– И не только тиной, – еще задумчивее сказал Хлыщев, от удивления пропустив мимо ушей не только дельный совет, но и такое редкое чудо, как комплимент криптозоолога.
Сэр Бенедикт также попробовал еще раз, покатал воду на языке, будто действительно пытаясь раскрыть букет винного вкуса.
Взгляд Амфисбени из аквариума стал сумрачным, будто криптида начала подозревать, что распробовавшие напиток партнеры сейчас осушат емкость, считающуюся ее домом, до дна.
– Спирт! – вынес свой вердикт Модест Дионисович.
– Спирт, – подтвердил Брут. – Тогда неудивительно, что амфисбена такая вялая… Кусаев!
После великодушного предложения «перенять опыт» Лутфи, не будь дурак, так и остался стоять около двери рядом с выпучившим круглые глаза Барсиком. Впрочем, уже через пару секунд глаза эти перестали казаться такими круглыми и вернулись к обычному человечьему, а не кошачьему виду.
– Ты зенки-то пучь-пучь, но своего не упускай, – щедро поделился с новоприбывшим полученной мудростью лакей.
– А? – удивился Кусаев, от такой науки позабыв, что раскрытыми надо держать глаза, но никак не рот.
– Эх, ну и повезло тебе, пацан. С твоим хозяином не пропадешь, – искренне позавидовал Барсик. – Наш-то в долгах как в… во французских костюмах.
От такого неожиданного заявления Лут раскрыл рот еще шире, и на загорелом лице его стало явно написано, что если уж с кем и пропадешь, то это с сэром Бенедиктом.
Но беспечному Барсику было невдомек, сколько шипастых, клыкастых, ядовитых и всяко-разно смертельно опасных тварей успел перевидать его молодой собеседник за время своей недолгой службы.
– Слышал, он тебя на «вы» называет, – уважительно протянул лакей. – Как это ты так, брат, себя поставить сумел? Поделись секретом.
Кусаев приосанился, одернул пиджачишко и только собрался в красках описать, какой незаменимый из него помощник, как в поле его зрения попали Бенедикт Брут и Модест Дионисович, с энтузиазмом распивающие один аквариум на двоих.
– Чего это они? – севшим голосом спросил Барсик и с недоумением потянул себя за рыжие вихры.
Лут, повидавший еще и не такое, отнесся к происходящему с показным хладнокровием, а для укрепления только что обретенного авторитета пояснил:
– Чайный гриб знаешь?
Лакей кивнул.
– Ну вот.
– Так она же живая!
– А ты хочешь воду пить после мертвой? – резонно ответил Кусаев, перенявший у нового хозяина не столько ценные сведения по обращению с криптидами, сколько ироничный тон.
– Кусаев!
Голос Брута заставил Лутфи вздрогнуть и осознать, что в ближайшие пять минут он неминуемо лишится не только вышеупомянутого авторитета, но и остатков собственного достоинства.
Его самые мрачные предчувствия не замедлили оправдаться.
– Кусаев, достаньте амфисбену и помойте ее, пока работники клуба осушают аквариум.
Деваться было некуда. Памятуя о том, что в спину смотрит Барсик, Лутфи молча снял пиджак, закатал рукава рубашки и, открыв саквояж криптозоолога, в котором с недавних пор появилось и его собственное отделение, достал оттуда длинный фартук.
– Где вы взяли этого парня? – уважительно спросил Модест Дионисович, наконец-то по достоинству оценив нового камердинера.
– Просто повезло, – сквозь зубы процедил сэр Бенедикт, и, кажется, из присутствующих только Кусаев уловил неоднозначность интонации.
– А я думал, что подобные сокровища просто так на дороге не валяются.
– Валяются, еще как валяются… – На этот раз сарказм Брута можно было резать ножом и подавать на тарелках как острое блюдо.
По опыту, выстраданному Лутфи за прошедшие несколько недель, прежде чем подходить к незнакомому чудищу, следовало сперва выявить наиболее опасный его конец, будь то хвост или пасть с клыками. Но именно Амфисбеня (Кусаеву по определенным причинам очень нравилось прозвище, изобретенное Модестом Дионисовичем) нарушила стройность с такими опасностями выведенной теории: голов было две.
С какой стороны ни возьмись – вцепится. Прямо как некий криптозоолог, в честь которого и была названа эта уродина.
– А она не кусается? – осторожно спросил Лутфи.
– Кусаев, ну что вы, – очень ласково ответил сэр Бенедикт, так что камердинер вновь поймал на себе завистливый взгляд Барсика. – Вы только посмотрите, у нее же и зубов нет.
Парнишка и впрямь глянул в один из приоткрытых ртов чудовища, но вид гладких рыбьих десен со щеточкой усиков на конце успокоил его не больше, чем приторный тон доктора.
Наконец, поразмыслив пару секунд, Лут выдохнул, резко опустил руки в аквариум и схватил амфибию за туловище, аккурат на равном расстоянии от голов. Хотелось зажмуриться, но парень строго-настрого запретил себе такую глупость – последнее дело закрывать глаза перед лицом опасности… вернее, перед мордой, особенно когда этих морд две.
Амфисбена, казалось, даже не заметила, что ее вытащили из воды. Она вяло двигала лапами и так и не удосужилась открыть хотя бы один из четырех глаз.
