Возбуждение и ярость сопровождали ее на протяжении почти двух третей пути до их ниши. Темнота и страх, занявшие их место, были знакомы, как собственная подушка. Мозговая гниль. Радость и ощущение силы были иллюзией. Яркой оберткой на темной сердцевине.
– Ничего себе прошлись, – объявил Рикар. Он говорил так, словно был навеселе. – Давненько так далеко не гулял. Удивляюсь, как мы выдержали.
– Нас вел полководец, – непринужденно ответил Кампар. Однако в его голосе была не усмешка, а похвала, и Джессин даже ощутила легкую радость.
– Они в десяти минутах ходьбы от нашей лаборатории. Совсем рядом, а мы их впервые увидели. Замкнулись в своем мирке.
– Тоннер, по-моему, заставляет нас больше смотреть себе под ноги, чем на горизонт, – заметил Кампар. – Всех, кроме, может быть, молодого Алькора.
– Обстоятельства из ряда вон, – сказал Рикар. Странно было слышать, как он защищает Тоннера. Будто кот стал пятиться задом.
В нише все было по-прежнему. Беспорядок, обломки, наметившаяся до их ухода трещина вокруг протеомного словаря. Джессин оглядела все это – все, что еще предстояло сделать, что было против них, – будто собиралась с силами, чтобы пуститься вплавь через океан. Иначе говоря, чтобы утопиться.
Кампар вынул ломик из ее кулака.
– Давайте сторожить по очереди. Переведи дух. Или вернемся к себе, а потом сходим еще раз?
– Нет, я в порядке, – возразила Джессин, но так слабо, что они не поверили.
Рикар хихикнул.
– Думаю, прежде чем начинать войну, надо вернуть Джессин ее таблеточки.
Он сказал это с улыбкой. И даже с удовольствием. И все равно в этих словах ей послышалось обвинение.
– Иди ты на хрен с этими таблеточками! – огрызнулась она. Рикар ответил виноватым взглядом, и она злорадно обрадовалась его смущению. Затем повторила, обращаясь к Кампару: – Я в порядке.
Тот тронул ее за плечо:
– Ты великолепна. Я всегда готов идти за тобой в бой, сестренка.
– Отвали, – сказала Джессин, утирая неожиданно нахлынувшие слезы смущения. – Шли бы вы оба…
– Мы тоже тебя любим, – согласился Кампар. И нерешительно обнял ее за плечи. Она опустила голову ему на плечо, и он тоже расслабился. Он был большим, высоким и широким, как баржа. И казался надежным и несокрушимым, как старый дуб.
И тут она вспомнила, как он плакал и хватал ртом воздух на полу в кухне. Она обхватила его за пояс и крепко прижала к себе.
– Все будет хорошо, – сказал он.
– Не будет.
– Не будет. Но мы придумаем, как с этим справиться.
Они долго стояли, обнявшись. Если закрыть глаза, можно вообразить себя на Анджиине после долгого рабочего дня или, скажем, после затянувшейся вечеринки – вымотанным, почти больным. Только на месте Кампара – Джеллит, и ей полагается чувствовать себя виноватой за то, что она не дала брату погулять с друзьями. Вместо этого она чувствовала себя виноватой за то, что втянула друзей в драку с инопланетными убийцами, только потому, что поддалась ярости, ненадолго смывшей душераздирающую тоску.
И все же это был хороший день. Вот такими теперь стали хорошие дни. К своему удивлению, она рассмеялась.
– Да? – спросил Кампар.
– Просто подумала… – сказала она. – В первый раз за неизвестно сколько дней кто-то испугался человека.
Ставки росли.
Нет, не так. Ставки росли все время, просто теперь это понимал не только Дафид. «Мне не страшно, – думал он. – Мне любопытно. Это не страх. Любопытство». Он сделал на ходу глубокий вдох, потом выдох.
Дорога к библиотекарю стала почти привычной. Его сознание уже стало расставлять метки: арка, ведущая из собора, главный путь для охранников и слуг Каррикса, поворот, за которым стена словно покрывается ярь-медянкой, еще один поворот, за которым – озерцо, и другой, с паутинами, и третий, уводящий с главного хода на дорогу к библиотекарю людской доли. Все было таким большим и надежным, что Дафид почти забывал, как высоко над поверхностью планеты они находятся. Их квартирка располагалась на такой высоте, на какую не взлетали анджиинские транспорты. И все это умещалось в одном-единственном зиккурате из нескольких десятков, которые они видели.
Не страх. Любопытство. Как они смогли это соорудить? Какой материал позволяет возводить такие потрясающие постройки? Кто вел строительство – сами карриксы? Или другие виды? Если да, как они нашли и присвоили все это? То была долгая история, нет, много историй, которые хотелось услышать, потому что ему было интересно. А не просто потому, что от этого зависела его жизнь.
Голоса карриксов он услышал еще на подходе и даже без перевода различил голос библиотекаря. Не тот гибкий, приятный голос квадратика-переводчика – но в нем все равно слышались свистящие трели. Второй был ниже и жестче. Дафид ждал снаружи, пока продолжался разговор. Он не знал, как поступят карриксы с человеком, который помешал им, но худший вариант оказался бы просто губительным, поэтому стоило потерпеть. Он испытывал любопытство, потому что сам так решил. Но любопытство не равно глупости.
