ей выслушать его. – Ты хоть когда-нибудь любил меня? Чувствовал хоть что-то ко мне?
Мистер и миссис Принс переглянулись и расхохотались, их смех эхом разнесся по просторному залу. Я убедилась, что только что стала свидетелем воплощения чистого зла.
Отец Ромео шагнул вперед.
– Как кто-то может тебя любить? Как можно любить камень в ботинке? Ты одно сплошное разочарование. Но ты исполнишь свой долг перед этой семьей, несмотря ни на что. Мы найдем способ заставить тебя образумиться, попомни мои слова.
Шелли заерзала на диване, не в силах скрыть своего смущения от всей этой сцены. По крайней мере, она не казалась жаждущей мщения, как его родители, скорее напоминала глуповатую пешку в их игре.
Ромео взял меня за руку и сжал мои пальцы так сильно, что я чуть не вскрикнула.
– Мы уезжаем. Самое большое разочарование в вашей жизни покидает вас навсегда.
Ромео потянул меня за собой. Я рискнула оглянуться через плечо и увидела необузданную ярость на лицах его родителей.
– Вернись сюда, мальчишка! Это еще не конец! – закричал мистер Принс, но Ромео не остановился. У меня возникло подозрение, что мы только что подкинули дров в очень опасное пламя.
Прорвавшись через двери, Ромео потащил меня к пикапу. Он открыл дверцу автомобиля и практически швырнул меня внутрь. Я наблюдала, как он прыгнул рядом и выкрутил колеса, отъезжая от подъездной дорожки.
Капли воды оросили мои бледные руки, которые покоились на бедрах. Когда я подняла дрожащие пальцы к лицу, я обнаружила, что из моих глаз льются слезы, смешиваясь с черной тушью. Ромео излучал напряжение. Он ни разу не взглянул на меня, пока я медленно погружалась в отчаяние на мягкой черной кожаной обивке.
– Ромео… – прошептала я.
– Не сейчас. Господи! Просто… посиди молча… – рявкнул он, зажмурив глаза от страданий.
Я дернулась и прижалась к окну, подальше от его гнева.
Он предупреждал меня, Элли предупреждала. Я же не слушала, игнорируя истинное положение дел. Я видела нападение его отца, но даже не думала, что Ромео с этим жил. Терпел годы жестокости и насилия.
Я вжалась плечом в дверцу машины, когда Ромео резко повернул направо. Я поняла, что мы направляемся к ручью. Мне же хотелось домой. Я хотела забыть этот вечер и решить, что, черт возьми, делать дальше.
Когда показался тихий ручей, который во мраке сумерек отливал серебром, я удивилась, что мы не остановились.
Мы проехали еще около мили, пробираясь среди хлопковых полей, когда в поле зрения показался небольшой одноэтажный бревенчатый домик. Пикап резко затормозил, Ромео рывком распахнул дверцу автомобиля и ворвался в дом, где загорелся тусклый свет. Последовали грохот и треск.
Я неподвижно сидела в «Додже». Мне не хотелось заходить внутрь. Впервые в жизни вспышка Ромео напугала меня. Я не верила, что он может причинить мне боль, но рядом с ним прямо сейчас мне не хотелось находиться. Он был более непредсказуем, чем я когда-либо видела его раньше.
Я прислонилась головой к холодному стеклу, уставившись на миллионы звезд на темном небе. Я всегда чувствовала себя маленькой и незначительной в необъятной вселенной. Вот только не сегодня. Какими бы мелкими ни казались наши проблемы в общей картине мира, я не могла не прокручивать снова и снова то, что произошло всего несколько минут назад.
Боже мой, я никогда не видела ничего подобного.
Принсы ненавидели Роума. Собственные родители искренне ненавидели сына и, казалось, чуть ли не гордились этим фактом. Они били его, угрожали ему и морально уничтожали.
Как он справлялся с этим всю свою жизнь?
Возможно, мне было трудно после потери семьи, но я знала любовь, безусловную любовь. Со мной никогда не обращались плохо. Жизнь Ромео, должно быть, была сущим адом.
Меня захватило чувство вины, стоило мне подумать о том, что бесконечные недели он помогал мне, повторяя, что я храбрая и сильная, уговаривая меня выбраться из моей раковины. Вот только именно его сила вдохновила меня. А сейчас ему нужна была поддержка.
Время текло, ночь становилась зловещей и тихой. Я поняла, что мое место возле него: утешать его, доказывать, что я не сдалась, и признаться ему наконец, как сильно я его люблю.
Глава 18
Шаткая дверь домика со скрипом отворилась. Крошечная комната могла похвастаться лишь неровными грязными половицами, старым потертым коричневым диваном и пыльным столиком на двоих. Ромео стоял в дальнем конце маленькой комнаты, опираясь головой о стену. Его рубашка была расстегнута, рукава закатаны до локтей, а воротник скошен в месте, где хватал его отец.
Я поняла по напряженной спине Роума, что мой приход был услышан. Я закрыла дверь, а когда обернулась, Ромео смотрел в мою сторону – враждебность искажала его прекрасное лицо.
