— Всё хорошо, — говорю я куда более спокойно, чем себя сейчас чувствую. — Мы дома. Всё в порядке.
Взгляд Ильи наконец проясняется.
— Они исправили ценник, — произносит он неуверенно.
— Да, исправили, — подтверждаю я. — Теперь больше никто не сможет совершить ошибку. Ты молодец, — и тут же увожу тему подальше от неприятных воспоминаний:
— Хочешь, я наберу тебе горячую ванну? Полежишь в пене, расслабишься…
Он кивает.
— Вот и отлично! А потом выпьешь чаю и ляжешь в постель…
О купленных шампанском и торте я стараюсь даже не вспоминать. Они сейчас воспринимаются как горькая насмешка. Отметили первую важную дату, ничего не скажешь…
Ванна готова. Я добавила туда пену с лавандой — говорят, она успокаивает. Помогаю Илье раздеться и уже собираюсь уйти, но он внезапно просит:
— Посидишь со мной?
— Ну конечно, — преувеличенно жизнерадостно откликаюсь я, хотя на душе скребут кошки.
Илья лежит в пене, закрыв глаза и не шевелясь, но судя по тому, как время от времени нервно вздрагивают крылья его носа, он не спит. Я опускаю руку в горячую пенящуюся воду, нащупываю его ладонь и, вытащив её на воздух, прижимаю к своим губам.
Илья открывает глаза.
— Осторожно! Смотри, чтобы пена не попала тебе в рот, она не предназначенна для внутреннего употребления. В её состав входят лауретсульфат натрия, кокамидопропилбетаин, красители и ароматизаторы.
— Прости меня, Илья, — мой голос срывается. — Прости, пожалуйста! Я так испугалась… Я не должна была кричать на тебя, но я правда очень сильно за тебя испугалась.
— Всё хорошо, — отвечает он. — Всё теперь хорошо.
Он засыпает мгновенно, будто падает в обморок. Я ещё некоторое время тихонько сижу рядом с ним в спальне, а затем иду на кухню, наливаю воды в стакан и принимаю две таблетки персена.
Потом сажусь за стол, роняю голову на сложенные руки и начинаю плакать. Я реву взахлёб, с упоением, отчаянно жалея себя и давая наконец выход скопившемуся во мне напряжению. А прорыдавшись от души, тянусь дрожащей рукой к телефону и набираю номер Руса.
91
— Привет, Марин! — его голос бодр и приветлив. Рус пока ещё не подозревает, что я собираюсь ему рассказать. — Какие новости?
— У Ильи… сегодня случился срыв, — выпаливаю я без предисловий. Мой собеседник сразу же серьёзнеет.
— Настоящий срыв, то есть мелтдаун? Ты уверена, что он не просто вспылил или устал?
— Такое сложно с чем-то перепутать, — усмехаюсь я невесело. — Нечто подобное было с ним в клубе в тот день, когда мы все познакомились. Помнишь?
— Да, конечно… и как он? — быстро спрашивает Рус.
— Уже лучше. Правда, совершенно без сил. Но сейчас он спит.
— Где это произошло, дома или на улице?
Я вкратце ввожу его в курс истории, случившейся в магазине.
— А как… ты? — интересуется он после паузы. — Ты звонишь, потому что тебя это напугало?
— И как ты догадался? — ехидно спрашиваю я. — Да я чуть не рехнулась от страха.
— Марин, — мягко говорит Рус, — я всё понимаю. Илью заставляет взрываться сенсорная и эмоциональная перегрузка, он совершенно не в силах это контролировать. Но со стороны это действительно выглядит пугающе, даже отталкивающе. Что ты хочешь, чтобы я тебе сейчас сказал? Что такого больше не поворится? Увы, это не так.
Я молчу, и сама толком не зная, какие слова утешения ожидала услышать от Руса.
— Что ты чувствовала в момент его срыва, помимо страха? — внезапно спрашивает он.
— Наверное, растерянность и… беспомощность.
— И только? — недоверчиво уточняет он.
— А этого недостаточно?
— Мне кажется, — мягко говорит Рус, — что ты испытывала стыд и неловкость перед другими людьми. Ты стеснялась Ильи и его поведения, одновременно жалея его.
Кровь приливает к моим щекам.
— Я не…
— Не надо, не спорь. Я знаю, что это правда, — вздыхает Рус. — И это, в общем-то, естественная для тебя реакция.
— Естественная?! То есть это нормально — стыдиться своего молодого человека?
— Я знаю, что ты относишься к нему с большой нежностью. Знаю и то, как сильно Илья тебя любит. Но пойми, эти вещи… срывы, истерики… они останутся с ним навсегда. На всю жизнь! Так что ты должна быть к этому готова. Если, — он мешкает на самый крошечный миг, подбирая нужные слова, — если, конечно, ты планируешь остаться с Ильёй надолго.
— Я… — горло перехватывает спазмом. — Я не знаю! Я люблю его, но меня пугает то, что с ним происходит… Находиться с ним рядом — всё равно что гулять по минному полю, в любой момент может рвануть.
— Любят же всего человека, а не какую-то его часть. Если ты любишь целого Илью, то должна учиться принимать его со всеми особенностями личности, которые он не в силах изменить. Илья никогда не изменится, Марина, — повторяет он твёрдо, даже жёстко, словно вколачивая эту простую и ясную мысль в мою глупую башку.
— Ты пытаешься меня напугать?
