Прогулки в вечностьО книге Вячеслава Овсянникова «Прогулки с Соснорой»
Петербургский писатель Вячеслав Овсянников издал необыкновенную книгу — «Прогулки с Соснорой» (2013). Это своеобразный дневник-роман, где действие разворачивается, с одной стороны, на долгих лесных прогулках, в тесной петербургской квартире, на бедной загородной даче, а с другой стороны — в метафизических пространствах сознания, среди великих памятников мысли. Такое стало возможным благодаря неординарному собеседнику Вячеслава Овсянникова — знаменитому поэту, прозаику, драматургу Виктору Сосноре.
«Прогулки с Соснорой» — жанр, уже известный нашей культуре. Достаточно вспомнить «Прогулки с Пушкиным» Абрама Терца. Прогулочная (перипатетическая) тема отсылает нас, прежде всего, к древнегреческим мыслителям — к учителю перипатетиков Аристотелю и к его старшему другу и антагонисту Платону. Известно, что героем платоновских диалогов был гениальный спорщик Сократ, который после себя не оставил ни строчки, поскольку предпочитал устно проговаривать ту или иную истину. Такой же яркий образ современного полемиста, ниспровергателя прописных истин, создает на страницах своей книги и Вячеслав Овсянников.
Виктор Соснора — пожалуй, самая оригинальная фигура современной литературы, самый колоритный представитель русского постмодернизма. Именно такая безудержная, фантастическая личность и могла возникнуть в середине минувшего столетия в городе трех революций, за крепостными стенами идеологических догм. Это был бунт не только против закоснелого порядка вещей, но и против закоснелого порядка персон. Это был мятеж против ценностной иерархии окружающего мира, которую кто-то своевольно постарался учредить раз и навсегда. С тех пор Виктор Соснора является самым настоящим постмодернистом потому, что истина в его глазах не открывалась и не устанавливалась откуда-то сверху — нет, истина творилась им самим здесь и сейчас. Отсюда такие парадоксальные оценки, которые дает поэт тем или иным известным писателям, художникам, философам. Потому что точкой отсчета в ценностной системе координат для него становится не Господь Бог или некий румяный критик, а он сам — Виктор Соснора.
На первый взгляд, подобное отношение к признанным авторитетам литературы и искусства кажется взбалмошным своенравием, однако доказательства, а точнее критерии оценок, которые предлагает поэт, заставляют думать иначе. Да и круг этих кумиров, перед которыми преклоняется Соснора или которых в неистовстве свергает, крайне широк — от Гесиода и Геродота до Пушкина и Гоголя, от Баха и Боккаччо до Ницше и Эко. Вячеслав Овсянников, следуя за своим учителем, потрудился составить именной указатель тех, кого окликнул в вечности Соснора, — там оказалось сотни имен.
Крайне широк также и круг тем, которые затронуты в этих беседах — от философских и литературных до политических, социальных, а порой и просто домашних, даже интимных. Перед нами — исповедальные монологи, насыщенные редкой эрудицией, блистающие оригинальностью, но вместе с тем проникнутые какой-то розановской искренностью. Виктор Соснора предстает живым человеком, во всей своей естественности и свободомыслии, со всеми своими горестями и заботами. Гуляя с поэтом по зимним лесам, помогая ему разбирать рисунки или доставляя нужные книги, Вячеслав Овсянников делал главное дело своей жизни — запечатлевал каждое слово великого собеседника. В этом и состоит подлинная ценность его романа-дневника, потому что самым дорогим является для нас живое свидетельство о большом русском художнике.
Не иссякнет вода в колодцах памятиГолубиное сказание художника Анатолия Слепкова
Петербургский художник Анатолий Григорьевич Слепков написал удивительное сказание «Три сына — три голубя» (2018). В наше время подобные повествования сочиняют редко. Оно и понятно: сказание предполагает не только изложение некой действительной были, некоего подлинного события, но и духовное преодоление его, осмысление на ином, почти запредельном уровне. Недаром сказание считается тождественным преданию или легенде из русских летописей или святых житий.
Для своего произведения Анатолий Слепков избрал необыкновенное место действия, которое, с одной стороны, имеет конкретное географическое измерение, а с другой — преисполнено чудесных памятников. Речь идет о старинном украинским селе Седневе, что на черниговщине. Когда-то здесь, на живописном берегу реки Снов, располагался древнерусский городок Сновск, который был разрушен ордынским войском в 1239 году. Спустя годы он возродился, войдя в состав Великого княжества Литовского, а затем и Речи Посполитой — только уже под именем слободы Седнев. Так Седневым он остался и поныне, разве что обрел по пути звание вотчины дворянского рода Лизогубов — удалых казацких старшин, сторонников русского царя Петра Великого и, вдобавок, предков великого писателя Николая Гоголя.
