– Еще бы, – хмыкнул Брут, нежно отнимая у ховалы свой лацкан.
Журналист строчил в своем блокноте с такой скоростью, что казалось, страницы под его карандашом сейчас загорятся.
Остальные адепты смотрели на медиума со смесью ужаса и восторга.
– Возьмитесь за руки, создайте круг силы, – приказала госпожа Выдра.
– С превеликим удовольствием, – довольно шевельнул усами Бесогонов и сцапал тоненькую ручку своей соседки.
Той оставалось только корчить гримасы, но посметь не подчиниться «зову вечности» она не могла.
Брут тоже невозмутимо взял за руки хозяйку заведения и старушку-помещицу.
– Аристарх Бредихин, приди, Аристарх Бредихин, приди! – патетически начала вызов Выдра.
Вдруг потянуло сквозняком, да так, что у всех побежали мурашки по телу. Погасло еще несколько свечей, и помещение погрузилось почти в полный мрак.
В дальнем конце комнаты засветилось какое-то неясное пятно, которое постепенно начало приобретать очертания человеческого лица. По участникам сеанса покатилась волна ахов и нервной дрожи. Равнодушными к сему знаменательному явлению остались, пожалуй, только трое: Брут, Выдра и ховала. Причем зверь игнорировал призрака наиболее показательным образом – пренебрежительно повернувшись хвостом в его сторону.
– Аристарх, ты откликнулся на наш зов! Благодарим тебя! – продолжала подвывать вещунья.
– Батюшки-светы! – причитала старушка.
– Как живой, – удивился пристав.
– А с чего вы взяли, что он не живой? – неожиданно игриво подмигнул ему криптозоолог.
Бесогонов моргнул. Что бы ни говорил о нем сэр Бенедикт, который, как вы заметили, иногда для приятного разнообразия мог бы и помолчать, полицейский соображал довольно быстро. Вся проблема в том, что действовал он еще быстрее. Порфирий Аверьянович вскочил со своего места, напрочь позабыв о всех прелестных дамских ручках на свете, и ринулся в сторону призрака с явным намерением захватить того прямо на месте.
Брут попытался его остановить, но, конечно же, не успел.
Раздался звон стекла и грохот от падения какой-то тяжести. Тяжестей было две: рама, на которой крепилось невесть откуда взявшееся в гостиной стекло, и излишне резвый пристав, на которого эта рама упала.
Все, что смог сделать сэр Бенедикт, – это наклониться к поверженному вояке и поискать признаки жизни. Пульс и дыхание наличествовали, а также в скором времени должна была появиться еще и выдающаяся во всех смыслах шишка на лбу.
Среди завсегдатаев «Зова вечности» в это время царили смятение, крики и паника. Взбудораженный происходящим ховала соскочил с плеча криптозоолога и поскакал в темную нишу с явным намерением укрыться там от обезумевших людей. Но ниша повела себя страннейшим образом – зашипела на и без того напуганного зверя:
– Кыш! Кыш! Иди отсюда!
– Ай-ай-ай, как нехорошо! – громогласно пристыдил темное пространство сэр Бенедикт. – Животное к вам со всей душой, а вы, господин Бредихин?
В нише что-то двинулось, а потом неясная тень стремительно мелькнула к выходу.
Криптозоолог выругался и помчался следом, на ходу перепрыгнув через расстроенного ховалу.
– Куда вы собрались бежать, несчастный идиот?!
Из коридора раздался настолько истошный ор, что читатели, знающие любопытное устройство зонта сэра Бенедикта, могли вообразить, будто сей резвый мизантроп метнул в убегавшего скрытое внутри лезвие. Но хочу вас клятвенно заверить: насильственных смертей в этих историях не было и точно не будет, а криптозоолог, хоть и вреден характером, использует памятный подарок исключительно для защиты. Поэтому презревший чувство самосохранения ради любопытства журналист, высунувшийся в коридор, увидел следующую картину: Аристарха Бредихина, напоровшегося в темноте на неправдоподобно раскидистый кактус, девушку Акулину, выбежавшую со второго этажа на помощь недотепе, и Бенедикта Брута, схватившего жертву комнатного растения за рукав.
– Ну что вы так напугались? Подумали, что я из шайки чучельников? Не надо на меня моргать, – увещевал ожившего духа криптозоолог. – Тоже мне разыграли представление, запутали нашу доблестную полицию так, что они бегают за вами, вместо того чтобы ловить преступников. Как дети, право слово. Да отпустите уже этот кактус! И пойдемте, вы должны рассказать приставу все, что с вами случилось. А вы, д-душечка, ближе н-не подходите, н-не надо… поднимайтесь наверх и н-не высовывайтесь!
Увидев вернувшихся в разгромленную гостиную сэра Бенедикта и Бредихина, госпожа медиум не растерялась.
– Мы прорвали ткань потустороннего мира! – патетически возопила она. – И мертвый воскрес! Нам было даровано великое чудо, равного которому не было в истории!
– Насколько мне помнится, все же было, – скептически отметил Брут.
– Пошлите за городовым, это чудо отправится в управление, – прокряхтел едва-едва пришедший в себя пристав, пытаясь отцепить от себя ховалу, серьезно намерившегося зализать его вспухающую шишку до полного исчезновения.