– А где ее можно помыть? – уточнил Лутфи, осторожно спускаясь с лесенки, которую держал для него ошеломленный Барсик.
– Да хоть в фонтане. – Сэр Бенедикт указал на впечатляющее сооружение посреди зала, которое в дневное время лениво журчало струйками воды.
– Постойте, – вмешался Модест Дионисович. – Зачем же в фонтане? Он не для этого здесь стоит!
– То есть вашим пьяным гостям в нем купаться можно, а бедной маленькой амфисбене, которую они отравили, – нет?
– Ну если так ставить вопрос…
– Зачастую ответ зависит только от правильной постановки вопроса. Кусаев, мойте, а я пока прослежу за заменой воды.
Лутфи послушно направился к фонтану, неся вялую криптиду на вытянутых руках. Пожалуй, амфисбена начинала ему нравиться.
Дно фонтана оказалось сплошь выложено мелкой мозаикой, изображавшей веселую пляску многочисленных козлоногих существ и полуголых дев. Стоило опустить амфибию в прозрачную воду, как монстра начала лениво двигать конечностями. Шевеление было слишком неспешным, чтобы отвлечь Кусаева от разглядывания занятных сцен между фавнами и нимфами, поэтому он замер не меньше чем на минуту, притворяясь, что усердно купает страшилище.
– Вашему камердинеру определенно нравится мой фонтан, а вы говорили – пошлость, – заметил Модест Дионисович сзади, и даже по голосу было слышно, что ферт улыбается своим фирменным оскалом.
– Это как раз подтверждает то, что я был прав, – отрезал сэр Бенедикт, и Лутфи встрепенулся.
Досадуя и на себя, и на языкатого хозяина, парнишка начал усердно полоскать Амфисбеню в бассейне, благо та и не думала сопротивляться. Через пять минут активных водных процедур Кусаев собрался было уже вытащить криптиду наружу, как вдруг по гладкой мелкочешуйчатой шкуре проскользнули два зеленых огонька… Затем полыхнула красная полоска, голубая – и уже через секунду амфисбена запереливалась разными цветами так, что Лут чуть не упустил ее в фонтан, но вовремя спохватился.
Затаив дыхание, камердинер поднял сие чудо перед глазами и замер на несколько секунд, любуясь. В этот момент, сам того не осознавая, он до мельчайших подробностей скопировал поведение сэра Бенедикта, имевшего обыкновение таким образом восторгаться небольшими и по разным причинам симпатичными ему криптидами.
– Кусаев, надеюсь, у вас нет еще и эпилепсии. Не подумайте, что я черствый, просто амфисбене противопоказано падать с большой высоты. – «Сердобольный» хозяин и тут не упустил случая сыронизировать.
Зря старался. Как ни странно, уже по окончании первой недели службы засыпать на ходу Лутфи стал гораздо реже. Нервная система его пробовалась на прочность ежедневно, если не ежечасно, и оттого становилась все закаленнее.
– Она такая… такая… интересная! – с несвойственной ему восторженностью воскликнул камердинер, пропустив мимо ушей почти все реплики криптозоолога.
– Это будет странно, но я с вами не соглашусь, – ответил сэр Бенедикт. Отсутствие восхищения пациентом действительно было настолько не в стиле доктора, что Кусаев даже оглянулся на хозяина. – Это просто красивая живая лента, без особого интеллекта. Я дал ее господину Хлыщеву единственно для того, чтобы он эффектно разграничил пространство.
Когда Лут обернулся к амфисбене, она вновь изменилась и теперь излучала совершенно однотонный цвет.
– А что означает желтый… сэр? – с любопытством спросил он.
Узнать этого слуга не успел, ибо раздался странный чмокающий звук, будто кто-то открыл банку.
Кусаев с удивлением опустил глаза и увидел, что криптида, точно гигантская пиявка, присосалась к его беззащитному предплечью.
– Желтый цвет означает, что она хочет есть, – как ни в чем не бывало сообщил криптозоолог, но Лутфи уже ничего не слышал, плавно оседая на пол.
– Очень впечатлительный молодой человек, – сообщил всем присутствующим сэр Бенедикт, наклонившись и почесывая амфисбену под жабрами, отчего та с уже знакомым смачным чмоком отлипла от руки камердинера, оставив на ней лишь слабый розоватый след. – Но я его тренирую в меру своих скромных возможностей.
– Я вижу, – ошеломленно откликнулся Модест Дионисович. – Беня, можно я к вам на практику буду отправлять провинившихся? Зачем нам этот «Монблан» с его распорядителем?
Испуганный Барсик инстинктивно замотал рыжей головой, что нет, дескать, нельзя, и криптозоолог неожиданно с ним согласился:
– Боюсь, что мое наставничество вам не по карману.
Он взял амфисбену, словно свадебный рушник, и торжественно погрузил ее в пока еще пустой аквариум.
Первое, что увидел Лут, придя в себя, была жмурящаяся от удовольствия амфибия.
Бледный и слегка вспотевший Барсик лил на монстру воду из ведра, а та вновь переливалась всеми возможными цветами, будто сумасшедшая радуга, заключенная в аквариум.
– Кусаев, я рад, что вы к нам все же присоединились, – приветствовал его Брут. – Не объясните причину вашего столь продолжительного отсутствия?
Вид у доктора был наигранно озабоченный, он даже приподнял стекла голубых очков, чтобы лучше видеть лицо своего камердинера.