когда-нибудь обзаведусь собственным банком, заведу мужичка с собакой, так надёжнее.
Из дверного проёма дохнуло теплотой помещения, и мы один за другим юркнули внутрь. Мерцающие лампочки дежурного освещения указали путь прямо и довели нас до распределительной коробки. Коклюшка приложилась к ней ладошками, постояла, закрыв глаза, и сказала твёрдо:
— Нормально, можно идти. Я им картинку с камер закольцевала, пусть любуются, — и посмотрела на меня хитро. — А если хочешь, могу порнушку поставить, то-то развлекутся. А, красавчик?
Мне было всё равно, чем она будет морочить головы охране, лишь бы до хранилища добраться, а вот Соловью её предложение не понравилось.
— Место своё знай, курица! — рыкнул он. — На каждого шелудивого кобеля броситься готова…
Коклюшка поцокала языком.
— Какие мы ревнивые, ох!
Соловей отвернулся, Коклюшка игриво хихикнула, а я хмыкнул: тоже мне Боня и Клайд.
Коридор привёл нас к фойе. На стене висел указатель: налево пойдёшь — к лифту придёшь, направо пойдёшь — к охране попадёшь, а прямо не ходи, потому что стена. Шучу, про прямо ничего не было, но всё остальное соответствовало действительности. Посмотрев направо, я увидел стеклянную витрину комнаты охраны, а за ней открытую лестничную площадку. Туда нам и предстояло попасть.
— Стойте здесь, — велел Соловей и мягко, почти по-кошачьи, двинулся вдоль стены к комнате охраны.
Как я уже успел убедиться, ограбление банка для Соловья и Коклюшки было не в новинку и, судя по их уверенным шагам, они совершали подобные деяния периодически и успешно. Коклюшка решала проблемы с электроникой, а Соловей действовал силой. Сила, как я имел возможность ощутить на себе, заключалась в свисте. Это была какая-то особая форма, ультразвуковая, которая влияла на мозг и прочие рецепторы, запросто исключая противника из схватки. При должной подготовке, подобная штука может быть на порядок эффективнее моего обреза, но было у неё два серьёзных изъяна. Во-первых, свист был исключительно направленного действия, и за границами диапазона мощь его резко снижалась, во-вторых, он получался короткий. В моём случае Соловью пришлось переводить дыхание, чем я не преминул воспользоваться для нанесения ответного удара.
— Слышь, свистун, — окликнул я бандита. Тот замер.
— Чего тебе?
— Я с тобой.
Он выругался, негромко, но матерно.
— Стой, где сказали!
— Их там трое, забыл? Если облажаешься, нас всех тут повяжут, — я распахнул куртку и продемонстрировал ему рукоять обреза. — А я прикрыть могу.
— Прикрыватель хренов, — Соловей снова выругался. — Тебя не для того взяли.
— А для чего?
— Чтобы потом… — он осёкся.
— Меч только новик из ячейки достать сможет, — быстро сказала Коклюшка.
— С чего вдруг? — удивился Дмитрий Анатольевич.
— А с того, что у Мораны первый уровень, и на ячейке её лежит заклятье Берегини. Ясно?
Жабоид кашлянул в кулак.
— Я о таком заклятье никогда раньше не слышал.
— Это потому что ты не-до-маг, ты о многих заклятьях никогда раньше не слышал.
Вот как… Что ж, вполне разумно. Ни жабоид, ни тем более я не могли похвастать познаниями в магии, поэтому нам пришлось дружно кивнуть. Соловей ткнул в меня пальцем, типа, стой, и я потерял желание его прикрывать. В конце концов, каждый человек кузнец своих ошибок. Хочется ему ещё раз получить по морде, пускай получает, а я со стороны понаблюдаю.
Соловей подкрался к окну, заглянул в него краем глаза, потом поднырнул и на карачках пробрался к двери. Собственно, мы все могли бы вот так на карачках один за другим прошлёпать мимо охраны, добраться до лестницы и спуститься в хранилище. Если, со слов Коклюшки, видео на камерах закольцовано и нас один бес не видно, то охрану валить смысла нет.
К сожалению, а может к счастью, утверждать не возьмусь, у Соловья были другие планы. Он встал возле двери, потрогал ручку и осторожно потянул её на себя. Я ждал скрипа — не дождался — вместо него фойе наполнилось стрекотом компьютеров и зудящим писком мониторов. Кто-то из охранников обернулся к двери, я услышал тревожный возглас: «Лёха, глянь!». Но глянуть Лёха вряд ли успел. Соловей свистнул, к писку мониторов прибавился звук упавших тел. Я насчитал только два шлепка, видимо, двое охранников стояли, а третий сидел.
Отголоски свиста долетели и до нас. Уши слегка придавило, как будто я нырнул в бассейн на глубину четырёх метров, в висках запульсировали вены, но этим воздействие на меня и ограничилось. Жабоид и Коклюшка отреагировали ярче. Дмитрий Анатольевич затрясся в ознобе и задышал часто, однако не повалился, как в прошлый раз, устоял, а Коклюшка выдохнула судорожно и тоже немного потряслась. На них, не смотря на расстояние, свист действовал сильнее, теперь понятно, почему прибежал прилизанный.
Не опасаясь, мы покинули коридор и подошли к сторожевому пункту. Я оказался прав. На полу лежали двое в чёрной форме, третий в виде обмякшего куля распластался на стуле возле консоли с мониторами.