— Всего лишь объясняю расклад. Илья очень необычный, но при этом очень классный. Я знаю его почти всю свою жизнь. Однако быть с ним рядом постоянно — это всё же достаточно серьёзное испытание. Я никогда не жил с ним и потому не вправе давать тебе советы — ни “за”, ни “против”. Тут уж, извини, решать тебе самой.
— А если… если я сама не знаю, что решить? — мой голос дрожит.
— Тогда возьми паузу и разберись в собственных чувствах и желаниях. Не нужно врать самой себе, что ты справляешься и всё идёт просто прекрасно.
— Я не могу, — всхлипываю прямо в трубку, — мне… мне так его жалко!..
— Жалость — не лучшее чувство для отношений. Так же, как и чувство вины. В конце концов это начнёт тебя тяготить. Может быть, ты даже возненавидишь Илью…
— Но что мне делать?!
— Разберись в себе, — повторяет он. — Мне кажется, вы немного поторопились, решив жить вместе, и сейчас тебе просто неловко вслух заявить о том, что ты совершила ошибку. Ты ещё не готова, хоть тебе и стрёмно в этом признаваться…
Я молчу, понимая в глубине души, что он прав.
— С его стороны всё действительно серьёзно, Илья редко отменяет принятые решения или жалеет о них. А ты… не обижайся, Марин, но ты поддалась глупому романтическому порыву. Причём я сам был обеими руками за ваши с ним отношения. Однако не ожидал, что вы так резво начнёте семейную жизнь… — я слышу по голосу, что он улыбается. — А матери его ты не звонила?
— Нет… а надо?
Он задумывается.
— Пожалуй, не стоит. Всё уже позади, зачем пугать её понапрасну? Она всё равно ничем не поможет.
— Да, пожалуй, — соглашаюсь я.
— Эй, ну ты чего? Судя по голосу, тебе совсем хреново?
— Я просто… запуталась.
— Поезжай на несколько дней к родителям, — предлагает он. — Поживи дома, подумай обо всём хорошенько.
— А Илья?! Как он это воспримет?!
— Необязательно говорить ему всю правду сейчас. Скажи для начала, что у тебя появились дома какие-то неотложные дела, требующие твоего постоянного присутствия. Побудь наедине со своими мыслями.
Я снова всхлипываю. Мне ужасно тяжело даётся это решение, но я понимаю, что Рус абсолютно прав. Нужно время, чтобы всё обдумать.
— Ну ты что там, опять раскисла? — спрашивает он с тревогой. — Перестань. Хочешь, я приеду сейчас?
— Не надо, — гундосо говорю я в трубку. — Мне уже лучше, правда. Спасибо тебе за совет.
— А за Илюху не беспокойся, — добавляет он напоследок. — Если ты уедешь к родителям, я за ним присмотрю. Всё будет под контролем!
92
НАШИ ДНИ
Лиза, октябрь 2019
С некоторых пор Лиза не любила осень. Слишком уж неприятные воспоминания приносило с собой это время года, слишком уж несчастливым оно стало для неё двадцать пять лет тому назад. Теперь же её привычно-депрессивное осеннее состояние усугублялось ещё и проблемами со здоровьем.
Вообще-то она уже около полугода чувствовала себя неважно — утомлённой и разбитой, но к осени всё это обострилось, заставляя Лизу ощущать себя старой развалиной. Она с трудом поднималась с постели по утрам, испытывая слабость, головокружение и лёгкую тошноту. Даже самые простые действия давались ей с трудом — снизилась работоспособность, а вот утомляемость и раздражительность, наоборот, повысились. Волосы стали слабыми и выпадали, часто болела голова, в ушах возникал звон, а перед глазами мельтешили мушки. В довершение всех этих неприятностей начал “плясать” менструальный цикл, и в конце концов в разговоре с тётей Аллой Лиза даже предположила:
— А может, у меня просто ранний климакс?
— Совсем ты сбрендила, рыба моя, — с негодованием отозвалась начальница. — Сколько тебе, сорок? Сорок один? Да ты вполне ещё можешь родить, многие в твоём возрасте за первенцем собираются!
— Ну какое рожать, скажете тоже… Куда мне? Да и от кого, — засмеялась Лиза.
— Вот то-то и оно! — тётя Алла подняла указательный палец. — Мужика тебе надо, хоть ты и не любишь подобные разговоры. И все твои болячки — именно от недо… — она запнулась на долю секунды, — от недостатка секса, вот!
Лиза лишь отмахнулась от этого предположения — тётя Алла была в своём репертуаре.
— Нечего тут на меня руками махать! — возмутилась та. — Ты выглядишь очень измождённой и слабой, Лизавета, и я сейчас не шучу. Тебе нужно отдохнуть. Поехать в отпуск куда-нибудь к морю, в тёплую страну. Например, в Египет — там сейчас самый сезон. Купи тур “всё включено”, будешь только и делать, что плавать, загорать, жрать и спать. Заодно снимешь себе какого-нибудь араба!
— Действительно, вот только араба мне и не хватало для полного счастья, — Лиза не собиралась ехать ни в какой отпуск, но всё-таки понимала, что ей жизненно необходим отдых. Хотя бы просто для того, чтобы выспаться… она постоянно ощущала сонливость.
— Значит, так. Слушай сюда и не спорь! — тётя Алла решительно встряхнула головой. — Я тебя прогоняю ровно на две недели. Чтобы духу твоего на работе не было! И не вздумай мне врать, отсиживаясь в городе — по возвращении предъявишь морской загар. Иначе уволю к чертям собачьим! Я понятно излагаю?