Вывалившийся из комнаты каррикс был крупным и в то же время удивительно изящным. Подогнутые под туловище кормящие конечности – темнее обычных, на больших боевых лапах – красные полосы, ярче бабочек. Пропуская его, Дафид инстинктивно склонился, коснувшись ладонью пола.
Библиотекарь был спокойным и не двигался, только задние ноги переступали взад-вперед, и то тихонько. Большие темные глаза включились, когда вошел Дафид, погасли и снова включились.
– Если я не вовремя, могу зайти позже, – сказал Дафид. Квадратик на шее библиотекаря отрывисто чирикнул.
– Уместность твоего прихода зависит от его цели, – проговорил пронзительный голос, в котором Дафиду послышалась усмешка. Игра воображения?
– Я хочу сделать предложение, – сказал он, вступив в комнату. – Если это позволено, я хотел бы приходить сюда и узнавать от тебя о карриксах.
Библиотекарь молчал так долго, что Дафиду стало не по себе. Задние ноги подергивались.
– С какой целью?
– Чтобы испытать нашу полезность. Если мы поймем, в чем вы нуждаетесь и чего хотите, то, вероятно, сумеем стать полезнее.
Сказанное – то, что прозвучало, – не было ложью. Дафид не мог придумать ничего лучше, чтобы попасть туда, где могли оказаться другие уцелевшие анджиинцы. Он нашел сюда дорогу. Значит, и другие могли найти. Не зная, как посмотрит библиотекарь на установление контактов между ними, Дафид промолчал об этом.
Библиотекарь окаменел. Задние ноги напружинились, как тогда, на анджиинской площади, мощные передние лапы приподнялись, как бы готовя удар. Дафид распластался на полу, раскинул руки и принялся соображать, чем он мог оскорбить каррикса. Спустя долгую, полную напряжения минуту каррикс опустил передние лапы. И заговорил обычным голосом:
– Вероятность несущественна. Вы либо полезны, либо нет.
– Я имел в виду, что мы могли бы лучше служить карриксу, если бы…
– Животные не выбирают своей… – Переводчик на долю секунды запнулся. – Природы и своего места в обществе.
– Я приношу извинения. Я молод. Я еще учусь.
Библиотекарь передернулся – дрожь, казалось, зародилась внутри него и распространялась вовне.
– Это все.
– Да, – сказал Дафид, затем поднялся и попятился. Пол был выложен мелкими шестиугольниками с темными тонкими линиями между ними. Он заметил это только сейчас.
Оказавшись в коридоре, он сел спиной к стене и уперся лбом в колени. Его затрясло, потом это прекратилось. Рокочущие, перекатывающиеся голоса карриксов вдали гудели, как бесконечный прибой на каменистом берегу. К горлу подступила тошнота, но оказалось, что, если не шевелиться, хуже не становится. Однажды, совсем мальчишкой, он стоял над обрывом, и пласт земли сорвался из-под ноги, разбившись о далекое дно оврага. Тогда он тоже чувствовал, что едва-едва избежал смерти.
– Ладно, – сказал он в пустоту. – Так. Это не прошло. Ладно.
Но даже в адреналиновом ознобе он продолжал рассуждать. «Почему не прошло? Да, каррикс наотрез отверг идею. А почему так категорически? И почему отверг?» Медленно, размеренно дыша, Дафид заново прокрутил в голове разговор: что сказал он, что ответил библиотекарь. Он повторял все снова и снова, не пытаясь ничего анализировать. Рано. Главное – сохранить в памяти, чтобы обдумать потом. Сейчас главное – не забыть.
Переводчик запнулся. Запнулся так, будто затруднялся перевести что-то в человеческие понятия. Что это было? «Природа и место в обществе». Дафид повторил эти слова с полдюжины раз, но не нашел в них ничего такого. Вздохнув, он тяжело поднялся на ноги и пустился в долгий путь к безопасному жилищу своей группы.
Широкий главный проход был забит основательнее, чем в прошлые разы. Он скользил взглядом по пришельцам – рак-хундам, мягким лотаркам, тяжеловесным эмалевым тушам солдат-карриксов – в надежде, что среди них мелькнет человеческое лицо. Остаток провалившегося плана. Людей он не увидел, зато постоянно шли солдаты-карриксы, ряд за рядом.
Проходя через арку в собор, откуда его путь лежал к заброшенной лаборатории, он принялся высматривать пьющих ночью. Как-никак он – всего лишь одинокий человек в опасном окружении. Ему не нравилось рисковать. Хотелось, как раньше, забиться в свою маленькую нишу, наблюдать за странными, удивительными организмами, которые благодаря эволюции приспособились к почти невообразимым для него условиям среды, смотреть, как они проходят, ковыляют и проплывают перед глазами. Он вспомнил, сколько часов был отрезан от своих и каким одиноким чувствовал себя. А теперь он возвращался к своим, вспоминал время, проведенное с ними, и не хотел возвращаться.
На входе в собор навстречу ему вышел охранник карриксов. Панцирь у него был ослепительно-зеленым, передние лапы – толще и бледнее, чем обычно, но внимание Дафида привлекли три бледные полосы, наподобие браслетов. Такие же метки, в том же месте, носил один из библиотекарей. Возможно, это знак касты. Где же он видел его раньше?..