Завидев свет, Ашвин едва ли не рассмеялся от счастья – теперь-то он был уверен, что здесь ему помогут. Внутренний голос тем временем шептал, что нужно поторапливаться, ведь так будет лучше и для Эли, и для него самого. «Что может быть разумнее, чем попросить ночлега у добрых людей? – слышал Ашвин и мысленно соглашался с доводами своего нового невидимого советчика. – Столько дней бродить по лесу – право слово, довольно этих причуд! Поначалу тебе хотелось верить в волшебство и чудеса, оттого ты слушал свою чудаковатую подружку-дикарку, но сейчас-то ты видишь, насколько нелепо выглядели ваши прятки? Не существует никаких фей и волшебства, это всё выдумки, ложь, обман!»
Ах, кто бы мог рассказать юному Ашвину, что волшебство не всегда прячется от людей в самые темные щели? Уж точно не строгая госпожа Клариза, мир ее праху! Куда чаще чары морочат головы смертным, внушая им уверенность, будто они настолько разумны, что всё видят насквозь и уж точно не попадутся на чью-либо удочку. Как людей иной раз ловко стыдят и лишают в себе уверенности, обвиняя в ребячестве и сравнивая их поступки с детскими капризами, так и магия нередко взывает к скептицизму, к этому особому виду человеческой гордыни, чтобы назвать саму себя ерундой, не стоящей внимания, – и остаться при этом невидимой для людского взора. Человек подчас так боится показаться глупым или смешным, что готов закрыть глаза на подлинные чудеса и объяснить необъяснимое…
Увы, в тот миг, как Ашвин согласился с тихим голосом, нашептывающим, что верить в существование магии нелепо, волшебство полностью подчинило его себе и привело к порогу домика, увитого розами.
Едва только он попытался высвободить руку, чтобы постучать в дверь, как ему тут же открыли: славная крохотная старушка с румяными щеками держала в руках лампу и улыбалась так сердечно, что Ашвин тут же решил, что добрее женщины еще не видел.
– Добрый вечер, – смущенно произнес он. – Прошу прощения, что потревожил вас. Моя… подруга попала в беду. Кажется, она больна. Ей нужна помощь…
И добрая старушка, не удивившись ни его внешнему виду, ни словам, тут же радушно пригласила Ашвина в дом, заверив, что непременно поможет бедной больной девочке. «Вот как верно ты поступил! – похвалил его внутренний голос. – Тебе следовало прийти сюда гораздо раньше». Согласитесь, приятно, когда кто-то хвалит тебя за принятые решения – особенно если ты вовсе не уверен в своих силах. И Ашвин, облегченно вздыхая, уложил Эли на мягкую софу, искренне радуясь тому, как хорошо все устроилось.
– И ты, мальчик, садись, – ласково сказала ему старушка, указывая на кресло. – Должно быть, ты устал и проголодался!
– Ох, и вправду, – пробормотал Ашвин, чувствуя, как слабеют его ноги и повисают безвольно руки. – Но Эли…
– О, не беспокойся! Сейчас она придет в себя! – старушка хитро прищурилась. – Не хочешь ли яблок? Слаще ты еще не пробовал!
И в самом деле, на столике рядом с креслом стояла корзинка, доверху наполненная темно-красными яблоками, каждое из которых словно светилось изнутри – настолько сочными и спелыми они были. Ашвин был голоден, да и внутренний голос говорил: «Ты весь день мечтал о яблоке из здешнего сада, не так ли» – но все же он не хотел показаться невежей, жадно хватаясь за еду в незнакомом доме, и оттого, сделав усилие над собой, отказался. Старуха самую малость удивилась, но, честно сказать, ей не слишком-то был интересен Ашвин: куда суетливее она хлопотала над бледной бесчувственной Эли.
– Ну же, упрямая девочка, – доносилось до Ашвина ее скрипучее бормотание, – выпей воды и открой глаза! Ты должна услышать все то, что здесь будет сказано. Увидеть то, что будет сделано…
Посиневшие губы Эли шевельнулись, и она сделала несколько глотков, а затем слабо вздохнула.
– Вот и славно! Вот и славно! – обрадовалась старушка, щуря маленькие лукавые глазки. – У нас впереди еще немало дел, дитя мое…
Эли, приходя в себя, медленно приподнялась и обвела непонимающим взглядом крошечную гостиную. При виде корзины с алыми яблоками на лице ее появилось выражение ужаса, – и голос, до той поры непрерывно нашептывающий похвалы Ашвину, смущенно захлебнулся и смолк.
– Ох нет! НЕТ! – вскрикнула Эли так надрывно, как будто в ней только что умерла последняя надежда на добрый исход. – Ашвин, что же ты наделал?! Я же говорила тебе, что нам нельзя приближаться к этому дому!
Тут-то Ашвину и довелось впервые узнать, каково это – чуять волшебство, больше не скрывающееся под шутовской маской: страх, тоска и осознание собственной ничтожности нахлынули на него, грозя ослепить и утопить в своих черных, как ночь, волнах. Теперь он понял, что все это время был ведом чужой волей и решения, которые до недавних пор казались ему собственными, разумными и взвешенными, обернулись липким волшебным мороком.
– Слишком поздно, упрямое дитя, – тем временем говорила старушка, облик которой становился все менее ясным, как будто туман окутывал всю ее крохотную сгорбленную фигурку. – От судьбы не уйти, а твоя судьба – магия. Не стоило тебе ходить вокруг да около, мы уж заждались вас!