— А чё они не двигаются? — спросил я. — Вроде трястись должны. Нет?
— Это же людины, — презрительно усмехнулась Коклюшка. — До утра они всяко не двинутся.
Четыре или пять дней назад, точно уже не помню, я сам был людином, и чувства солидарности с представителями своего бывшего рода ещё не утратил, поэтому слова этой девицы с мочалкой на голове мне показались обидными. Я промолчал, не ответил, но камешек в душе затаил.
Самая сложная часть пути оказалась пройденной. Хотя если считать сложным то, что было до этого момента, тогда дальше нас ждали водка, девки и Мальдивы, а меч из ячейки Мораны нам должна принести не иначе как сама директор банка. Подобная перспектива меня порадовала и я улыбнулся.
По лестнице мы спустились вниз на два пролёта и оказались в неком подобии заброшенной штольни: низкие давящие потолки, которые вот-вот упадут на плечи, воздух со вкусом плесени и пыли, ощущение потери. По бокам находились двери с номерами: «001 — 87», «88 — 163», «164–211» и так далее. Номера ячеек.
Соловей повернулся ко мне.
— Нам какой нужен?
— Девятьсот восемнадцать.
Дверь с этим номером оказалась последней. Коклюшка поколдовала с замком и открыла его безо всяких усилий, и ещё покосилась на меня, мол, я и не такое умею. В том, что она умеет и не такое, я не сомневался, но проверять её умения не хотел. Во-первых, могло прилететь от Соловья. То, что мне повезло один раз, не означало, что повезёт дважды. Соловей мирянин, витязь, опыт поединков у него большой. А во-вторых, я по-прежнему люблю Василису, и другие мне не нужны.
Массивные петли скрипнули, жабоид щёлкнул пальцами, зажёг свет, и я увидел помещение со сводчатым потолком и небольшим столиком посередине. Серо, мрачно. В кирпичную кладку стен были вмурованы ячейки, на крышке каждой крепился номерок. Коклюшка повела по ним пальцем и ткнула в один: наш. Соловей двинулся вперёд, жабоид наоборот отошёл на шаг назад, глаза загорелись красным. Коклюшка взялась за крышку.
— А как же заклятье Берегини? — спросил я.
— Ну открывай, — хмыкнула она, уступая мне место первооткрывателя.
Преисполненный важности, я потянул за ручку и вытянул ячейку целиком. Внутри было пусто.
Глава четырнадцатая,в которой мы становимся изгоями
Соловей оттолкнул меня, заглянул внутрь, над его плечом завис жабоид, и оба воскликнули в один голос:
— Где меч?
Я вскинул руки в защитном жесте.
— Меня не спрашивайте, я всё время с вами был.
Коклюшка, не менее удивлённая, тоже заглянула в пустоту.
— Может ячейка не та?
Мы кинулись лихорадочно вскрывать и осматривать остальные ящики. Чего только в них не было: деньги, драгоценности, документы, фотографии. Если сесть и разобраться во всём спокойно, то можно стать обладателем многих тайн и многих миллионов долларов, но не это нас сейчас интересовало.
— В других камерах смотреть будем? — спросила Коклюшка и, видя нерешимость Соловья, поторопила. — Думай скорей, а то время идёт. Нам ещё уходить.
Соловей достал телефон. Я усомнился, что сигнал пробьётся сквозь толщею местных стен, да ещё с высоты ниже уровня моря, однако пробился.
— Константин Константинович… Да… Нет. Но тут ещё восемьсот ячеек… Нет… Понял… Сделаю.
Он убрал телефон и посмотрел на Коклюшку.
— Уходим.
Девчонка моментально присела на корточки, зажала уши руками и открыла рот. Соловей надул щёки и засвистел. Знакомая трель ударила кувалдой по мозгам, и я почувствовал, как в душу хлынул ужас. Виски сдавило, глаза полезли из глазниц. Мне захотелось лечь на пол, завыть, а ещё лучше выхватить обрез и всадить себе в голову заряд дроби из обоих стволов. Ох, какое облегчение!.. От этой мысли мне действительно стало легче, я прыгнул к Соловью и засадил ему коленом в пах. Совсем не боксёрский приём, но не менее результативный. Соловей хрюкнул, согнулся, я добавил ребром ладони по шее, и на этом наш второй поединок закончился.
Ух, ты!
Рукопашный бой: 6 + 3 = 9.
Ловкость: -2 + 3 = 1.
Здоровье: 0 + 3 = 3.
Репутация: -16 — 3 = -19.
В голове осталось послевкусие шторма, во рту привкус крови. Я провёл пальцами по губам, действительно кровь. Вот гадство! Я выругался и окинул камеру взглядом. Жабоид лежал в ворохе бумаг и денег, без движения, наверное, обморок. Коклюшка по-прежнему сидела на корточках с раскрытым ртом и пялилась на меня круглыми глазищами, отказываясь понимать происходящее. По её представлениям я должен был лежать рядом с Дмитрием Анатольевичем, но рядом с ним, как и несколькими часами ранее, лежал её любимый Соловушка.
Я ухватил Коклюшку за шиворот, поднял.
— Тварь… Вы чего задумали?
Она начала щёлкать пальцами, высекать искры. Я встряхнул её, сунул под нос кулак.
— Только попробуй мне колдовать!
Она прекратила, из глаз покатились слёзы, не иначе, от страха. Мне стало жаль её. Я убрал кулак и сказал примирительно: