– Нет, – отрезал Тоннер, и никто не стал спорить.
Кампар нес шарики в той самой кастрюльке, в которой Синния заваривала свой не-совсем-чай, Джессин шла рядом с ним. Дальше – Тоннер, следом – Рикар с зажатым в кулаке ломиком. Воздух словно похрустывал, пол под ногами пружинил, слегка подбрасывая ее на каждом шаге.
Никогда раньше Джессин не связывала насилие с радостью. В школе она видела, как другие дети накручивают себя перед дракой во дворе, и думала, что они преодолевают природное миролюбие. Для драки необходимо вызвать в себе эмоции, которые подавят врожденное стремление к миру. Оказалось, иногда это очень просто. Кончики пальцев покалывало. В глубине души она надеялась, что пьющие ночью окажут сопротивление. Снова будут кусаться. Подберутся вплотную, чтобы она могла ухватить мелкие тушки.
Все, через что она прошла, словно направляло ее к этой простой и чистой минуте. Да, плен. Да, смерть Иринны. Да, унижение Анджиина. И еще годы стыда за свою слабость. Чувство вины за болезнь, вставшую на пути у нее и у Джеллита. Все зло, причиненное ей мирозданием, она перековала в острое оружие, предназначенное, в кои-то веки, не для борьбы с собой.
Собор ярко освещали широкие солнечные лучи. В воздухе лениво кружила стайка птиц или летучих мышей, а может, не тех и не других. Толпа инопланетян на полу была гуще обычной. Мягкие лотарки – с дюжину или больше – построились на манер шимпанзе, собирающихся идти через незнакомую территорию. Двое не встречавшихся им раньше толстобоких четвероногов перебирали толстыми, как плетеный канат, лапами. Джессин поймала себя на том, что мычит себе под нос памятную по Анджиину песенку: «Приходи, приходи, приходи на площадь, и тогда поглядим, что увидим там».
Стена, населенная пьющими ночью, была на месте. Ничего похожего на защитные сооружения они не увидели. Мимо проковыляло существо с крыльями летучей мыши; на толстой шкуре отсвечивала радужная пыльца, по сторонам круглого зубастого рта сидели четыре глаза. Рожица, невесть почему, казалась смущенной. Громко тикая ногами, просеменил краб ростом с собаку. Чудеса да диковинки, которые прежде ошеломляли ее, теперь только отвлекали от… скажем прямо, от будущих жертв.
Пьющий ночью выставил голову из норы, увидел их и нырнул обратно. Поднимет тревогу.
Рикар выдвинулся в первый ряд.
– Как считаете, что нам?..
Джессин выхватила из кастрюльки шарик-ягоду, размахнулась и швырнула. Описав в воздухе пологую дугу, он с влажным хлюпаньем ушел в одну из нор. Она взяла другой, прицелилась, бросила. То же самое проделал Тоннер. Снарядов у них было не так уж много. Надолго не хватит. Она швырнула еще один – и промахнулась. Шар не ушел в дыру, а расплескался по складчатой, как грибная шляпка, стене. Там, где складок коснулся гель, они стали оплывать чернильной жижей.
– А это любопытно… – начал Тоннер и вдруг изумленно вскрикнул.
Тонкие щебечущие голоса, как перестук тысячи зубов. Из стены вывалились пьющие ночью – с десяток, – растопырили ручонки, разинули рты, от боли или от ярости. Они переступали ногами неуверенно, будто двигались вслепую. Рикар подался навстречу, занес лом, изготовился к бою.
Тот, что был крупнее прочих, метнулся к ним, будто возглавлял атаку, но остальные его не поддержали. Рикар с силой ударил его по ногам. Звук получился таким, будто кто-то уронил мешок с рисом. Пьющий ночью вскрикнул и отскочил, хромая на левую ногу. Рикар опять замахнулся, но врага было уже не достать. Черная влага у него на бедре, возможно, была кровью. Джессин только теперь заметила, что хохочет.
– Сами начали! – проговорила она. – Затеяли драку, а теперь не нравится?
Она рванулась вперед, и пьющие ночью испуганно заметались. Джессин выхватила еще один шар – их осталось всего пять, – швырнула в наступающих врагов и попала одному в грудь. Тот заорал, будто его охватило пламя, и упал. Трое задержались, чтобы помочь упавшему, и Тоннер накрыл их еще одним шаром. Джессин вспомнила памятную с детства историю: в какой-то древней войне раненых вражеских солдат оставляли кричать и корчиться, чтобы подстреливать тех, кто придет им на помощь. Тогда это подавалось как образец жестокости, сейчас – представлялось удачной тактикой.
Вперед вышел крупный обезьян: шкура темно-рыжая, глаза – необычно большие для их вида. Он обвел взглядом Джессин, Кампара, Тоннера, протянул кулаки и как будто стал доить ими воздух. Пасть – светлые костяшки зубов на протухшем до черноты мясе.
– По-моему, он чего-то хочет, – сказал Рикар.
– Вот. Пусть получит! – отозвался Тоннер, запустив следующий шар в грудь пернатому. Тот с воплем отпрянул и попробовал отчистить шкуру, но почти сразу рухнул наземь.
