– Стало быть, выхода нет? – сказала Синния.
– Нет, – отозвался Оллстин. Посмотрев на зажатый в руке пистолет, он вытащил магазин и бросил его. Дверь загудела в третий раз, по ней пошла трещина – как зигзаг молнии, только темная. Меррол взвизгнула, но не от страха. Не только от страха. От бессильной ярости, от тоски. Лларен Морс бросился в тесную кухоньку – копию их кухни – и взял в каждую руку по ножу.
Синния и раньше представляла, как встретится со смертью. Иногда она сама бывала отважной и стойкой, иногда – растерянной и робкой. Теперь, когда настал конец, она просто стояла, будто ждала поезда. Ждала, что к ней выйдет из сада Ньол.
Дверь раскололась, и между двумя ее частями просочились два рак-хунда. В последний момент она бросилась на них с кулаками. Что-то ударило ее под ребра, и она задохнулась.
Где-то, очень далеко, вопил Оллстин.
От широкой двери в квартиру астрономов остались одни обломки. С пятнами крови. Оттуда шел такой же запах, какой заполняет лаборатории в день массового вскрытия. Запах крови и страха. Тело рак-хунда лежало в коридоре, ноги-ножи растопырились, как лепестки жуткой орхидеи.
– Смотри. – Рикар указал на землю. Такие же кровавые точки оставлял за собой рак-хунд, растоптавший Деннию. Джессин толкнула рукой дверь – то, что от нее осталось, – и открыла ее.
Оллстин сидел на месте, отведенном для вахтенного. Светлая ткань штанов и рубахи стала багровой от крови. Глаза были распахнуты, будто он все еще стерег вход. Все еще сторожил, хотя сторожить было уже нечего. Синния лежала ничком на полу. Крови из нее вытекло немного. Умерла раньше, чем скопилась большая лужа.
В кухне Рикар издал тихий, безнадежный вздох. Меррол и Лларен Морс бок о бок лежали на полу – неподвижно. Рикар не выказал ни гнева, ни страха. Он выглядел старым. И усталым.
– Надо посмотреть наверху, – сказала Джессин. Сначала ей показалось, что Рикар не услышал. Потом он кивнул.
На перекладинах трапа, что вел к спальням и душевой, виднелись кровь и блестевшие металлом свежие царапины. Поднимаясь, Джессин пыталась представить, как по этому трапу ползли рак-хунды, и не обращала внимания на дрожь в руках и ногах. У нее было дело. Слабость подождет.
Перед комнатой Джеллита она остановилась, остро ощутив, что в ближайшие секунды ее жизнь расколется на до и после. Замка не было. Надо потянуть маленькую ручку, только и всего. Ей не хотелось.
Что-то коснулось ее руки. Рикар. Он обхватил пальцами ее ладонь. Она сжала его руку. Надо было сделать это. Она мысленно поблагодарила его за то, что ей не пришлось делать это в одиночку.
Она ухватила маленькую дверную ручку и потянула ее. Дверь на тонких, как бумага, петлях отворилась без звука. Только сделав два длинных, прерывистых вдоха, она поняла, что на полу – не ее брат. Илси Янин лежала на спине, накрыв одной рукой живот. Грудь не вздымается, на лице – смертная бледность. Медные волосы, рассыпавшиеся по полу, – единственное красное пятно во всей комнате. Ни ран, ни крови. Оба, все еще держась за руки, опустились на колени перед телом.
– С ней не то, что с другими, – сказал Рикар.
– Ладно, – сказала Джессин. Отсутствие всякого выражения в ее голосе сказало все остальное. Не важно. Произошло нечто необъяснимое. Знакомые, близкие, можно даже сказать, любимые люди мертвы. Сил на то, чтобы выяснять подробности, не было.
Она встала и выпустила руку Рикара. Надо было осматривать другие комнаты. Искать новые разрушения. Но в остальных спальнях оказалось пусто. Джеллита не было. Это не означало, что он жив. Он мог зайти в помещение другой группы либо отправиться куда-нибудь с поручением от Меррол или Остенкура. Карриксы могли убить его в другом месте, там, где она не догадалась поискать.
Закончив поиски, проверив все комнаты, они вместе вышли в коридор. Рикар захлопнул обломок широкой двери и прислонился к стене рядом с ней. Мимо проковылял долговязый инопланетянин в костяном панцире. Филарх. Из тех, что походили на инкрустированных драгоценностями крабов. Четыре мягких лотарка, приземистых, долгоногих, негромко повизгивая – возможно, переговариваясь, – окружили тело рак-хунда и указывали на него, обращаясь друг к другу.
– Нам надо… – начал Рикар и сбился с мысли. Он выглядел то ли растерянным, то ли больным. Шок. Конечно, у него шок.
– Идем домой, – сказала Джессин. – Надо рассказать про Синнию и Илси. И может, есть новости об остальных.
– Да, надеюсь, остальные целы. Не могу поверить, что Денния… то есть могу, но… сам не знаю что. – Он сделал глубокий вдох и выдохнул, отдуваясь. – Все заново. Совсем как на Анджиине. Все сначала.
– Не заново. Все еще. Все продолжается, просто мы на время перестали это замечать.
– Да, да, верно, – покивал Рикар. И, немного помолчав, добавил: – Кажется, я сейчас заору.
Так больной ребенок говорит, что его сейчас стошнит. Испуганно и виновато.
– Давай, – разрешила Джессин. – Это ничего.
