Громкие рыдания вырвались из моей груди, и я рухнула на пол, опустив голову на колени Касс. Именно тогда я услышала шорох с улицы и шаги по балкону.
– Мол? Мол! Что с ней такое?
Ромео.
Кто-то поднялся на ноги.
– Роум, успокойся, ладно? – Это была Элли.
– Не успокоюсь! Что с ней такое? Мол? – Голос Ромео прозвучал более настойчиво. – Она больна? Почему она мне не отвечает? Я получил твое сообщение и сразу же приехал.
– Нет. Она… эм…
– Шелли что-то натворила? Эта стерва…
– Шелли ни при чем.
– Тогда в чем дело?.. Эл, ради всего святого, убирайся с моего пути!
Касс и Лекси бросились врассыпную. Ромео поднял меня своими сильными руками и отнес на кровать, уложив и прижав к груди.
Затем уткнулся носом мне в волосы и обхватил щеку ладонью, чтобы я на него посмотрела. Я вытерла слезы и заметила, что на лице у него одновременно отражались и волнение, и грусть, и готовность поддержать.
Он наклонился и поцелуем смахнул две слезинки.
– Детка, что случилось?
Я не могла говорить, поэтому просто смотрела перед собой, пытаясь предугадать его реакцию.
Он резко повернул голову к изножью кровати и рявкнул:
– Кто-нибудь объяснит мне, что, черт возьми, происходит?
– Роум, Молли сама тебе скажет. Мы пойдем, дадим вам немного времени, – спокойно произнесла Элли.
Девочки поочередно подошли и поцеловали меня в щеку, прежде чем покинуть комнату. Когда я села, меня все еще била нервная дрожь после рыданий.
Как только дверь закрылась, Ромео притянул меня к себе и заглянул в глаза.
– Детка, пожалуйста. Скажи мне, что случилось. Ты до чертиков меня пугаешь.
Я наклонилась к нему и нежно поцеловала.
– Я люблю тебя, Ромео.
– Я тоже тебя люблю, – ответил он, и я провела ладонью по морщинке замешательства у него на лбу.
– Мол…
– Уже несколько дней я чувствую сильное недомогание, – призналась я, перебивая его.
Его глаза сузились.
– Какого черта ты молчала?
– А сегодня я выяснила причину.
– И… что случилось? – поторопил он, его терпение явно иссякло.
– Я… Я…
Он застонал и притянул меня ближе.
– Господи! Ты что, Мол?
– Я беременна, – едва слышно призналась я.
Ромео застыл, а с его загорелого лица сошли краски. Пальцы впились в мою кожу.
– Ты беременна? – Он перевернул меня, оказавшись сверху, и снова спросил, уже громче: – Ты беременна?
От слез защипало глаза, но я постаралась сдержать их.
– Да, я беременна, Ромео. Я беременна от тебя.
Он отстранился, сел на икры и провел руками по волосам, крепко зажмурив глаза. Я наблюдала за ним, пытаясь уловить эмоции.
После нескольких минут удушающей тишины я поняла, что ничего хорошего ждать не стоило.
– Я запишусь на прием к врачу. Я немедленно избавлюсь от этого.
Темные глаза распахнулись, и в их шоколадном свете мерцало разочарование.
– Ты убьешь нашего ребенка?
Гнев крепко стиснул меня в объятиях.
– Не вздумай строить из себя святого! Я не хочу слышать никакого морального дерьма! Я пытаюсь сделать лучше для нас обоих. Я справлюсь с чем угодно. Если это означает аборт, то пускай так оно и будет… Но это не значит, что я хочу пройти через это!
В его глазах вспыхнула паника.
– Тогда не надо, детка, пожалуйста. Неужели аборт может быть твоим долбаным желанием?
– Я не знаю, какого черта хочу!
Ромео наклонился вперед и провел губами по моим губам, его руки нежно держали мое лицо.
– Ну, зато я знаю.
– Но… ты…
– Господи, я был потрясен! Я все еще потрясен, но это наш ребенок. Мы создали его. – Не отрывая от меня взгляда, он спустился вниз по моим ногам, поднял мою белую футболку, расстегнул пояс джинсов и легкими, словно касания бабочки, поцелуями осыпал живот. – И он никуда не денется. Обещай мне. У меня очень сильные предчувствия, Мол. Не губи нашего посланного Всевышним ангела.
И вновь водопадом хлынули слезы.
– Пообещай, что не лишишь меня права голоса. Не делай аборт, пожалуйста.
Я опустила голову, пребывая в полном раздрае.
– Обещаю.
Ромео пополз вверх по моему телу и прижался губами к моим губам. Я обняла его за шею, и за несколько секунд Ромео избавил меня от джинсов и трусиков. Склонившись, он расстегнул свою ширинку и медленно проник в меня, продолжая ласкать мой мягкий рот.
– Ромео… – прошептала я, беспомощно цепляясь за его плечи.
– Я люблю тебя, Мол.
Он осторожно занимался со мной любовью, без слов показывая, что мы вместе. Я лишь всхлипывала. Когда толчки Роума стали активнее, я крепче вцепилась в него, пока мы вместе не достигли освобождения.
Я лениво провела пальцами по его спине.
– Нежнее ты еще со мной не был. Это было совсем по-другому. – Я прижалась лбом к его лбу. – Мне понравилось.
Ромео погладил мой живот.
