Бесподобно.
И в этот миг ее внимание привлекло отражение в зеркале. Это была вспышка на экране монитора компьютера, стоявшего как раз напротив гардеробной.
Экран полыхал. Она обернулась и прищурилась. Такое впечатление, что обрушилась целая лавина мгновенных сообщений, они теснились на экране, громоздились друг на друга. Вот выскочило еще одно, на этот раз набранное самым крупным шрифтом. Спенсер часто заморгала.
Э Э Э Э Э Э: Сколько раз повторять: целовать парней своей сестры НЕХОРОШО.
Спенсер подбежала к монитору и перечитала сообщение. Она повернулась к ванной комнате; крохотная полоска света пробивалась из-под двери.
«Э», безусловно, был не Эндрю Кэмпбелл.
Когда она поцеловала Йена еще в седьмом классе, то рассказала об этом Элисон, надеясь получить совет. Эли долго изучала французский педикюр на своих ногах, прежде чем ответила:
– Знаешь, я всегда на твоей стороне, когда дело касается Мелиссы. Но тут совсем другое. Я думаю, ты должна рассказать ей.
– Рассказать ей? – Спенсер не верила своим ушам. – Ни в коем случае. Она меня убьет.
– Ты что же, думаешь, Йен будет встречаться с тобой? – с ехидцей в голосе спросила Эли.
– Я не знаю, – сказала Спенсер. – Почему бы и нет?
Эли фыркнула.
– Если ты ей не скажешь, возможно, это сделаю я.
– Нет, ты этого не сделаешь!
– Ты уверена?
– Если ты скажешь Мелиссе, – выпалила Спенсер, задыхаясь от волнения, – я расскажу всем про Дженну.
У Эли вырвался гнусный смешок.
– Ты так же виновна, как и я.
Спенсер долго смотрела на Эли в упор.
– Но никто не видел меня.
Она повернулась к Спенсер и смерила ее убийственным взглядом. Никогда прежде и ни на кого она так не смотрела.
– Ты знаешь, я позаботилась об этом.
А потом была эта ночевка в амбаре в последний день седьмого класса. Когда Эли сказала, как здорово смотрятся в паре Йен и Мелисса, Спенсер поняла, что Эли действительно может ее выдать. Но потом, как ни странно, на душе стало очень легко, ее охватило чувство свободы. Пусть говорит, подумала Спенсер. Ей вдруг стало совершенно все равно. И хотя сейчас это звучало страшно, по правде говоря, Спенсер хотела избавиться от Эли, прямо тогда и там.
Спенсер почувствовала тошноту. Она услышала шум спускаемой воды в унитазе. Рен вышел из ванной и встал в дверях гардеробной.
– Ну, и на чем мы остановились? – проворковал он.
Но Спенсер все не могла оторвать глаз от монитора. На экране промелькнуло что-то – красный проблеск. Похоже на… отражение.
– Что такое? – спросил Рен.
– Ш-ш. – Спенсер прижала палец к губам. Ее взгляд сосредоточился. Это действительно было отражение. Она резко повернулась. Кто-то стоял под окном.
– Черт, – вырвалось у нее. Она прикрыла футболкой обнаженную грудь.
– В чем дело? – забеспокоился Рен.
Спенсер отступила назад. В горле пересохло.
– О, – прохрипела она.
– О, – эхом повторил Рен.
Мелисса стояла у окна – ее всклокоченные волосы напоминали шевелящихся змей Медузы Горгоны, но лицо представляло собой неподвижную бесстрастную маску. Разве что сигарета дрожала в ее тонких и обычно твердых пальцах.
– Я не знала, что ты куришь, – первой нарушила молчание Спенсер.
Мелисса не ответила. Вместо этого она сделала еще одну затяжку, отшвырнула окурок в росистую траву и повернулась, шагнув в сторону большого дома.
– Ты идешь, Рен? – ледяным тоном бросила она через плечо.
25. Осторожно, школьники за рулем!
У Моны отвисла челюсть, когда она вышла из-за угла на лужайку перед домом Ноэля.
– Ни фига себе.
Ханна высунулась из окошка «БМВ» отца Шона и усмехнулась:
– Нравится?
У Моны загорелись глаза.
– Нет слов.
Ханна благодарно улыбнулась и глотнула из бутылки «Кетел 1», которую стащила со стола. Пару минут назад она отправила Моне сообщение со снимком «БМВ» и текстом: Я в шоколаде. Поехали кататься.
Мона открыла тяжелую пассажирскую дверцу и скользнула на переднее сиденье. Наклонившись, она вгляделась в эмблему «БМВ» на рулевом колесе.
– Шикарно… – И провела мизинцем по бело-голубым треугольничкам.
Ханна смахнула ее руку.
– Много выпила?
Мона воинственно вскинула подбородок и оглядела грязные волосы Ханны, мятое платье и заплаканное лицо.
– Что, с Шоном – труба?
Ханна опустила глаза и вставила ключ в зажигание.
Мона попыталась обнять ее.
– О, Хан, извини… Что случилось?
– Ничего. Плевать. – Ханна вырвалась из ее объятий, надела солнцезащитные очки – видимость заметно ухудшилась, но кого это волновало? – и завела машину. Она разом взревела, засверкав разноцветными огоньками на приборной панели.
– Классно! – вскричала Мона. – Как цветомузыка в клубе «Шампунь»!
Ханна включила заднюю передачу, и колеса покатили по густой траве. Затем она выставила режим движения, вывернула руль, и они рванули вперед. Ханна была слишком взвинчена, чтобы беспокоиться о том, что разметка на дороге двоится у нее в глазах.