– Ты не должна была заставлять нас туда идти! – закричал он, и я подпрыгнула от его слов. – Я же предупреждал! Я говорил тебе, что они не в восторге от наших отношений, но ты меня не слушала. Ты сказала, что все будет хорошо, что они увидят нас вместе и поймут, как много мы значим друг для друга. Только это не так! Ты согласилась на собственную проклятую экзекуцию. Господи, Мол! Как они с тобой обращались…
Я позволила ему выплеснуть все. Я не проронила ни слова, но высоко подняла голову, позволяя парню выпустить пар.
Он наступал на меня, остановившись всего в нескольких футах.
– Я же говорил тебе, что они ненавидят меня, поэтому возненавидят и тебя. Мы сами виноваты, шагнув на передовую, и теперь я потерял тебя. Ты меня бросаешь, да?
– Роум…
– Я мог это предотвратить… должен был! Я знал, на что они способны, и все же поверил, что ты справишься. Но я видел твое лицо там, Мол! Ты, черт возьми, мечтала сбежать от меня!
Я протянула руку, чтобы его успокоить.
– Мне все равно, что они там наговорили, но меня волнует, что они делают с тобой. Почему они ненавидят тебя, Ромео? Должна же быть какая-то причина. Все это за гранью жестокости. Какой родитель будет беспричинно ненавидеть своего ребенка? – Я обхватила себя руками за талию, почувствовав озноб от печали. – Как у твоей матери поднялась рука, как она может так обращаться со своим единственным сыном?
Ромео жесткой хваткой вцепился в свои растрепанные волосы. Что-то мне подсказывало, что он боролся против того, чтобы поведать мне что-то.
Наконец он подался вперед и в отчаянии схватил меня за плечи.
– Потому что я не ее! – закричал он так громко, что у меня зазвенело в ушах.
– Ч-что?
– Потому. Что. Я. Не. Ее. Ты так сильно хотела узнать, почему они меня ненавидят. Ну, вот поэтому.
– Нет… – тихо прошептала я.
Он выпустил меня из объятий и начал растирать лицо ладонями, расхаживая по старому потертому желтому ковру.
– Мамочка оказалась бесплодной. Эта чертова сука бесплодна. Единственное, что ей нужно было сделать, как полагалось идеальной жене, – дать потомство, но она не могла родить, не могла подарить наследника великому нефтяному магнату Алабамы.
– Господи боже, Роум…
– Они не могли позволить себе усыновить ребенка, ведь это стало бы позором, верно? Они не могли найти суррогатную мать и дать повод для сплетен всей Таскалусе. Но в тот момент очень удачно решила вмешаться судьба.
Мое сердце разрывалось с каждым ударом, пока я наблюдала, как Ромео рассыпается на своей исповеди. Я не могла говорить. Я чувствовала себя беспомощной, в состоянии только молча смотреть, как он сбрасывает годы сокрушительного бремени со своих плеч.
– Одна из многочисленных элитных шлюшек моего папочки появилась на их пороге, будучи беременной ребенком, которого она, разумеется, не желала, но была готова отдать младенца при рождении его биологическому отцу… за достойное вознаграждение.
Сердце у меня упало.
– Да, Мол. Это про меня. После теста на отцовство я стал тем самым долбаным наследником состояния Принсов. Правда, у той шлюшки было условие. Принсы должны были оставить данное ею имя. Ей захотелось контроля, сыграть в какую-то извращенную игру со своим постоянным клиентом, вероятно, от злости, что она никогда не будет кем-то большим, чем просто любовницей. Мое имя стало пожизненным напоминанием о моем происхождении, поэтому мамочка презирала его, презирала меня, как только увидела.
– Ромео? – предположила я.
– Ромео.
Он почесал пальцами темный, заросший щетиной подбородок.
– Вот кто я – незаконнорожденный ребенок, бастард отцовской интрижки, но Принсам в любом случае нужно было заполучить меня, понимаешь? Дело в том, что отец хотел сохранить активы в семье. Ожидалось, что у него будут дети, наследник. Мое появление гарантировало, что это все еще могло произойти. Они заплатили шлюхе, чтобы та тайно меня родила. Родители же исчезли на целый год, знаешь ли, свалили в какой-то дурацкий круиз, а вернулись с младенцем. Разумеется, в ложь великого миллиардера поверили.
Казалось, Ромео успокоился, откинувшись на спинку дивана, низко опустив голову.
– Моя мамочка чертовски ненавидит меня. Я живое, дышащее напоминание о том, что мой отец изменял. Но это не единственная причина, по которой они себя так ведут. Они ожидали послушного, покорного ребенка, который, когда они скажут «прыгай», спросит, как высоко. А получили сплошное разочарование, понимаешь? Я достиг отличных успехов в спорте, и у меня появились собственные мысли и собственные мечты – неприемлемые для Принса!
Как я посмел, как посмел желать чего-то для себя после того, как они с такой самоотверженностью меня приняли? Забрали меня и напоминали мне каждую минуту каждого долбаного дня, что я был плодом купленного секса. Били меня до тех пор, пока я не мог даже держать футбольный мяч, не говоря уже о том, чтобы бросить его. Если ты ранен, то не можешь играть, верно? Так что мой папа превратил это в еженедельную традицию отца и сына.
– И н-никто тебе не помог? Не догадывался? – сдавленно спросила я.
Он мрачно рассмеялся.
– Кто бросит вызов могущественному миллиардеру и станет выяснять, почему его ребенок вздрагивает, когда кто-то к нему прикасается?