– Да! – выпалила я, и он облегченно выдохнул через губы.
– Повтори еще раз, – потребовал он.
– Да. Конечно, я выйду за тебя замуж!
Ромео набросился на меня, его мягкие губы скрепили клятву нашего союза, и я растаяла от его прикосновения. Мы поженимся и будем любить друг друга сильнее, чем кто-либо в истории человечества.
Влюбленные, предназначенные друг другу судьбой. Я не смогла сдержать хихиканье, сорвавшееся с моих губ при этой мысли.
– Над чем, черт возьми, ты сейчас смеешься, Шекспир? – спросил Ромео, и его широкая улыбка излучала чистое счастье.
Я положила руку ему на сердце, глядя на любовь всей своей жизни.
– Что в нашей истории двое несчастных влюбленных нашли способ быть вместе, несмотря ни на что, несмотря на все препятствия, и в итоге обрели свое счастье.
Роум с обожанием наклонил голову, притянул меня к себе и прошептал:
– И нет истории правдивее на свете, чем повесть о победивших горе Ромео и его Молли Джульетте.
Бонусная глава
– Мама, – безжизненно поздоровался я, увидев, как ее имя вспыхнуло на экране моего айфона.
– Ты должен прийти сегодня на ужин, – приказала она.
Я стиснул зубы от ее злобного тона.
– Извини, у меня планы, – огрызнулся я.
– Тогда измени свои чертовы планы! Мы позвали Блэров, и ты обязан быть там, чтобы обсудить помолвку, все детали, и раз и навсегда покончить со всем этим.
– У меня тренировки. Мы занимаемся дважды в день. – Тишина встретила меня на другом конце провода.
– Ты придешь сегодня вечером, Ромео, – наконец ответила мать, ее слова сочились ядом.
Я остановился как вкопанный на пути к гуманитарному блоку. Я уже опаздывал на эту дурацкую вводную лекцию из-за командного собрания, а тут еще эта сучка выносит мой мозг тупой помолвкой и называет этим ублюдочным именем… снова. Я чувствовал, что мое терпение к ее поведению вот-вот лопнет.
Ущипнув себя за переносицу, я сосредоточился на расслабляющем ощущении жгучих летних солнечных лучей, согревающих мою спину.
Но успокоиться не получилось. Ничто не поможет.
– Слушай, я иду на тренировку. На ужин не жди.
Я ударил пальцем по кнопке отбоя, сунул телефон в карман джинсов и направился внутрь здания, позволяя потоку воздуха из кондиционера охладить бурлящую внутри меня злость, остужая ее от адской неистовой до просто адской. Моя кровь подобно расплавленной магме растекалась по мышцам… с непреодолимой силой. Я смирился с этим, даже приветствовал. Это стало постоянным напоминанием о том, что мне нужно убраться подальше от этих выродков.
Я распахнул двери, услышав, как дерево ударилось о стену, и помчался по пустым коридорам, чувствуя, что с каждым шагом все сильнее сдавливает грудь при мысли о том, что меня могут связать с Шелли.
Чертова Шелли Блэр.
Господи, в старшей школе я трахнул ее дважды и один раз на первом курсе, по глупости, а она ведет себя так, словно мы родственные души, влюбленные. Я даже не был уверен, что в принципе обладал способностью любить кого-то. Из меня выбили эти глупости давным-давно.
Мой телефон снова завибрировал. Я не смотрел. И без того знал, что это отец собирался требовать моего присутствия. Мамочка подключила тяжелую артиллерию.
Долбаного мудака.
Если бы я ответил и сообщил о своей позиции, получил бы стандартное: «Неприемлемо, мальчишка!» Потом посыпались бы угрозы, шантаж, и, разумеется, он бы не забыл упомянуть, как они с мамой ненавидят меня и сожалеют о моем появлении на свет.
Каждый день одна и та же ерунда.
Я свернул за угол и сжал кулаки, думая о том, что мне придется сидеть рядом с Шел следующие полчаса, в одном помещении, не имея возможности освободиться из ее когтистой хватки. Я был чертовски зол. Я просто не мог сидеть рядом с этой сучкой, которая тискала меня как тупую ручную собачку, касалась моих ног, надеясь сделать меня достаточно твердым, чтобы я сдался и поимел ее после занятий.
Это. Никогда. Не. Повторится. Мой член обмякал от одного взгляда на нее. По ее мнению, она сексуальна с этими ее объемными волосами, огромными сиськами и накачанными красными губами. Но все, что я вижу, – это долбаную самку богомола.
Опустив голову, я направился к аудитории и услышал его. Дурацкий смех Шелли. Смех, похожий на крики тысяч умирающих кошек от удушения… Одна за одной.
Я не гордился тем, что сделал дальше.
Пуля Принц, квотербек «Кримсон Тайд», нырнул вправо и спрятался за лестницей, укрывшись от внимания Шелли.
Я прижался спиной к холодной белой стене, и мое внимание привлекло быстрое движение. Какая-то цыпочка с ворохом бумаг вылетела из-за угла, бормоча что-то себе под нос и сверяясь с часами. На ее голове было коричневое нечто, на носу сидели очки в черной оправе, а ноги были в самой яркой обуви, которую я только видел.
Прости, Господи, неоново-оранжевые кроксы.
Глядя на весь этот комплект, невозможно было не улыбнуться. Я практически потянулся к губам, желая убедиться, что улыбка действительно была там.
Когда я в последний раз улыбался? То есть когда в последний раз я улыбался из-за чего-то не связанного с тем, что я завалил очередного тупого мудака?
Я в неверии покачал головой, рискнув выглянуть из-за угла. Шелли со злобным оскалом уставилась своими глазками-бусинками на цыпочку и повернулась, чтобы что-то сказать своим друзьям. Внезапно мне захотелось защитить выбитую из колеи брюнетку.
Я не мог оторваться от нее. Она выглядела чертовски трагично, сдувая свои сумасшедшие волосы с огромных очков. Она бежала по длинному коридору, и ее пластиковая обувь скрипела с каждым поспешным шагом.
Меня настолько поглотила эта сцена, что я слишком поздно понял – Шел что-то замышляет. Я наблюдал, как она толкнула плечом просеменившую мимо девушку, отчего все ее бумаги посыпались на пол.
Мной овладела ярость.
Шел всегда была жестокой сучкой, но сверх всякой меры я разозлился от того, как она издевается над невинной девушкой.
Шелли что-то сказала брюнетке, пока та собирала свои вещи с пола (я не расслышал, что именно), но она даже не подняла головы, игнорируя, как мне думалось, ехидное замечание.
Как я вообще мог присунуть этой сучке – выше моего понимания. Могу винить футбол – слишком часто получал там по голове.
Я вышел из своего укрытия, собираясь послать Шел к чертовой матери, но опоздал. Она уже вошла в класс.
Когда я приблизился, брюнетка наклонилась вперед, чтобы дотянуться до улетевших бумаг. Я практически застонал вслух, а мой член ожил.
Убейте меня.
Вот это задница!
Идеальная, соблазнительная попка.
Быстро поправив свой стояк, я попытался подумать о чем-нибудь таком, чтобы остыть. Джимми-Дон в бикини; Джимми-Дон в стрингах… Я лишь выдавил улыбку… Шелли сосет мой член… Другое дело, возбуждение сдулось, как чертов проколотый воздушный шарик.
Запустив пальцы в волосы, я встал позади цыпочки, прекратив коситься на ее задницу в коротеньких шортах и длинные загорелые ноги. Они были нереальны… Хотелось видеть их обернутыми вокруг моей талии.
Черт, член опять встал.
Я открыл рот, чтобы предложить свою помощь, но она выпалила раньше: «Тупые уроды!» – и поднялась на ноги. Ее очки упали на пол, дерьмовая оправа приземлилась прямо у моих ног.
Время остановилось.
Это что, чертов акцент? Английский? Как бы то ни было, это была самая горячая вещь, которую я когда-либо слышал за всю свою жалкую жизнь.
Прежде чем я смог остановить его, громкий смех вырвался из моего горла от сладкого голоска, ругающегося как сапожник. Я наблюдал, как цыпочка остановилась и застыла на месте, услышав меня за спиной.
Ее голова склонилась, а плечи ссутулились. По ее длинному вздоху можно было все понять.
Чистое поражение.
Я наклонился и поднял ее очки, затем, взяв ее за руку, развернул к себе лицом.
Пристрелите меня.
Большие карие глаза, полные сочные розовые губы, слегка загорелая кожа и мягкий румянец на щеках – девушка была чертовски невероятна.
Мне нужно было что-то сказать, что угодно, а не выглядеть каким-то жутким чудаком, вдыхающим ванильный аромат ее кожи.
Кто эта цыпочка?
– Теперь ты видишь? – пробормотал я, мой голос даже для меня звучал грубо. Молодец, Роум. Рычи на нее.
Прищурившись, она подняла взгляд, приоткрыв губы, и ее глаза за огромной оправой изучали каждую черту моего лица.
Сейчас настанет момент, когда она осоздает, что это я, долбаный Роум Пуля Принс. Это привело бы меня в бешенство, поэтому я стал бы вести себя как мудак.
Стандартный день.
Она посмотрела на меня как обычно… а потом… ничего.
Выхватив бумаги из моих рук, она попыталась упорхнуть. Никакого заикающегося признания, никакого флирта… Она спешила убраться подальше от меня.
Что за…
На мгновение мне показалось, что она меня не узнала. Но… нет, мы же были в Алабаме. Она была в Алабамском университете. Каждая живая душа знала меня в лицо, нравилось мне это или нет.
Не осознавая этого, я взял ее за запястье.
– Эй, ты в порядке?
Она не подняла глаз.
– В порядке.
А вот и нет.
По-прежнему никакого зрительного контакта. По-прежнему никакого узнавания.
– Уверена? – настаивал я, совершенно не понимая почему.
Судя по ее опущенным плечам, ее достал этот день. Длинные черные ресницы девушки затрепетали, прежде чем ее карамельные глаза встретились с моими. В моей груди закружил ураган, я не мог пошевелиться.
– У тебя когда-нибудь бывали такие дни, когда все превращается в сплошной кошмар?
Английский. Черт, звучало горячо.
Этот акцент и ее открытое выражение лица заставили меня фыркнуть:
– Вообще-то сейчас один из них.
Напряжение в ее глазах исчезло, и она вздохнула.
– Значит, нас таких двое. – Ее губы изогнулись в улыбке, и она рассмеялась.