свитерок, хорошие туфли и брюки с полудюжиной карманов. В одном кармане – почти двухмесячный запас нужных ей лекарств. Где получить новые, она не знала. И вообще, удастся ли их получить? А пока здравость ее рассудка зависела от капсул в кармане, и делиться ими она не собиралась.
Из толчеи человеческих тел появилась Илси – к удивлению Джессин, вместе с Синнией. Старушка выглядела ужасно. Мешки под глазами, темные, как синяки, обвисшее лицо. Джессин подумала о людях, восстанавливающихся после инсульта. Когда Джессин встала и обняла ее, Синния на миг застыла, прежде чем распахнуть ответные объятия, и отстранилась слишком поспешно. Все три женщины сели, привалившись к шершавой плитке стены. Синния растирала себе шею основанием ладони.
– Я рада, что с вами все хорошо, – сказала Джессин и поняла, как странно это звучит. – С вами все хорошо?
Синния вздрогнула, у нее задрожали губы.
– Ньола больше нет, – сказала Илси.
Джессин словно ударили ногой в живот.
– Умер?
Синния вздохнула.
– Он был в числе первых. Каждый восьмой, да? Один из них. Я просто смотрела. Ничем не могла помочь.
– Как жаль! – сказала Джессин.
– Стараюсь не думать о тех семерых, за кого умер Ньол, – сказала Синния. – Я в обиде на совершенно незнакомых людей за то, что они живы, а он нет. За мной приезжал Кампар, но, когда он побежал, я не угналась за ним. Они привели меня на склад, – продолжила Синния. С ее спокойствием было что-то не так. – Я думала, нас всех убьют.
В дальнем конце помещения раздался низкий вой. С потолка хлынул яркий свет, тела заблестели.
– Еще кто-то? – удивилась Джессин. – Уже?
Илси поднялась.
– Подождите здесь. Посмотрю, нет ли знакомых.
– Передай в контору, что мест больше нет, – вымученно пошутила Джессин. – Плотнее не упакуют.
– Почему же, они могут, – сказал Синния. – И кто им помешает?
Илси снова скрылась. Джессин откинулась назад, чувствуя, как стена вытягивает тепло из тела.
– Я собиралась заменить изгородь перед домом, – заговорила Синния. – На чугунную. У самой дороги. И посадить за ней мирты. Пришлось бы подождать пару лет, пока не укоренятся, зато потом хорошо смотрелось бы из окна. Было бы так симпатично.
У Джессин перехватило горло. Она старалась не вспоминать о своих планах. Вспомнишь, как жила, и никуда не деться от мысли, что все кончилось. Может, мужчина, торговавший кофе во дворике, жив, а может, погиб, но ее уж точно не будет там к началу учебного года. Рыночек, где она покупала любимое варенье Джеллита, темноглазая девушка в платке, с которой они перешучивались. Все это не вернуть – наверное, никогда. И нефритовые бусы, которые она подумывала купить, да все не решалась. Теперь уж поздно. Воображаемое будущее выдернули из рук. А в голове звучал один вопрос: «Почему?»
Она уткнулась лбом в колени и стала следить за дыханием: вдох на четыре счета, выдох – тоже на четыре, не торопиться. Нельзя допустить панической атаки. Всюду люди, от которых не сбежишь. Если потерять рассудок здесь, неизвестно, удастся ли его вернуть.
– Синния, – сказал голос Кампара.
Кампар стоял на коленях рядом с Синнией. Джессин не заметила, как он появился. Над ним стоял Дафид Алькор. У Кампара на щеке был порез, в этом свете казавшийся совершенно черным. Дафид смотрел круглыми глазами, точно созерцал жуткую дорожную катастрофу. Он опирался на Илси, а та словно не замечала его. Синния взяла Кампара за руку и притянула к себе, ее лицо вдруг исказилось – маска страдания. Кампар склонился и прижался лбом к ее лбу. Первое неподдельное чувство, пробившееся сквозь его неизменный юморок, подумала Джессин, отчего Кампар стал ей еще дороже.
Илси заговорила, и навеянное моментом настроение исчезло.
– Вы видели остальных?
– Да, – сказал Кампар. – Мы с Тоннером и Иринной были в одном ящике. Их увели раньше меня. А здесь их нет?
– А Джеллита? – спросила Джессин и сразу пожалела, увидев, как Кампар поджал губы.