– Но как же так?! – возмутилась хозяйка клуба. – Он обязательно должен дать интервью журналисту, господину Малякину.
– Тогда вместо него туда отправитесь вы.
– За что?
– За шарлатанство.
Присутствующие ахнули. Причем многие – неодобрительно. Но самое интересное, неодобрение было направлено в сторону пострадавшего Бесогонова, а вовсе не самоуверенной обманщицы.
Чувствуя поддержку своих впечатлительных адептов, мистификаторша вызывающе оправила платье.
– Бедный мальчик, неужели он недостаточно настрадался?! – Тон был трагический, но почему-то складывалось впечатление, что «бедный мальчик» уже обречен и принесен в жертву по соображениям целесообразности.
– Наина Самсоновна, – очень-очень вкрадчиво сказал сэр Бенедикт, деликатно беря так называемого медиума под локоток и даже вспомнив при этом ее мистический псевдоним, – позвольте два слова наедине. После сегодняшнего сеанса и демонстрации ваших поистине выдающихся способностей у меня к вам есть одно интересное предложение.
Со спиритического сеанса криптозоолог вернулся в приподнятом настроении, из чего Лутфи заключил, что все пошло именно так, как планировал завзятый интриган. С трудом разлепив сонные веки, Кусаев помог хозяину раздеться и принес домашний халат с тапочками. За что тут же получил щелчок по носу.
Больно не было, но от удивления и обиды слуга широко раскрыл глаза: в руках у него вместо мягких домашних туфель были остроносые ботинки, наполовину черные, наполовину белые.
– Не хотел вас будить, но пришлось, – совершенно невозмутимо пояснил доктор.
Лутфи покорно развернулся и пошлепал за нужной обувью, бормоча себе под нос:
– Настоящий джентльмен даже прислуге делает замечания в тактичной форме. Настоящий джентльмен прибегает к насилию только в случае крайней необходимости, чтобы защитить свою честь или честь своей спутницы.
– Кусаев, что такое вы там бормочете? – Шипящий, полный угрозы голос Брута не хуже ведра холодной воды вывел Лута из дремотного состояния, в которое тот снова стал впадать. И дернула же нелегкая за язык!
– Выдержки из кодекса английского джентльмена, сэр. – Молодой человек осторожно поставил домашние туфли перед криптозоологом.
– И где же вы взяли этот кодекс? – еще более опасным тоном спросил хозяин.
– Его мне дали вы, сэр. – Как ни старался, Лутфи не мог скрыть некоторой издевки в голосе.
– Что?!
– Это приложение к «Настольной книге дворецкого», сэр.
Сказать по правде, Лутфи никак не мог взять в толк, почему указания для дворецкого занимают почти триста страниц, тогда как правила поведения для джентльменов умещаются на двадцати, да еще с иллюстрациями.
– И почему вы вечно суете свой крючковатый нос туда, куда не следует? Сейчас же принесите мне книгу!
– Да, сэр. Но предписания дворецкому я еще не выучил.
– А предписания для джентльменов, значит, у вас отскакивают от зубов?! – вконец раздражился доктор. – А что будет, если я начну штрафовать вас за каждое нарушение правил?!
«Сначала вам придется их запомнить», – не без удовлетворения подумал Кусаев, прикинувшись образцом смирения.
От расправы его спасла появившаяся в дверях Анфиса Ксаверьевна. Вид у нее был самый что ни на есть грозный, несмотря на розовый чепец с двойной обороной рюш.
– Выселю, – лаконично сказала она.
– За что? – присмирел Брут.
– За нарушение ночного покоя. Или в клоповник сдам, Порфирий Аверьянович вас с удовольствием примет.
И это было сущей правдой, особенно после событий в спиритическом клубе.
Лутфи вернулся с книгой, и едва она попала в руки к сэру Бенедикту, как тут же подверглась акту вандализма. Чопорный иностранец со зверским выражением на лице выдрал из нее последние страницы, содержавшие кодекс джентльмена, свернул в трубочку и сунул в карман домашнего халата. После чего поруганное сочинение вернулось в руки Кусаева.
Слуга только пожал плечами: кодекс джентльмена он и так запомнил наизусть.
Заметив это движение, криптозоолог стремительно вышел и со значением хлопнул дверью своей спальни.
«Всю ночь будет изучать, – с удовлетворением подумал Лутфи. – А это значит, завтра барин встанет поздно – можно и самому как следует выспаться».
Но не тут-то было. Сэр Бенедикт вернулся минуты через две, держа в охапке удивленного ховалу.
– Вот. – Доктор сунул в руки молодому человеку животное и связку незнакомых ключей. – Сейчас возьмете Маруся и выгуляете его перед сном, а то он что-то перевозбудился.
– И долго гулять? – разочарованно спросил слуга.
– Пока не распугаете всех привидений, – загадочно ответил хозяин и самодовольно улыбнулся.
Мы с вами уже довольно хорошо знаем Бенедикта Брута и поэтому понимаем, что под выгулом ховалы криптозоолог подразумевал нечто совсем иное, нежели Лутфи. Во-первых, в понимании чудовищного доктора и не менее чудовищного хозяина прогулка должна была состояться никак не ранее полуночи. Во-вторых, гулять слуге пришлось не в саду и даже не в ближайшей аллее, а почему-то на чердаке большого дома, принадлежавшего Анфисе Ксаверьевне.