Купец второй гильдии, так бесславно ретировавшийся при водворении криптозоолога в дом, исполнил свое обещание и вновь явился пред светлы очи предмета своих воздыханий.
И теперь оба поклонника Анфисы Ксаверьевны сидели по разным углам дивана, как мальчишки-забияки, рассаженные гувернанткой. Хозяйка дома вновь отсутствовала, словно избегая обоих.
– Ну что вы любуетесь на меня, будто я барышня какая? – с ленивой претензией в голосе сказал Модест Дионисович.
Калина Ипатьевич не то чтобы любовался, скорее пожирал своего соперника глазами.
– Стыда у тебя нет, бесеныш. Диверсию учинил и сидит нога на ногу.
– Что-что я учинил?
– Диверсию!
В этот момент и вошел сэр Бенедикт. Видя, что оба недружелюбных взгляда обратились на него, едва кивнул в знак приветствия и с неприкрытой насмешкой сказал:
– Не прерывайте свою дружескую беседу, господа. Я здесь исключительно ради чая, на общий разговор не претендую.
– Фи, Калина Ипатьевич, что-то от вас старческим маразмом повеяло. – Щеголь демонстративно помахал рукой перед носом.
Но купец уже смотрел на вошедшего, уютно разместившегося в кресле напротив таким образом, чтобы иметь наилучший обзор на предстоящую схватку.
– Вы криптозоолог?
– Нет, я просто испытываю извращенное удовольствие, приглашая в свой дом идиотов с опасными чудовищами, – ответил Брут, изящно наливая себе чай.
– Но Анфиса Ксаверьевна сказала… – затянул Калина Ипатьевич, растерянно хлопая яркими, по-детски синими глазами: всего повидал на свете купец, но с таким безжалостным видом сарказма сталкиваться ему еще не приходилось.
– Ну, раз Анфиса Ксаверьевна сказала…
– Так, может, съездим до моего амбара, а то мне этот злодей, – толстый указательный палец с квадратным ногтем ткнул в сторону Модеста Дионисовича, – туда какую-то пакость подсадил.
– Что?! – уже с настоящим возмущением вскричал франтик.
– Что, что – натурально подсадил! – И, повернувшись к сэру Бенедикту, купец начал старательно излагать свои доводы: – Зуб он на меня точит – это раз, амбар его батюшки прямехонько напротив – это два, а позавчерась ентого дармоеда как раз около и видали – это три.
– К отцу я ходил! К отцу! – ярился Модест Дионисович, вскочив на ноги.
– А зачем? – прищурился его оппонент.
– Не ваше дело.
– Выходит, что очень даже мое…
– Бенедикт, съездите вы к этому амбару, – взмолилась появившаяся в дверях Анфиса Ксаверьевна, уже отчаявшаяся найти безболезненный способ выставить ссорящихся из своей гостиной.
– Я за выезд от пяти рублей беру, – невозмутимо сообщил криптозоолог.
Ехали на немного потертых, но крепких и вместительных дрожках Калины Ипатьевича. Тянула их не слишком красивая двужильная лошадка, которая даже самый крутой склон брала не запыхавшись.
В хвост купеческому экипажу пристроилась верткая эгоистка Модеста Дионисовича. Франтик заявил, что не допустит, чтобы его доброе имя порочили в доме милейшей Анфисы Ксаверьевны.
Негоциант поминутно оглядывался назад, бурчал что-то в короткую бороду, но против такого сопровождения сильно не возражал.
– Я ж ее еще девочкой помню, – вдруг доверительно сообщил криптозоологу Калина Ипатьевич, когда они свернули из Пекарского переулка. – Из семьи хорошей, купеческой, толк в торговле и делах знает, с покупателями поговорить умеет, да не с простыми, дворянского звания тоже. И хозяйка ладная, чем моим дитям не мать? Я ж тогда по молодости к отцу ее в дом тоже хаживал, все присматривался, ждал, когда в брачную пору войдет. Да поди ж ты, недоглядел! Свел ее со двора офицерик какой-то плюгавенький. Ну и как не свести? Красавица, характер тишайший, говорит – словно горлица воркует.
На подобные поэтические сравнения сэр Бенедикт изогнул одну бровь, и дело было вовсе не в том, что в его собеседнике сложно было заподозрить такие бездны красноречия. Просто образ властной домовладелицы никак не вязался с расточаемыми в ее адрес комплиментами.
Калина Ипатьевич, ни на что не обращая внимания, продолжал править лошадкой и жаловаться на творящиеся в его жизни несправедливости пораженному слушателю:
– И ведь опять же уведет ее этот скалозуб, саврас проклятый. Льстивыми речами заманит. У самого за душой ни копейки. Ни кожи ни рожи, одна зубастость эта бесовая. Ишь, белизной сверкает, словно унитаз англицкого фарфору! – Довольный своей шуткой и проявленной эрудицией, купец заливисто рассмеялся, да так, что псы в соседних дворах подхватили.
Ехать оказалось не так уж и далеко, в амбарный тупичок, что по-за охотными рядами, по этой причине Калина Ипатьевич не вполне успел излить душу подозрительно притихшему криптозоологу.
Коляску оставили в самом начале тупика и дальше прошли уже на своих двоих. Сэр Бенедикт и Модест Дионисович, не сговариваясь, немедленно уткнулись носами в платки, ибо запахи вокруг стояли такие, что хоть топор вешай, хоть сам следом вешайся. Купец же ничего, лишь посмеивался в бороду.