Имя Николая Гоголя возникает здесь не случайно, ибо его поэтическим дыханием пронизана буквально каждая страница сказания Анатолия Слепкова. Не так давно петербургский художник иллюстрировал незабвенные «Вечера на хуторе близ Диканьки», и, несомненно, своеобразный украинский колорит запечатлелся в его памяти. К тому же и в Седневе, где не раз бывал Анатолий Слепков, всё напоминает о той гоголевской Украине, которая мила каждому русскому сердцу. Вот древняя деревянная Георгиевская церковь, где снимался знаменитый художественный фильм «Вий» по одноименной повести Гоголя. Вот пятисотлетняя липа, под сенью которой одаренный кобзарь Тарас Шевченко сочинил поэму «Ведьма». А вот беседка на холме, где малорусский поэт Леонид Глебов написал стихотворение «Кручина», которое стало народной песней:
Стоить гора высокая
Попид горою гай…
Зэленый гай, густэсенький,
Нэначе справди рай!
Пид гаем вьется риченька,
Як скло вода блешить,
Долыною зэленою
Кудысь вона бижыть.
Край берега, у затышку
Привьязани човны,
А три верби схилилися,
Мов журяться воны.
Это печальная песня — ключ к сказанию Анатолия Слепкова. Она создает былинный круг его повествования — река, гора, три вербы. Вокруг этих сакральных знаков и разворачиваются трагические события. Прислонившись к стволу вербы, старый мельник Омельян Сказка рыбачит на берегу реки и вспоминает о былом. Перед его очами протекает жизнь родной семьи, в которой, как в капле слезы, отразилась вся недавняя история Украины — гражданская война, батька Махно, голодомор и снова война, теперь уже Великая Отечественная. В этом страшном круговороте прошедшего столетия состоялось главное событие его жизни — любовь.
Она явилась к нему неожиданно, и он остался верен ей навсегда. В свободные от мельничного труда минуты он брал карандаш, бумагу и рисовал. «Главной же темой его рисунков была она, его необыкновенной красоты жена Ганночка, — повествует Слепков. — Подобно Богородице, она являлась на листах его бумаги то с одним младенцем, то с двумя». А всего любовь подарила Омельяну Сказке трех сыновей. С малых лет сыновья держались ближе к отцу: вместе заготавливали сено, вместе ловили рыбу, вместе поднимали в небо голубей. Полетом этих птиц с голубятни Омельяна любовались все жители Седнева. И немецким солдатам, однажды нагрянувшим в мирное село, они тоже понравились — как великолепные мишени. А когда сыновья отказались поднимать голубей в небо, пристрелили детей на глазах матери. И взвились в небо три голубя, три белых ангела, и устремилась она за ними: «Куда же вы, сыночки мои!» И навсегда сгинула Ганна в темных лесах, и остался Омельян в одиночестве. Схоронил сыновей на вершине горы — там, где накануне предал земле пристреленных немцами голубей. И пошел в партизаны — мстить за поруганную любовь.
Вот, собственно, и вся быль, рассказанная художником Анатолием Слепковым. В этом повествовании каждая строка — правда, начертанная кровью сердца, и каждое слово — символ, осененный высоким духом. Чтобы сотворить такое, нужно многое пережить, передумать, перечувствовать. И, пройдя через тяжкие испытания, сохранить в душе светлый образ мира, светлую память о своей любви. В сказании Анатолия Слепкова нет и намека на какое-нибудь нарочитое назидание, потому что оно здесь ни к чему — сама жизнь, сама любовь является здесь великим примером, образцом, поучением. Особенно это актуально сегодня, когда на русско-украинских рубежах полыхает смута, и ненависть пытается затмить любовь между братьями и сестрами и, кажется, никто не желает видеть слез детей и слышать рыдания матерей…
В русской литературе минувшего ХХ столетия есть немало шедевров, посвященных детским судьбам в годы Великой Отечественной войны. Это и повесть Валентина Катаева «Сын полка», и рассказ Владимира Богомолова «Иван», и роман Алексея Леонова «И остались жить». Когда-то подобные творения составляли главное, стремнинное движение нашей изящной словесности. Увы, сегодня это движение превратилось в тонкий ручеек. Книга Анатолия Слепкова «Три сына — три голубя» возрождает надежду, что никогда не иссякнет святая вода в колодцах народной памяти, и новые сказания о былом предстанут перед благодарными читателями.
Митьки победят всегдаПутевые тетради художника Андрея Филиппова
Андрей Филиппов — Митек. Правда, сегодня Митьки — слегка заезженная пластинка. Однако в этом нет вины Андрея Филиппова, Александра Флоренского или Владимира Шинкарева. В этом есть большая заслуга Дмитрия Шагина, который оказался наиболее коммуникабельным среди независимых художников.
К счастью, Андрей Филиппов оказался непричастен к этому публичному процессу. Он был вдумчивым художником, который более соответствовал принципу, некогда провозглашенному Владимиром Шинкаревым — главным философом Митьков. Этот принцип гласил: «Теоретически Митек — высокоморальная личность, мировоззрение его тяготеет к формуле: „православие, самодержавие, народность“,