– Понятно, – сказал бармен.
Плюмбум усмехнулся:
– Что тебе понятно? Я был слабее не мускулами. Морально слабее!
– А теперь? – спросил бармен. Но Плюмбума уже звали. В зеркале возникло отражение Лопатова.
Потом вдвоем они ехали в зеленом “москвиче”. Лопатов привычно крутил баранку, Плюмбум переодевался на заднем сиденье. Костюм он сменил на телогрейку, на ноги натянул сапоги. Венчала наряд видавшая виды кепка, которую он залихватски заломил набок.
Остановились на самой окраине города возле вытянутого в длину здания складов. Ворота то и дело разъезжались туда-сюда, притормозив для проверки, двигались фургоны с ящиками, но Плюмбум с Лопатовым пока что никаких действий не предпринимали, только напряженно вглядывались сквозь подступавшие сумерки.
Наконец из ворот выкатился тот самый фургон. Тот, который был им нужен. Из будки пропускного пункта вышел человек с бумагами, сел в кабину рядом с водителем. Фургон тронулся.
“Москвич” тоже тронулся, поехал следом. У железнодорожного шлагбаума во время остановки Плюмбум без особого труда перебрался в кузов фургона, спрятался среди ящиков. Лопатов высунулся из легковушки, благословил его жестом на прощание.
А потом он уже не прятался среди ящиков. Вместе с двумя такими же грузчиками он эти ящики переворачивал, высыпал гнилые фрукты на бетонный пол. А еще двое в ту же кучу ссыпали фрукты из других ящиков. Потом все вместе они всё это перемешивали лопатами под присмотром крепкого еще мужчины в летах, который командовал парадом в этом тускло освещенном помещении с низким потолком. “Сделаем, Банан Петрович, сделаем!” – говорили грузчики хозяину с фруктовым прозвищем и делали свое дело.
Снова звучала ненавистная мелодия, да еще во всю мощь, хоть уши затыкай, на весь ресторан. Плюмбум на сей раз уши затыкать не стал, а подошел к сцене, к оркестру. “Что?” – глазами спросил стоявший с краю флейтист и предусмотрительно нагнулся.
Плюмбум сунул ему в карман купюру:
– Смени репертуар.
Музыкант все так же глазами показал, что он вполне понял, и быстро свернул свою партию. За столик Плюмбум возвращался уже под другой аккомпанемент.
Соня понимающе улыбалась, вопросов не задавала. Плюмбум оценил ее выдержку:
– Про свои взаимоотношения с этой песенкой я тебе потом расскажу.
Он, однако, преждевременно отдал должное своей спутнице. Буквально через минуту, не утерпев, Соня спросила:
– А что ты, Русик, все смотришь на тех людей в углу? Прямо на них уставился, неудобно же!
Вопрос был по существу. За столиком в углу гуляла компания, гулял там и Банан Петрович, с которого, конечно, Плюмбум глаз не спускал.
Соня продолжала, по-своему истолковав его внимание:
– Красивая женщина, да?
– Где?
– Там, там.
– Не вижу. У тебя мороженое растаяло, – сказал Плюмбум.
Он вдруг повернулся к Соне, переключил на нее все внимание. Она покорно принялась за мороженое, а он смотрел – неотрывно, пристально.
– Ты, Соня, помнишь наш уговор?
– Да.
– Не надо на все говорить “да”. Я тебе сейчас напомню, смотри внимательно.
Плюмбум с серьезным видом поочередно прикрыл ладонью глаза, рот, уши… Соня повторила жест да еще приложила ладонь к груди, что означало клятву.
– Что бы ни случилось, – сказал Плюмбум.
– А что может?
– Всё что угодно. Смерть.
– Нет!
Это у нее вырвалось, потому что он был очень серьезен, даже мрачен. И гнул свое:
– Сейчас или потом. Что бы ни случилось. Слово?
– Слово!
Глядя на нее, Плюмбум улыбнулся, сжалившись.
– Смотри, испугалась. Боишься смерти?
– Да. То есть нет.
– Не бойся.
– Ладно.
– Речь-то не о тебе!
Речь шла, конечно, о нем самом. А он смерти не боялся.
– А я вот сейчас пойду и заклею ту бабенку в углу. Ты будешь молчать?
– Да, да, да!
Он никуда не пошел. Они посмеялись. Стали разглядывать красивую женщину за столиком. И тут вся компания дружно поднялась, и это было уже кое-что, маленькое событие, начало всего дальнейшего. Плюмбум тотчас встал и скомандовал:
– За мной, моя хорошая!
Вышли из ресторана вслед за компанией. Мужчин было трое, они стали усаживать женщин в машину, потом сели сами.
Плюмбум равнодушно за ними наблюдал. Наконец “Волга” тронулась, набирая ход. Плюмбум побежал, бросился под колеса.
Соня вскрикнула и села на тротуар, села как стояла. Так и сидела не шевелясь. Пассажиры вылезли из “Волги”, окружили Плюмбума. Кто-то первым обрел хладнокровие, сказал, озираясь по сторонам:
– Берите-ка его! Быстро в машину. Быстро!
Плюмбума подняли, бездыханного, понесли. Это было последнее, что видела Соня. “Волга” укатила. События развивались стремительно…
А он был жив, лежа в машине на заднем сиденье, на коленях у пассажиров, которые держали его, оцепенев. Он простонал, открыл глаза, и они тоже ожили, заговорили все сразу, наперебой:
– Ну вот, жив! Надо жить, надо, парень. Ноги, руки, чего там у тебя? Сейчас посмотрим. Позвонок? Привстань-ка. Ну? Пробуй, пробуй. Ногой, теперь рукой. Давай, милый!