– Ну ладно барин, белая англицкая кость, но ты-то, Модка, чего нос воротишь? Али не знаешь, откуда те деньги, на которые твоя кляча куплена?
– Кажется, мы на брудершафт не пили, – проворчал франтик, не думая отнимать от лица платка с изящно вышитой монограммой.
– Тухлые амбары это, – махнув рукой на соперника, пояснил Калина Ипатьевич. – Сделавшиеся духовитыми товары сюда переправляют, прежде чем за город вывезти. Генерал-губернатор наш в черте города закапывать воспретил и возить по дневному времени тож, вот и передерживаем здесь…
– Иногда даже слишком передерживаете, – прогнусавил Модест Дионисович.
– Цыц! А ты возы-то погоняй по ночному времени, потом рот раскрывай.
Подошли к одному из амбаров, и купец позвонил в колокольчик, приделанный прямо к стене, чуть в отдалении от широких двустворчатых ворот. На звон открылось окошко второго этажа, и оттуда показалось рябое лицо приказчика.
– Отворяй! – не слишком ласково гаркнул Калина Ипатьевич тоном, которым даже со своим ненавистным соперником себе разговаривать не позволял.
Приказчика словно сдуло, и уже через секунду он, как стрекозел, через ступеньку прыгал по шаткой деревянной лесенке вниз.
– Ах, мы за этим пришли? – сказал Модест Дионисович, зачем-то взял от стены ящик, не испугавшись запачкать перчаток, и забрался на него с ногами.
Англичанин приподнял брови, но сообразить, в чем дело, не успел. Приказчик отпер одну из створок нижних ворот, и зловоние накатило на стоящих плотной волной.
– Вот! – торжественно провозгласил Калина Ипатьевич.
– Я бы не стал настолько гордиться антисанитарным состоянием собственного склада, – придушенно пробормотал криптозоолог, еще сильнее уткнувшись носом в платок.
– Крыс нет! – обиженно вскричал купец.
– Вам мало этого амбре? Вы хотите, чтобы там были еще и крысы?
Калина Ипатьевич в сердцах плюнул и жестом приказал открыть дверь соседнего сарая. Стоило только створке распахнуться, как наружу вместе со зловонием хлынул серо-шерстистый поток. Вспугнутые звуком и светом, разбегались и пищали крупные упитанные грызуны.
Модест Дионисович весь как-то подсобрался на своем ящике и даже попытался стоять на одной ноге, будто это могло обеспечить ему большую безопасность.
– Это все, конечно, очень занятно, но при чем здесь я? – резонно спросил криптозоолог, концом зонта отпихивая от своих туфель особо ретивых обитателей сарая, но скорее из заботы о чистоте, чем от отвращения.
– А то, что чудищу он нам подложил! – Торговец ткнул пальцем в соперника.
– Да зачем мне это надо? – вполне искренне возмутился Модест Дионисович, осторожно, чтобы не запачкать желтых ботинок, слезая с ящика, ибо демонстрация была окончена.
– Отвлечь меня хочет от милейшей Анфисы Ксаверьевны! – Плотный кулак купца погрозил в сторону франта.
– Во-первых, у милейшей Анфисы Ксаверьевны есть милейшие глазки, ради победы мне надо было вас оставить, а не удалить, – с растяжечкой начал обвиненный. – А…
– А во-вторых, – перебил его криптозоолог, – с чего вы взяли, что там чудовище?
– Приказчики что-то странное видели… Аким, неси кота! – вновь не своим голосом заорал купец.
Шерстяное мяукало было изловлено и доставлено сию же секунду. Видимо, ветеран дворовых битв пригрелся где-то неподалеку на солнце. Калина Ипатьевич без колебаний перехватил у приказчика полосатого забияку за шиворот и попытался затолкать в сарай, где не было крыс. Кот сопротивлялся неистово, будто знал об этом строении нечто такое, что заставляло его биться за свою жизнь.
– Вот! – еще более торжественно объявил хозяин злополучного склада.
– Если бы меня тащили за шкирку, я бы тоже туда не пошел, – резонно возразил Модест Дионисович.
Оба поклонника Анфисы Ксаверьевны обменялись концентрированными взглядами, после чего купец поднес кота ко второй двери, и Васька со всех четырех лап скрылся внутри, только бы отвязаться от ополоумевшего негоцианта.
– Вот!!! – в третий раз объявил Калина Ипатьевич.
– Интересно. – Криптозоолог покрутил зонт в руках и с любопытством сунул голову в сарай, несправедливо обиженный грызунами. – Кого же это боятся и кошки, и крысы?
– Не просто крысы, – поправил его делец и со странной гордостью пояснил: – А наши крысы! Ничто их, заклятых, не берет, ни кошки, ни отрава. Бахметий Поливаныч вон недавно из заграничного путешествия англицкого сеттера привез, дак и тот заскулил, стоило ему внутрь сунуться. А тут на тебе, раз – и пропали! Знать, чудовище страшное там завелось, ненасытное…
– А люди-то что видели?
– Да так, тень одну, не разберешь… но шипит, словно змеища преогромная!
– Как шипит? – насторожился доктор.
Но этот раз ответил ему не купец, а работник.
– Кш-ш-ш, кш-ш-ш, – воспроизвел Аким, старательно растягивая губы в злобной гримасе, каковая, судя по всему, должна была принадлежать монстру.
– Понятно, – пробормотал сэр Бенедикт и, поплотнее зажав рот и нос платком, бесстрашно шагнул внутрь подозрительного сарая.