Пока гость усаживался, сэр Бенедикт открыл заслонку ящика, и саламандра голубой искоркой скользнула в потрескивающий костер.
– Всегда думал, что саламандры огненно-красные, – заметил пристав, погружая зубы в мясной пирог.
– Вот результат того, что большинство людей предпочитают разглядывать картинки, вместо того чтобы читать книги, в которых они нарисованы, – отозвался криптозоолог, вернувшийся к столу. По случаю неформальности трапезы к совместному ужину были допущены Лут и Глаша, смущенно сидевшие на краешках своих табуреток. – Саламандр чаще всего изображают в языках пламени – и правда зрелище впечатляющее. Но мало кому известно, что находиться в огне, а иногда и тушить его полностью этим существам позволяет способность понижать температуру своего тела до невероятных пределов.
– Так шо ж она рожать в огонь-то лезет? – выразила общую мысль Глафира, пытавшаяся деликатно, двумя пальцами, держать ватрушку.
– А этого, Глаша, пока выяснить не удалось, потому как саламандра – существо малоудобное для изучения. Было бы интересно измерить температуру новорожденных, но нашей науке и магии до этого пока далеко.
Костер вдруг затрещал, запыхтел, а затем выбросил столб пламени так, что слегка опалились нижние ветки яблони, под которой происходило чаепитие. Лица присутствующих окрасились алым, самовар на столе засветился, словно какое-то диковинное украшение. Все тихонько охнули, и только: дамы обладали крепкими нервами, криптозоолог и пристав были готовы ко всему в силу своих профессий. Один Лутфи недоверчиво покосился на хозяина, словно пытаясь удостовериться, что этот фанатичный любитель монстров и впрямь советовал своему клиенту выпустить саламандру в разожженный камин гостиной.
– Молодая попалась особь, еще не рожавшая, – как ни в чем не бывало поделился сэр Бенедикт. – Господа, давайте немного отодвинем стол, я слегка ошибся с радиусом.
Лутфи с Бесогоновым дружно взялись за столешницу, Глафира подхватила самовар. Криптозоолог оставил себе самую сложную работу – руководителя. Стоило им поставить стол и снова рассесться по местам, как из костра на манер фейерверка посыпались искры и в глубине оранжевых языков пламени вдруг проступила отчетливая голубая фигурка ящерки.
Огонь взревел и, завернувшись жгутом, стал похож на бутон невиданного цветка. Это страшное неживое растение будто бы покачивалось, вводя наблюдателей в некоторое подобие транса. Бесогонов замер, не донеся до рта кусок очередного пирога, Анфиса Ксаверьевна с горничной синхронно прижали руки к груди, Лутфи пытался отодвинуться подальше, но лишь бессмысленно ковырял носком ботинка землю, не в силах скоординировать движения и переставить табурет. Только Брут удовлетворенно прихлебывал чай, будто находился на каком-нибудь домашнем концерте.
Огненный бутон раскачивался недолго: спустя пять минут его лепестки стали осторожно приоткрываться, и чем шире они распускались, тем сильнее становился жар. Нарастал тяжелый низкий гул – так гудят гигантские доменные печи.
Зрители забеспокоились, бросая испуганные взгляды на криптозоолога.
– Прикройте ладонью глаза, – посоветовал доктор, – мы приближаемся к кульминации.
Огненный цветок вспыхнул ослепительным белым светом, так и не успев раскрыться до конца. Когда наблюдатели проморгались, то оказалось, что в значительно поутихшем пламени уже не одна синяя искра, а несколько. Эти маленькие светящиеся точки вдруг резко ожили, задвигались и кинулись врассыпную из костра.
Никто не пошевелился. Только Глаша взвизгнула, всплеснула руками и кинулась ловить юркие искры в подол.
– Глаша, осторожней, не трогай их! – проявил неожиданную заботу криптозоолог.
– Та нешто я дура непролазная, голыми руками саламандр хватать, – обиделась домработница, ловко подхватывая краем фартука очередную искру.
Сэр Бенедикт многозначительно покосился на Кусаева.
– Завидую я вам, Брут, – вдруг задумчиво изрек пристав, когда они с доктором остались в саду одни, потягивая виски.
– Многие мне завидуют, – усмехнулся сэр Бенедикт, но интонацию его можно было трактовать по-разному. – Таков удел всех харизматичных талантливых личностей.
– Работе вашей завидую. – Порфирий Аверьянович будто пропустил мимо ушей половину реплик собеседника.
– Отчего же?
– Вот вы заранее знаете, что будете работать с монстрами, а потом вдруг они вам преподносят прекрасные сюрпризы. Как сегодня. А я вот работаю с людьми…
– Которые на поверку оказываются хуже любого монстра, – продолжил за него криптозоолог.
Мужчины чокнулись, глядя на звездное небо над оградой сада.
Сэр Бенедикт достал сигару. Закурил.
– И мне одну, если позволите, – попросил Бесогонов.
– Вы же не курите.
– Я не курю точно так же, как вы не занимаетесь расследованиями. К слову, о расследованиях… Чем так ценен этот ховала, что вы захотели забрать животное к себе?
– Ничем.
– Неужели? Хорошо. Чем тогда ценен я, что вы пригласили меня на этот дружеский ужин?
