– Опиши природу созданий, которые вас построили и вами распоряжаются.
Снова пауза. В глубине комнаты зашаркал, входя, синен, нагруженный кабелями и круглыми черными фильтрами, позволявшими собрать из воздуха ароматические молекулы и рассортировать их для повторного использования полуразумом. Библиотекарь постарался не обращать внимания на помеху.
– Они называют себя «аунъели». Их тела состоят из полустабильной плазмы, и они строят свои города в коронах звезд.
Библиотекарь дернул боевыми руками и увеличил интенсивность ультрафиолета. Пленник запищал и задрожал.
– Не пытайся меня обмануть, – произнес библиотекарь. – Сопротивление приведет к лишним страданиям. Опиши природу существ, которые соорудили вас и распоряжаются вами.
После секундного молчания:
– Выключи этот свет. Он не дает мне думать.
Библиотекарь убрал освещение. Синен вышел и захлюпал, беседуя с себе подобным – настолько близко, что Экур-Ткалал поневоле услышал это. Пленник снова заговорил. Полуразум-переводчик помедлил, прежде чем передать его ответ.
– Иди осеменять свою Совран, мы ничего не скажем вам, поедателям фекалий.
Библиотекарь снова включил свет и приготовился к долгому, скучному труду.
Они ждут пьющих ночью, и страх не дает им совершать необходимые действия. Они бдят, и рою приходится без них пробираться среди ужасных сооружений. Он оказывается – один – в общей комнате и отодвигает створку двери. В воздухе присутствует запах пьющих ночью. Здесь побывал враг, но теперь его нет. Смотря что понимать под словом «враг».
Он движется быстро, целеустремленно, будто имеет законное право и причины быть там, где он есть. Радиоволны, слабо пища, то гаснут, то вновь поддаются приему, как аромат духов в опустевшей комнате. Рой идет по следу, на ходу перестраивая организм носителя. На его коже проступают темные заплаты. Никто из встречных не знает, насколько это нормально для человека – так же, как не ведает, сколько ног полагается иметь рак-хунду. Рой чувствует, как напрягаются Эмир и Илси, и вслушивается. Ими владеют ужас и возбуждение; он улавливает то и другое, когда сигнал становится устойчивым и удается определить направление.
Рой отыскивает путь наверх – по лестницам, аппарелям и ненадежным уступам, вырезанным в камне. Он здесь впервые. Коридоры узки, в них слышен вой ветра. Здесь все меньше инопланетных существ, вместо них – карриксы и солдаты. Рой больше не чувствует себя незаметной частью толпы и начинает перебегать из тени в тень. Он не позволяет запаху человека покидать тела, делает свои шаги мягче. Он становится тенью в тюремной робе, а сигнал тревоги звучит все громче. Все ближе.
Один из козлоспрутов – их называют синенами – задерживается, чтобы присмотреться к рою. Позаимствованное у Илси сердце бьется чаще, но рой движется ровным шагом, точно имеет на это право. Синен колеблется, идет следом за ним, потом сворачивает в сторону. С торца коридора надвигается крупнотелый каррикс, его брюхо раскачивается из стороны в сторону, будто желает обогнать грудной отдел. Сигнал вывел бы рой под мощные убийственные руки, под большие черные глаза. Но рой сворачивает, отыскав в стороне каморку, где стоят круглые сосуды с незнакомой ему жидкостью.
Несмотря на безмерный риск, он снова перестраивает тело, сжигая энергию, что, безусловно, сократит срок жизни тела-носителя в том маловероятном случае, если рой останется в нем до начала старения. Рой находит частоту зова. И откликается.
– Где вы?
– Не приближайтесь, – говорит невидимый союзник. – Мы захвачены. Не приближайтесь.
– Что вы такое?
Пауза длится не более секунды, за ней следует поток информации, защищенной шифром: он бессознательно понятен рою, как понятны слова родного, но забытого языка. Пилот повествует о ходе сражения, о ловушке, поставленной на Аяэ, о понесенном карриксами ущербе. О том, как пленили его самого и его когорту. Обо всем, что он узнал в ходе допроса, о том, что интересовало допросчика-каррикса. Рой проглатывает информацию, помещая ее в один пакет с полученной ранее.
Сигнал запинается – что-то встало между роем и источником. Рой разворачивается и как можно непринужденнее возвращается тем же путем. Они услышаны, они замечены. Агенты карриксов начнут на них охоту. Его не должны поймать. Только не сейчас. Никогда.
– Двигайся! – подстегивает его Илси. – Беги! Выбирайся отсюда!
Рой меняет облик на прежний, более близкий к человеческой внешности. Он может объявить, что заблудился. Может спросить обратную дорогу к своей камере.
«Тот сигнал связывает нас с ними, – думает Эмир. – Два чужака установили связь. Если они обнаружат, то станут тебя искать».
Рой соглашается с покойной. Он возвращается по собственным следам, уходит под собственную шкуру. Неизвестно, звучит ли еще сигнал бедствия: он предпочитает его не слышать. Если есть возможность получить дополнительные сведения… Он очень нуждается в сведениях, но уже зашел слишком далеко.