– Я не видел его. Но, видимо, людей держат в разных местах. Он мог оказаться где-нибудь еще.
– Здесь их нет, – сказала Илси.
Дафид заговорил очень ровным голосом – может быть, от потрясения:
– Прилетело семнадцать кораблей. Они могут быть на другом.
– Алькор прав, – поддержал его Кампар. – Странно, если они взяли нас и не тронули их. Может, у них десятки таких камер. Будь у них намерение убить нас, мы были бы уже мертвы.
– Мне сказали, здесь есть вода и пища, – вспомнила Джессин.
– Еще одна хорошая примета: они не желают нам смерти, – согласился Кампар.
– Ньол говорил так же, – вставила Синния. – Перед тем, как его убили.
– Знаете, они никогда не приходят в ярость, – сказал Дафид. В его голосе слышалась бесконечная усталость. – Даже когда применяют насилие. Даже когда они убивают, все происходит так… деловито. Кто-нибудь рассмотрел вблизи тех больших?
– Тех, что похожи на больших лобстеров? – уточнил Кампар. – Четыре ноги в задней части, две в передней, руки для кормления. Да, я видел.
– По-моему, они здесь главные.
Джессин стала подбирать слова для едкого ответа, но тут в разговор вмешалась Илси.
– Это важно?
– Почему они с самого начала решили убить каждого восьмого? Это единственные, у кого есть восемь конечностей. Возможно, на малых кормящих руках – по восемь пальцев. Остальные выглядят… зависимыми существами?
– Домашние животные, – сказала Илси, почти соглашаясь с ним. – Или рабы.
Кампар оглядел скученные тела, движущиеся тени.
– Как я понял, обслуживание оставляет желать лучшего.
Илси скрючилась на полу и улыбнулась – устало, но все же улыбнулась.
– Здесь все так унизительно, так открыто, – сказала Джессин.
– Надо мне было умереть, – сказала Синния.
Рядом с простотой этих слов черный юмор Кампара выглядел каким-то дешевым. Джессин устыдилась, не понимая из-за чего.
Голос – тот самый голос – донесся отовсюду и ниоткуда. Стоило зазвучать холодным, безликим словам, как у нее сразу же поджался живот.
– Мы переносимся в асимметричное пространство. Переход будет неприятным, но не вызовет непоправимых повреждений.
Джессин соскользнула на пол. Металл обдирал кожу, как наждак, и был ледяным, как нутро холодильника.
– Не представляю, что может быть хуже… – начал Кампар, и тут что-то произошло со временем. Джессин ощутила, как поток причин и следствий замер. Она с одинаковой ясностью помнила, как опускала голову на пол и как сидела спиной к стене. Помнила, что ее тошнит, за несколько секунд до того, как подступила тошнота. На всех лицах были написаны ужас и отчаяние. Синния собиралась сказать: «Прекратите это!»
– Прекратите это! – сказала Синния.
И каким-то чудом все прекратилось.
Они уставились друг на друга. Первым заговорил Дафид.
– Вы запомнили?..
– Инверсия? – закончил за него Кампар. – Пролапс. Повреждение представлений о времени и сознании. Да, отчасти. У вас?
– Ненавижу, – сказала Джессин.
Во время длительного перехода рой – впервые после того, как осознал себя, – расслабляется.
Все, потребное для ориентации погибшего мира, сделано, он сориентирован. Явился великой враг и зачерпнул рой вместе с другими пленниками. Больше нет опасения не справиться, отстать. Сейчас он не прикладывает усилий и позволяет себе распылиться, рассеяться. Тюремные ячейки не несут полезной информации. В этот миг затишья между опасным прошлым и гораздо более опасным будущим он может отдохнуть. Отдых приятен. И, поскольку это случается впервые, он открывает в себе способность отдыхать и испытывать удовольствие от отдыха.
Он все еще ощущает страх и ужас своего носителя, проходит вместе с ним все стадии отчаяния. Теперь надо всего лишь выглядеть одним из многих и поступать, как они. Его подобие страданий несовершенно, но наивные спутники слишком заняты собственными страхами, чтобы это заметить. Боль, гнев, трепет и изумление носителя стали привычными, теперь ими легче управлять. И рой подозревает, хотя и не знает наверняка, что сохранившаяся часть носителя начинает осознавать необходимость пожертвовать собой. Изменяются вкус и сила его грусти.