И, словно дожидаясь этих ее слов, в гостиную вошла та самая женщина, что искала Ашвина, а следом за ней – и ее мрачные молчаливые спутники.
– Я сдержала свое слово! – торжественно объявила старушка, которая теперь не была похожа не только на старуху, но и на человека, что, впрочем, никого, кроме Ашвина, не встревожило. – Вот вам мальчишка, живой и здоровый. Делайте с ним, что должно, а на мою долю остается девчонка, у нас с ней давний уговор…
Эли, услышав это, вскинула голову, но ничего не сказала – лишь бросила на Ашвина короткий взгляд, полный тоски и невысказанных упреков.
Юноша же, прикованный к креслу неведомой силой, во все глаза смотрел на фею, и всего его страха едва хватало, чтоб заставить его смолчать, – так удивительно и странно было все то, что сейчас происходило в маленькой уютной гостиной. Но если обращаться к фее со словами «Вы и вправду существуете!» казалось ему поступком чересчур глупым и невежественным, то уж при виде жестокосердой дамы, в людской природе которой сомневаться не приходилось, юноша нахмурился и воскликнул:
– Постойте! Но я ведь знаю вас!.. Мы встречались… И господин Эршеффаль говорил, что вы его давняя подруга!
– Именно так, мой бедный мальчик, – суровое лицо дамы исказила донельзя фальшивая улыбка. – Подумать только, ты прятался от меня, словно я твой враг! Мы с господином Эршеффалем – твои давние попечители и с самого твоего рождения заботимся о тебе, сочувствуя сиротской судьбе. Ну же, вспоминай: меня зовут тетушкой Беренис, и ты долгое время гостил в моем поместье, когда был совсем малюткой. Разве ты забыл, как играл вместе с моими дочками? Они до сих пор только и говорят что о тебе: «Каким милым был наш сиротка Ашвин, как хотелось бы с ним снова повстречаться…» Ах, какая же вышла нелепость, недоразумение! Ты наслушался глупых рассказов этой дикой девчонки, которая бог весть что себе вообразила, повстречав нас в лесу. А ведь мы спасли ей жизнь, она была совсем больна, когда мы нашли ее… Это все злая лихорадка – она лишила ее разума! Не стоило тебе верить ей…
Тут Ашвин почувствовал, что голова у него идет кругом: дама говорила так, будто не видела, что рядом с ней сейчас стоит существо нечеловеческой природы, – иначе как повернулся бы у нее язык обвинять Эли во вранье? Или же она права и дело в злой лихорадке, которая свела с ума и самого Ашвина? Он действительно припоминал, как однажды гостил летом в прекрасном поместье у озера; там и впрямь были две девчонки, так и норовившие стащить у него учебники и залить их чернилами… Неужто он и впрямь все это время скрывался от своей покровительницы, не отличая бред от действительности, правду от вымысла?
– Но… но… – неуверенно произнес он, – я видел, как вы… – тут он запнулся, но заставил себя продолжить, – вы убили госпожу Кларизу!
– Что за нелепость! – воскликнула тетушка Беренис, делано всплеснув руками. – Должно быть, тебе привиделся какой-то кошмар из-за того, что наплела тебе эта лесная девчонка!
– Я не думаю, что… – начал было Ашвин, но смолк, зачарованно наблюдая, как фея неслышно скользнула по гостиной и, по-змеиному изогнувшись, подала тетушке Беренис одно из красных яблок, что лежали в корзинке на столе.
– Пусть мальчик съест маленький кусочек, – шепнула она. – Он сразу станет сговорчивее…
– Ашвин! – испуганно закричала доселе молчаливая Эли, безуспешно пытаясь подняться с места. – Не ешь яблоко! Не соглашайся!.. Оно отравлено!
– Вновь эта безумная выдумывает какие-то небылицы! – хором произнесли тетушка Беренис и фея, так что голоса их сплелись в один – напевный и чарующий, леденящий сердце и лишающий всякой воли к сопротивлению.
И Ашвин с ужасом понял, что волшебство давно уже сидит внутри той, что называет себя его попечительницей, дергая ее за ниточки так же ловко, как недавно вело его самого к лесному домику.
Глава 22
Вряд ли кто-то при подобных обстоятельствах согласился бы попробовать яблоко из рук тетушки Беренис!
– Ну уж нет, – сказал Ашвин твердо. – Я не буду это есть!
– Ох, ты же раньше был таким воспитанным мальчиком! – сладко пропела тетушка, продолжая настойчиво протягивать ему яблоко. – Разве тебе не говорили, что невежливо отказываться от угощения в гостях?
– Гость всегда может уйти, если ему что-то не нравится, – ответил Ашвин, начиная догадываться, что волшебный морок, дурманящий сознание, боится прямых и честных слов. – А в этом доме я пленник!
Его отпор, казалось, удивил и фею, и тетушку Беренис – они обменялись быстрыми взглядами, – но обрадовал Эли.
– Правильно! – ее голос был слабым, но не испуганным. – Не верь им! Не поддавайся чарам! Они замыслили недоброе!
– Ох, да помолчи ты, противная девчонка! – воскликнула недовольно тетушка, не дождавшись никакой помощи от феи, внезапно превратившейся в молчаливое темное изваяние. – От тебя и твоих бредней одни неприятности!