– Не обольщайтесь, Бесогонов, я пригласил не вас, а ваш револьвер.
– Снова интригуете? Вот посажу разок под арест за препятствие следствию – будете знать.
– Сажайте-сажайте, чего не сделаешь для удовлетворения чувства собственной значимости. Раскрываемость от этого все равно не повысится.
– А от чего повысится?
– От сосредоточенной работы мозга.
– Каковую вы мне сейчас, несомненно, продемонстрируете.
– Бесогонов, я все время удивляюсь, как с вашим сломанным носом можно было сохранить такую наивность? Зачем, вы думаете, тот управляющий дал мне экипаж фирмы?
– Надеялся задобрить, чтобы вы вернулись и оставили-таки у него свои деньги.
– Еще столь же гениальные версии будут?
– Не играйте со мной, Брут. Когда я сыт и пьян, я за себя не ручаюсь. Стальная выдержка может стать чуть менее стальной.
– Чтобы узнать, где я живу.
– И?
Брут удрученно, жестом сердобольной кумушки прижал ладонь к щеке.
– И это лучшие кадры… Бесогонов, сколько человек в Князьгороде могут идентифицировать по внешнему виду ховалу?
– Хотите сказать, у них есть заказ на чучело вашего глазастого чудища?
– Наконец-то! К утру в лесу сдохнет что-то очень большое.
– То есть сегодня я здесь только ради того, чтобы сторожить монстра?
– А вы будто против? Мы вас накормили, напоили, – криптозоолог приподнял свой бокал, – развлекли, в конце концов! Сейчас еще и спать уложим. Правда, спать придется на диванчике в кабинете… Когда вы в последний раз боролись с организованной преступностью с такими удобствами?
Как и обещал сэр Бенедикт, организованная преступность не дремала этой ночью, но почему-то не дремала она совершенно в другом месте. Бесогонова разбудил городовой Клопцов, ворвавшийся в кабинет криптозоолога вместе с уже далеко не первыми солнечными лучами. Как нашел начальника? Бог весть.
– Беда, господин пристав! – не по уставу закричал городовой. – Беда!
Бесогонов, даром что спросонья и после вечерних возлияний, первым делом схватился за револьвер, а уже потом за штаны. Увидев Клопцова, пристав все же отдал предпочтение штанам: негоже начальству представать перед подчиненным в неглиже – уменьшает служебное рвение и губит в зачатке субординацию. Порфирий Аверьянович оделся быстро, четко, что красноречиво свидетельствовало о его военном прошлом. Пока одевался, не забыл и приструнить впавшего в ажиотаж толстяка.
– Но-но, Клопцов, смирно! Докладывайте! И не частите! – Пристав провел рукой по волосам, а затем с удивлением посмотрел на мокрую от какой-то прозрачной слизи ладонь. – Что за черт?
– Ваш благородь, зверство очередное в зоосаде. Загрызли насмерть, сволочи, хоть и Бессмертный, – одна туша да мослы остались!
– Тьфу! Кого загрызли? Кто загрыз? Почему бессмертный?
Через пять минут наводящих вопросов и обещаний отдать на гауптвахту выяснилось следующее: в зоосаде в клетке одного из хищников был обнаружен изуродованный до неузнаваемости труп, и вместе с этим без вести пропал заведующий криптозоологическим отделением господин Бессмертный. Оба происшествия, совпавшие по времени, навели персонал на совершенно логичный вывод, и зоосад мигом опустел. По городу начинали распространяться слухи о чудовищном людоеде, поселившемся за витой оградой с милыми зверушками.
К счастью, Бесогонов находился в доме именно того единственного человека, который мог разрешить данную ситуацию.
Сэр Бенедикт не заставил себя искать. Полностью одетый, он сидел в гостиной и, оттопырив белый мизинец со сверкающим бриллиантом, неторопливо потягивал свой утренний кофе. На столе перед ним лежала раскрытая газета, и криптозоолог даже умудрялся ее читать, несмотря на то что на другом конце стола примостился ховала и очень педантично маленькими лапками превращал свой край свежей прессы в гофрированную гармошку.
– Готовит себе гнездо, – пояснил доктор, зачислив волнение, читавшееся на лицах пристава и городового, на счет глазастого монстра.
На этот раз группа встречающих перед зоосадом была гораздо внушительнее и вполне уже могла носить гордое звание толпы. Только вот атмосфера над людьми витала такая, что даже сэру Бенедикту не хватило духу на фирменное самолюбование. Удивительно деловым шагом криптозоолог прошел сквозь собравшихся прямо к директору, безошибочно выделив его игуаноподобный профиль среди множества встревоженных и алчущих скандала лиц. Даже сопровождавший его появление шепот не смог поколебать серьезного настроя доктора, тот держал себя в руках как никогда.
– Хороший был человек, – едва завидев Брута, всхлипнул господин Меховой и шумно высморкался в носовой платок, испещренный черепашками. – Белочек кормил. А вон как оно вышло.
– Белочек, говорите… Вот и кого-то покрупнее, видимо, тоже накормил.
Директор зоосада завсхлипывал громче и яростнее, но сэр Бенедикт явно не испытывал к чужому горю не то что сострадания, но и малейшего уважения.