– Теперь ты носишь драгоценный груз, детка. Мне нужно быть поосторожнее… с вами обеими.
Он уткнулся в мою шею, и мы продолжали лежать, держа друг друга в объятиях.
Ромео, улыбаясь, чмокнул меня в щеку.
– В очках и с этой прической ты похожа на мою старую Мол. Когда несколько месяцев назад я только взглянул на девушку, которая стояла на четвереньках в ярко-оранжевых кроксах и ругалась с чертовски горячим акцентом в гуманитарном блоке, я без малейших сомнений понял, что однажды она будет моей. – Ромео взъерошил мой пучок и уставился на меня с выражением абсолютного обожания.
– Однажды, – поддразнила я, очерчивая татуировку на его бедре, и глаза Роума сверкнули в ответ.
– Я часто задавался вопросом, будет ли у меня когда-нибудь семья, буду ли я когда-нибудь достаточно счастлив с кем-нибудь… с самим собой, будет ли у меня ребенок.
Меня выворачивало наизнанку от его боли, и я в панике втянула воздух, обдумывая всю серьезность нашего положения.
– Ромео, я не думаю, что смогу быть матерью. У нас не было нормальных семей. Мы понятия не имеем, как заведено в нормальных семьях! Как, черт возьми, мы можем воспитывать ребенка? Мы слишком молоды… Что мы можем ему предложить?
Ромео вздохнул.
– То, чего никогда не было у нас. – Он переместился и притянул меня к себе. – Послушай меня. Вместе мы все сможем. Вместе нам все удастся. У нас получится стать хорошими родителями.
– Но футбол…
– И что? Меня выберут на драфте в апреле, и ты поедешь со мной, с нашим сыном или дочерью. Ты все еще сможешь получить докторскую степень и осуществить свои мечты. У нас получится все устроить. Только, пожалуйста… не губи наше дитя, нашего первенца.
– Роум… – всхлипнула я.
Он прижал к моим губам палец, заставив замолчать.
– Меня могло и не быть, но моя биологическая мать так не поступила. Она родила меня. Я здесь, потому что она решила подарить мне жизнь, пускай и не хотела меня. Да, моя семья реальные вредители, но я справился, и это привело меня к тебе, к моей умной английской девочке… девочке, которая меня спасла. Девочке, которая научила меня любить.
Я провела рукой по его измученному лицу.
– Твои родители решат, что я залетела нарочно, чтобы захомутать тебя.
Его губы сжались, а выражение лица стало жестким.
– Мне плевать, что они подумают. Более того, я не собираюсь им ничего рассказывать. Я не шутил, когда мы покидали их дом тем вечером. Я с ними покончил. Теперь ты моя жизнь, ты мое все. Ты и наш ребенок.
Я цеплялась за своего парня, пока мои слезы страха, шока и огромной любви не иссякли. Тогда Ромео отстранился, чтобы полностью раздеть нас, уложить меня под одеяло и обнять, шепча нежные слова любви и лаская мой живот, дом нашего ребенка.
Глава 20
– Ты нервничаешь? – спросила я, накручивая прядь волос на палец.
Ромео сделал вид, что грызет ногти, а потом сжал мое колено, ухмыляясь.
– Скорее смесь нервозности и возбуждения. – Он притянул меня к себе, крепко обняв за плечи. – Скоро мы увидим нашего ребенка, – взволнованно прошептал он и крепко сжал мою руку.
Я знала, что он волновался сильнее, чем хотел показать, а притворялся беззаботным исключительно ради моего душевного спокойствия.
Последние несколько дней были какими-то… сюрреалистичными. Нам потребовалось некоторое время, чтобы по-настоящему осознать тот факт, что мы ждем ребенка.
Мы ждем ребенка.
Ромео добился того, чтобы я всегда говорила именно так. При каждом удобном случае он напоминал мне, что готов на все сто процентов и что мы – одна команда.
Подруги, убедившись, что нервного срыва из-за интересного положения у меня не будет, позволили себе радостное волнение и, по понятным причинам, немного беспокойства, но пообещали держать эту новость при себе. Известием я поделилась и с профессором Росс, которая была, скажем, шокирована (на самом деле это слишком мягко сказано), но стала моей опорой, пытаясь помочь мне найти способ продолжить обучение после рождения ребенка. Кроме них, никто не узнает о беременности до окончания первого триместра, когда я больше не смогу это скрывать.
Жизнь внезапно превратилась в сумасшествие, но беременность оказалась не такой страшной, как я думала вначале.
Я записалась на прием к гинекологу и из-за осложнений во время беременности у моей мамы, которые в конечном итоге привели к ее смерти. Мне велели немедленно пройти тщательное обследование. Ромео запустил руку в свой трастовый фонд, чтобы я наблюдалась у лучшего врача, так что, в отличие от большинства простых смертных, мы, вероятно, увидим нашего малыша раньше обычного.
Мы с Ромео сидели в стерильной приемной, окруженные беременными женщинами всех возрастов и гиперактивными, кричащими детишками, которые ползали вокруг наших ног. Этого хватило, чтобы до смерти запугать нас обоих, и, судя по забавляющимся взглядам на лицах других родителей, наш страх был очевиден.
Я как раз хихикала над Ромео, который шептал себе под нос: «Господи Иисусе» – и глазел на маленького мальчика, бьющегося в истерике, когда услышала свое имя.