Рой скатывается по каменному трапу, сворачивает на ведущую вниз аппарель, спускается на нижние уровни огромной тюрьмы-дворца. Одновременно он прокручивает заново все, что узнал, и опьяняется информацией. Снова и снова, как любимую песню, проигрывает оценку ущерба. Сотни карриксов гибнут на поверхности Аяэ, их корабли вбиты в темную бездну.
Сейчас он не помнит о пьющих ночью, о Дафиде и Тоннере. Он забыл о смерти Иринны и унижении Джессин. О падении Анджиина. Великая война коснулась роя. Он отчаянно пытается наладить связь.
– Какого рода сигнал? – спросил Экур-Ткалал.
Белоглазый синен начал неловко мяться.
– Полуразум предполагает, что это доклад о событиях на Аяэ. Мы перехватили сообщение не полностью, но для понимания общего смысла этого достаточно.
Допрашиватель-библиотекарь оторвал от пола одну боевую руку, и синен отшатнулся. Это бессмысленно. Лучше бы поспешил, пока его животная некомпетентность не вывела Экура из себя.
– Какова была мощность сигнала?
– Пробил глушение внутри этого комплекса, но не более того. Снаружи никто не мог его принять.
Внутри этого комплекса для содержания животных нет никого, с кем пленник мог бы поделиться информацией. Во всяком случае, так, чтобы это имело последствия.
– Возможно, это была просто икота, – сказал синен. – Рефлекс, вызванный физическим воздействием на пленного.
– Возможно, – согласился Экур-Ткалал. – Об этом мы их и спросим.
Рикар, снова принятый в лоно семьи, иногда скучает по жизни отверженного. По долгим, пустым днями, когда он сидел подле Синнии, глядя в окно и беседуя с ней ни о чем. Оба безмолвно страдали, когда Тоннер старался превратить остальных в живые шестеренки. Будто уверовал, что его мудрое руководство способно что-то вернуть – посредством чистой силы разума. Тогда было неприятно, что он отстранен от происходящего, а теперь Рикар задумался: не выпала ли ему возможность залечить раны, так и не зажившие у других?
Стремление быть причастным к их свершениям, вернуть привычный распорядок жизни… ему трудно противиться. Только ведь это иллюзия. В действительности жизнь каждого из них рассекли надвое. На «до» и «после». До – их знания, надежды, мысли, вера, а после… после – Каррикс.
Тоннер дал его душе время, чтобы успокоиться. Примириться с тем, что все выгорело дотла и надо начать заново. Может, надо благодарить его за это.
– Тебе что-нибудь нужно? – спросила Джессин.
Он хихикнул – смешок вышел горьким. Что-нибудь? Да что угодно. Книгу. Фильм. Гитару. Вечернюю прогулку в саду за Даянской академией, среди покрасневших в преддверии осени деревьев. Потанцуй со мной. Раздели со мной постель. Все, что угодно, лишь бы заполнить часы между тюрьмой, карриксами и превращением маленьких организмов, которые они прозвали «ягодами», во что-нибудь более полезное.
– Нет, – сказал он, – и так хорошо.
Она кивнула и пошла в кухню готовить что-то для себя. Рикар собирался присоединиться к Илси и Синнии, совершавшим прогулки. Он не ждал от них радости. Восторг от встреч с дюжиной разных существ из дюжины разных миров иссякал через пятнадцать минут, а потом Рикар как будто закрывался. Его не оставляло чувство, что все это избыточно. Что все здесь лишние, кроме, может быть, Дафида Алькора. Прежде Рикар мало задумывался о Дафиде. Племянник женщины, располагающей властью, посредственный ученый, не слишком ретивый лабораторный автомат. Всегда казалось, что он идет по жизни на автопилоте.
А теперь Рикар думал, что недооценивал этого юношу. Теперь ему казалось, что он медлителен, так как на ходу перебирает кусочки головоломки, подготавливая выигрышный ход. Вдруг парень сознательно вел себя так, чтобы его недооценивали?
Словно отвечая на зов, Дафид открыл дверь и вышел в коридор, вытирая волосы полотенцем. Рикар не знал, был ли Дафид и раньше младшим в группе, но теперь, когда Иринна ушла из жизни, определенно стал им.
– Дафид… – начал он. – Как думаешь, получится выпросить у библиотекаря немного краски?
– Краски? – с недоумением повторил Дафид.
– Хорошая мысль, – встрепенулась Джессин. – Хоть как-то освежить все это.
– Я имел в виду, нанести краску снаружи, – сказал Рикар. – Пусть другие поймут, что мы были здесь.
Кампар откинулся на табуретке, в его глазах мелькнуло веселье.
– «Осторожно, злая собака»? «Прохода нет»?
– «Денежное пособие для студентов», – предложил Рикар. Он сам не знал, что в этом смешного, но рассмеялся, и остальные присоединились к нему.
Когда в дверь поскреблись, смех разом оборвался. С секунду Рикар думал, что ему послышалось, но вот оно опять – по наружной двери скребут коготками, словно питомец просится в дом. У Рикара сердце ударило в ребра. Дафид побледнел до синевы. Тоннер поднялся на ноги, зажав стилус в кулаке, как оружие.
– Что там? – спросила из кухни Джессин. Рикар так и не понял: она не слышала звука или не поняла, что это такое?