– Йо-ххо! – завопила Мона. Она опустила стекло, чтобы длинные белокурые волосы развевались у нее за спиной. Ханна закурила «Парламент» и перебрала кнопки приемника, пока не поймала волну ретро рэпа с песней «Ну и задница у детки». Она прибавила громкость, и салон сотрясся – разумеется, динамики в машине были что надо.
– Вот так-то лучше, – крикнула Мона.
– Знай наших! – ответила Ханна.
Когда на высокой скорости она пролетела крутой поворот, в голове у нее что-то щелкнуло.
И это будешь не ты.
Ой.
Даже для папы ты не самая любимая!
Ой-ой.
Пошли все к черту! Ханна надавила на педаль газа и чуть не снесла чей-то почтовый ящик в форме собаки.
– Надо поехать куда-нибудь развеяться. – Мона положила на «торпеду» свои босоножки от «Миу Миу», оставляя на ней ошметки грязи и травы. – Может, в «Вава» заедем? Умираю, хочу сладкого.
Ханна хихикнула и сделала еще один глоток водки.
– Я смотрю, ты здорово надралась.
– Не то слово, просто в хлам!
Они криво припарковались у гастронома «Вава» и, распевая хором: «Не стану лгать – люблю большие ПОПКИ!» – пошатываясь, направились к магазину. Два парня-курьера, стоявшие возле своих грузовичков с огромными стаканами кофе, так и застыли, открыв рты.
– Можно мне твою кепку? – спросила Мона у одного из них, показывая на его бейсболку с эмблемой «Фермы Вава». Не говоря ни слова, парень снял кепку и отдал ей.
– Эй, – прошептала Ханна. – Она небось заразная! – Но Мона уже нацепила ее на голову.
В магазине Мона купила шестнадцать штук печенья «Тейстикейк Баттерскотч Кримпетс», журнал «Ас уикли» и большую бутылку коктейля «Таитиан Трит». Ханна взяла леденец на палочке «Тутси Поп» за десять центов. Когда Мона отвернулась, она сунула в сумочку «Сникерс» и пачку «Эм энд Эмс».
– Я слышу автомобиль, – мечтательно произнесла Мона, пока они расплачивались. – Он вопит.
Это была истинная правда. В пьяном угаре Ханна нажала тревожную кнопку на брелке.
– Упс. – Она хихикнула.
Закатываясь от смеха, они побежали обратно к машине и юркнули в салон. Они резко затормозили на красный свет, слегка стукнувшись головами. Слева от них тянулась пустынная автостоянка торгового центра с разбросанными тут и там свободными тележками. Неоновые вывески сверкали вхолостую; даже бар «Аутбэк Стейкхаус» как будто вымер.
– В Роузвуде живут одни лузеры. – Ханна обвела рукой темноту.
На шоссе тоже было безлюдно, поэтому Ханна даже вздрогнула от неожиданности – ой! – когда их догнал бесшумный автомобиль и пристроился в соседнем ряду. Это был серебристый остроносый «Порше» с тонированными стеклами и зловещими голубоватыми фарами.
– Оторвись от него, – сказала Мона, роняя изо рта крошки печенья.
Пока они разглядывали автомобиль, мотор «Порше» взревел.
– Он хочет устроить гонки, – прошептала Мона.
– Пусть попробует, – ответила Ханна. Она не могла разобрать, кто сидел в машине – в полумраке проступал раскаленным угольком лишь кончик зажженной сигареты. Смутное беспокойство охватило ее.
Автомобиль снова взревел – на этот раз нетерпеливо, – и она наконец смогла различить неясные очертания водителя. Он снова поддал газу.
Ханна вопросительно посмотрела на Мону, чувствуя себя пьяной, возбужденной и совершенно непобедимой.
– Сделай его, – прошептала Мона, надвигая на лоб бейсболку «Вава».
Ханна с трудом сглотнула. Зажегся зеленый свет. Ханна нажала на газ, и «БМВ» улетел вперед. «Порше» с ревом обогнал их.
– Киска, не дай ему уйти! – крикнула Мона.
Ханна вдавила педаль в пол, и двигатель взревел. Она поравнялась с «Порше». Стрелка спидометра поднималась все выше – 130 километров в час, 140 и, наконец, 160. Вождение на такой скорости было куда более захватывающим приключением, чем воровство.
– Надери ему задницу! – взвизгнула Мона.
Сердце бешено колотилось, когда Ханна снова вдавила до упора педаль газа. За ревом мотора она едва слышала, что говорила Мона. Они сделали крутой поворот, и вдруг откуда ни возьмись на дорогу вышел олень.
– Черт! – закричала Ханна. Олень тупо стоял на месте. Она крепко схватилась за руль, ударила по тормозам и взяла вправо. Олень отпрыгнул в сторону. Она быстро крутила рулем, пытаясь выровнять машину, но ее уже заносило. Шины зашуршали по гравию обочины, и в следующий момент перед глазами все завертелось.
Машину закрутило как волчок, а потом раздался глухой удар. Хруст, треск, осыпающееся стекло и… темнота.
В наступившей тишине было слышно лишь энергичное шипение из-под капота.
Ханна осторожно ощупала свое лицо. Все на месте; похоже, даже обошлось без ссадин. И ноги слушались. Она выбралась из мягких складок подушки безопасности и повернулась к Моне. Бедняжка отчаянно сучила ногами, сражаясь с подушкой.