Плюмбум, кряхтя, ворочался с боку на бок, они ему помогали, щупали, гладили, а красивая женщина плакала, держа его голову на коленях. Только водитель сидел неподвижно, вцепившись в руль.
– Девчонка там с ним была. Плохо! – сказал он.
Красивая женщина вскрикнула:
– Ой, он глаза опять закрыл! Мальчик, мальчик!
Дальше все продолжалось в том же духе, хотя уже в другой обстановке, в просторной комнате, где вокруг тахты с выражением сочувствия на лицах стояла ресторанная компания в полном составе. На тахте под одеялом с тряпкой на лбу возлежал Плюмбум.
– Ну? Ты как? Очухался?
– Полегче, да.
– Отлежись до утра. Тебе здесь нравится?
– Мне сейчас все равно.
Плюмбум отзывался слабым голосом. Трое мужчин и две женщины склонялись к тахте, чтобы его услышать.
– Какие-нибудь пожелания?
– Чтоб вы все отсюда убрались. Голова трещит!
– Слушаемся! – отвечал за всех Банан Петрович и двинулся к двери, увлекая компанию.
Водитель, однако, задержался у тахты:
– А ты чего ко мне под колеса-то? Счеты, что ли, с жизнью сводил?
– Ты со мной, пьяный, сводил. Потом следы заметал.
– Что пьяный, экспертиза не покажет!
– Покажет, – еле слышно отозвался Плюмбум. – Все покажет. Сотрясение мозга покажет.
Банан Петрович счел нужным вмешаться:
– Не сердись, парень. Мы воздадим тебе за муки!
– Хотя бы за брюки. Джинсы были совсем новые.
Ночью в комнату вошла красивая женщина. Она возникла в темноте как привидение, стала менять компресс у Плюмбума на лбу.
– Ты кто? – спросил он.
– Я Маша, Мария. А ты?
– Я Плюмбум. Свинец. Дурацкая школьная кличка… Мария? Да, не очень-то подходящее имя для шлюхи.
– Ну-ка, замолчи. Спи.
– Мария!
– Не спишь, потому что голова?
– У меня ничего не болит. Так что будем делать, Мария?
– Ты это о чем?
– О тебе и твоей жизни, на которую ты махнула рукой.
Она засмеялась:
– У тебя бред, бред.
– Надо что-то делать, Мария. Выкарабкиваться! Сколько они тебе платят в сумме?
– Бедный мальчик.
– Ты бедная. Сколько лет?
– Двадцать три.
– Разведенная?
– Наоборот, мальчик. Выхожу замуж! – Она просияла в темноте. Плюмбум это не увидел – почувствовал.
– Водило, что ли, твой избранник?
– Упаси бог!
– А который из троих?
– Зачем тебе?
– Хочу познакомиться.
– Он рано утром уедет.
– Куда это он?
– В Симферополь. Какой любопытный! Ну, спи, спи.
– Мы еще встретимся, Мария. Запомни. Встретимся. Ну-ка дай руку. – Взял ее руку и продолжал: – Теперь я буду контролировать каждый твой шаг. Мы еще встретимся.
Она вскрикнула, потому что он укусил ее за палец:
– Это еще зачем?
– Чтобы ты помнила наш разговор. Спокойной ночи!
А утром его навестили Банан Петрович с хозяином “Волги”. Они пришли вдвоем, третий их спутник исчез. Банан Петрович был в домашнем халате, в очках, с книжкой в руке. Он на правах хозяина сел на тахту к Плюмбуму в ноги, спросил участливо:
– Как здоровье пострадавшего? Голова? Вид бледный! Бессонница? Бедняга… Что ж, надо и впрямь воздать тебе за твои страдания…
– В том числе и моральные, – сказал Плюмбум.
– Разумеется, – согласился Банан Петрович. – Что ж, слово непосредственному виновнику. Он, думаю, больше всех заинтересован, чтобы у тебя не осталось плохих воспоминаний.
Хозяин “Волги” кивнул без энтузиазма:
– Велосипед.
– У меня есть велосипед, – сказал Плюмбум. – Мотоцикл! И закончим. Станете торговаться, я передумаю.
Банан Петрович поддержал Плюмбума:
– Это в разумных пределах. Нокаут при свидетеле.
Непосредственный виновник впал в задумчивость, насупив мохнатые брови.
Банан Петрович протянул Плюмбуму книгу, которую давно держал наготове:
– И еще книжку хотел тебе подарить. Ты читать как, в состоянии?
Плюмбум нерешительно принял в руки книгу, повертел.
– Страница двадцать семь, второй абзац, – подсказал Банан Петрович. – Читай вслух!
Плюмбум раскрыл книгу и прочел:
– “Выждав момент, инспектор бросился под колеса автомобиля. Это был хоть и рискованный, но единственный шанс войти в контакт с бандой Крейга, не привлекая подозрений…”
Он захлопнул книгу, снял с головы компресс и легко поднялся, со спокойствием профессионала восприняв разоблачение. Стал натягивать порванные на видном месте джинсы, за которые теперь не полагалось никакой компенсации.
Хозяин “Волги”, пораженный удивительным превращением своей жертвы, смотрел оторопело… Банан Петрович смеялся до слез:
– Давно не был в цирке! Альбина, Маша, где вы там? Сюда!
Банан Петрович хохотал, все не мог успокоиться, женщины стояли на пороге раскрыв рты.
Плюмбум сказал:
– А этот третий, который с вами, Тарик, что ли, или Шарик, как его? Он-то куда испарился? С которым вы всю ночь свои делишки обсуждали.