– Снаряды кончаются. Надо бы уходить, – почти пропел Кампар, отступая от павшего врага. Тоннер взвесил на руке один из последних шаров, Джессин держала еще один. Не для броска, а в качестве угрозы. «Всех не достанем, но, богом клянусь, собьем первого, кто попробует!» Обезьянки вопили и размахивали лапами. Забрызганные гелем валялись на полу или пытались отчиститься. Окровавленный, которому попало от Рикара, больше не пытался наступать, но не сводил с них глаз и скалил зубы. Удивительно, как легко распознавалось отчаяние в организме, развившемся на другой планете. Кампар продолжал отступать, враг не преследовал его. Вскоре они даже перестали следить за противниками, и тех заслонил поток инопланетных организмов. Отходя, Джессин заметила: один из больших инопланетян-лошадей задержался там, где вроде как была поврежденная стена, обведя поле боя медленным, впитывающим все взглядом.
Выбравшись из зала в коридор, Джессин с Тоннером положили уцелевшие ягоды обратно в кастрюлю. Рикар на ходу оглядывался через плечо, Джессин тоже. За ними никто не шел.
– Ну, это потрясающе, – заговорил Тоннер. В его голосе звучала неприкрытая радость, он напоминал пьяного.
– Поразительно, какой ущерб нанесен материалу покрытия, – подхватил Рикар. – Интересно, это самостоятельный организм или выделения маленьких мерзавцев? Вроде пчелиного воска.
– Или они существуют в двух формах. Разделение по полу или по возрасту…
– Уж очень значительный диморфизм…
– Такое встречается…
Мужчины переговаривались наперебой пронзительными от восторга голосами. Джессин им не мешала. Слова и гипотезы пролетали над ней, точно дым от костра, не касаясь ее. Пусть себе притворяются, что взволнованы новыми знаниями, что они прежде всего – ученые. Пусть их. Позже она, может быть, присоединится к ним. Но сейчас, когда нос еще чуял запах победы, она знала другое. Они в восторге, потому что победили. Остались живы, а многие враги – нет. Впервые после анджиинского унижения они встретили угрозу лицом к лицу и взяли верх, показав свою мощь, свое превосходство. Это опьяняло.
Оказавшись дома, за широкой дверью, она задумалась, как это должно видеться крошкам-врагам. Представители незнакомого им вида – почти безволосые гиганты, вдвое больше их ростом – берутся за ту же задачу, что они, и оказываются достаточно сметливыми, чтобы представлять угрозу. Джессин представила обезьянок, мечущихся в каменных норах, как они метались когда-то по их старой лаборатории. Их тоже гоняют и пинают здешние властители, но они знают достаточно много, чтобы понимать, чем они занимаются и чему нужно положить конец.
И что в итоге? Они попытались убить гигантов при помощи взрывчатки – те выжили. Они изготовили химическое оружие, применили его против гигантов – те утерлись и использовали его против них. Этим маленьким тварям люди должны представляться несокрушимыми. Как боги.
Дверь открыла Илси. Ее узкое, изящное лицо было напряжено от тревоги. Позади нее – на полу, у большого окна, – сидели Синния и Дафид. Близился закат, окрашивая край белых и серых облаков в золотой, персиковый, красный цвет.
– Чего добились? – спросила Илси, закрыв за ними дверь.
– Новых данных, – не без кокетства ответил Тоннер. Похоже, ему приятно было подразнить Илси: он знает то, чего не знает она. Этим двоим и Дафиду давно пора было уладить отношения, но даже чертовы сексуальные интриги не могли погасить для Джессин сияние этого дня.
– По-моему, можно сказать, что наш дьявольский супчик вышел достаточно ядовитым, – заявил Кампар, поставив кастрюльку и переложив последние две ягоды в ящик для образцов. – Оружие оказалось эффективным даже без сопутствующих факторов.
– Как действует? – спросила Синния. В ее добром голосе неожиданно прорезалась кровожадность. А может, Джессин послышалось. Может ей, пьяной от крови, чудилось то, чего не было.
Кампар с Рикаром продолжили рассказывать, одновременно занявшись стряпней. Обычно все ели, когда хотели, но по такому случаю требовалась общая трапеза. Повествование, перенасыщенное биологическими терминами, тем не менее получилось захватывающим. Джессин несколько раз подходила к двери и выглядывала, не следит ли за ними враг.
Этот набег придумала она. А если и не придумала, то подвела всех к нему. Толкнула себя и других к действию. Неделю назад она не сумела бы. И за неделю до того – тоже. Способность к действию породило лекарство, добытое Тоннером, Кампаром и остальными из инопланетных ягод. Без них кто-нибудь из погибших в этот день обезьянок остался бы в живых. Из того, что было, они сотворили два вида оружия. И одним из них стала она, Джессин.
– Нельзя забывать об осторожности, – сказал Дафид, когда был накрыт стол для праздничного пира. – То есть это здорово. Очень, очень хорошо. Просто… Не знаю. Почему-то кажется, что мы согласились играть по правилам, установленным карриксами.
Кампар покивал – вежливо, но с холодком.
– Не знаю, вольны ли мы переписывать эти правила.
– А отказ от них погубил Иринну, – добавила Джессин, ощутив, как в животе начинает теплиться злость – теперь уже на Дафида.
– Просто хотелось бы лучше понимать контекст происходящего, – сказал Дафид и с деланой беспомощностью всплеснул руками.
– Я понимаю тебя, – ответил ему Кампар. – А понимаешь ли ты нас?