Рикар моргнул и сделал еще один вдох. Первый вой получился слабым, боязливым. Второй – глубже и искреннее первого. Вместе со следующими из его горла хлынули горе и ужас, он рвал глотку, лицо потемнело из-за прилива крови и боли от потерь. Он не закрывал рта между воплями, только хватал воздух. Он брызгал слюной и слезами и все вопил, вопил, вопил. Наконец он упал на колени, и Джессин сделала то же самое, опустившись на пол рядом с ним. Инопланетяне проходили, не задерживаясь, не глядя. Чего тут глазеть? Откуда им знать, может, для приматов такое поведение – норма.
Последний пятичленный пленник из системы Аяэ умер, повторяя одни и те же утверждения – заканчивая, он начинал сначала, – и теперь Экур из когорты Ткалала спорил сам с собой: было ли такое повторение симптомом гибели мозга или предсмертным ритуалом. Рефлекс или молитва? Так или иначе, пять членов, сведенные судорогой, выгнулись кверху, вздрогнули и стали биологически неактивными. То, что было материальным проявлением разума, сделалось неодушевленным предметом. Это называется «смертью».
Допрашиватель-библиотекарь уединился в своей нише, куда не допускались животные, чтобы отточить свои выводы и приготовить их для передачи высшим. Его сведения будут переданы затем еще выше, и так далее, пока не дойдут до регулятора-библиотекаря и через него – до самой Совран… «Организм утверждал, что является искусственным, – полуразум, но составленный из живых тканей. Неясно, истинно ли данное утверждение: есть свидетельства как в пользу этого, так и против этого».
Поступил вызов, и он не смог закончить доклад. Камера, куда его вызвали, находилась в другой части мира-дворца, но путь был недолгим. Экур-Ткалал отложил инструменты, поднялся на ноги и прошел к очереди на транспорт над большой аркой. У него не имелось подчиненных, которых следовало бы уведомить, а вызов пришел от стоявших выше его в порядке вещей. Внезапно созванное собрание могло коснуться только встречавшихся ему по дороге животных, а те не представляли для него интереса.
Его ожидал корабль, небольшой, но оснащенный всем необходимым. Пилот был не из числа животных – ремесленник-каррикс, настолько успешный, что сохранил принадлежность к мужскому полу. Экур-Ткалал ожидал безразличия с его стороны, но пилот, несмотря на свое превосходство, встретил его с почтительным гостеприимством. После взлета они продолжили движение в высшие слои атмосферы.
Корабль цвета кости, к которому они причалили, был шире большой арки. Вокруг него зависли тысячи золотых и серебристых дронов. Транспорт опустился на гладкую каменную площадку. Встречавшие библиотекаря охранники были ростом с солдат, но тоже сохранили половую принадлежность. Эти стражи-самцы были красными с золотом, от их тел исходил едкий, цветочный запах – запах угрозы. У библиотекаря закружилась голова от всех этих странностей – или от сочетания повисших в воздухе феромонов.
Причал напоминал тщательно вспаханную землю и увлаженный дождем камень. Сочный, биологически активный. Органы брюшного отдела Экура, давно усохшие до рудиментарных бугорков, впервые за десятилетия налились кровью. Охранники, сопровождавшие библиотекаря, насмешливо переглянулись; он подумал, что это из-за его неровной походки. Тело менялось, отвечая на неосознанные химические сигналы, и это ощущение необычайно пьянило.
Они миновали широкий, ярко освещенный переход, затем двое охранников ввели его в зал собрания. У библиотекаря подломились суставы. Он бессильно опустился на пол. Боевые конечности распластались по холодному камню, лицо уткнулось в пол.
Совран восседала, подогнув громадные ноги под филигранно украшенную, пульсировавшую светом брюшную часть. Сотни ее глаз двигались с величественной независимостью, а питающие конечности – каждая толщиной с боевую руку библиотекаря – изящно пригибались к грудному отделу. Прикажи она сейчас умереть, библиотекарь повиновался бы не раздумывая.
В сравнении с Совран регулятор-библиотекарь выглядел не так подавляюще. Экур-Ткалал ощутил, как размягчаются, разжижаются его внутренние органы, готовясь принять новую предписанную форму. Метаморфоз запустился даже без указаний.
– Мы получили известие, – заговорил регулятор-библиотекарь. – Сражение у Аяэ окончено. Дактиля, которому ты служил, больше нет.
– Да, – сказал Экур-Ткалал.
– Твое место в долях меняется. Вместе с этим меняются твои обязанности и твоя ответственность.
– Я повинуюсь.
– Существует подчиненный вид, по-видимому, биохимически родственный доставленным тобой пленным пилотам. Мы оказали честь его хранителю-библиотекарю, занявшись этим случаем. Твоя служба Карриксу будет касаться их.
– Будет, – подтвердил Экур-Ткалал, и его плоть задвигалась, заколыхалась, спеша принять изменения, становясь тем, чем ей приказали стать. – Я готов. Готов.
Когда избиение завершилось и хранитель-библиотекарь людской доли возвратился назад, два мягких лотарка отвели Дафида обратно в комнаты. Куда отправили Джеллита, он не знал. В другое место. На обратном пути он все представлял, как скажет Джессин, что ее брат уцелел, мысленно рисовал ее лицо с написанным на нем облегчением. Единственное, что было хорошего в мире, наполненном чувством вины и унынием. За него и цеплялся Дафид.