— Она хотела, чтобы ты присоединился к нам, чтобы искал артефакты. Ты чуткий, ты чувствуешь их на расстоянии. Вернее, ты чувствуешь азбикум, а любой артефакт — это чистый азбикум, только переведённый в иное состояние. Это открытие Бояна. Он был первым чутким и первым понял, как использовать азбикум, а потом показал это своим ученикам. Но прошло много времени, учение о создании артефактов сначала попало под запрет, а потом было забыто, поэтому сегодня никто не может создавать новых артефактов, только полуартефакты. Однако согласно одной древней легенде, существует так называемая «Книга Бояна», в которой наш великий учитель подробно описывает процесс создания артефактов и некоторых запрещённых и забытых заклинаний…
— И вы с Василисой ищите «Книгу Бояна», — перебил я его.
— Вот именно, — подтвердил мою догадку Дмитрий Анатольевич. — Но без чуткого, сам понимаешь…
— Понимаю, — кивнул я, — теперь понимаю. Но ты говорил, что книга хранится в соборной библиотеке и доступна к свободному чтению.
Жабоид почесал подбородок.
— Говорил, — согласился он. — Но это не настоящая книга… Это… Это список. Один неизвестный переписчик давно-давно сделал выписки из настоящей книги и теперь их выдают за настоящую, а настоящая хранится неизвестно где. В общем… Какой ты занудливый, Игнатиус. Нам надо найти настоящую книгу, не список с неё. Понимаешь?
— Понимаю, — снова кивнул я. — Но книга не артефакт, я не могу её почувствовать.
— Чтобы найти её, как раз и нужны артефакты. Один у нас уже есть. Осталось найти кладенец, зерцало…
— Зерцало?
— Это такая вещица в виде четырёх стальных пластин на кожаной основе. Оно даёт защиту от любых заклинаний, от пуль, от злыдней.
— Бронежилет?
— В некотором роде.
— И что потом?
— Потом найдём Василису и отправимся в Бесконечные коридоры искать Бояновы копи, наберём азбикума побольше и станем самыми сильными волшебниками, — жабоид мечтательно улыбнулся. — Никто нам не будет указ.
— Как всё просто, — хмыкнул я, — найдём то, найдём сё, потом Василису, Бесконечные коридоры, всех победим, разобьём и сядем почивать на лаврах. Вот и сказочке конец, а кто слушал — молодец. И гори оно всё огнём! Одну вещь только забыли: если никакой книги не существует, кто будет самым сильным волшебником?
Жабоид поджал губы. Он был уверен, что мы найдём всё перечисленное и действительно станем самыми сильными волшебниками. Вернее, станет Василиса, а мы будем при ней почивать на лаврах.
— Ну и как мне начинать чувствовать?
— Не знаю, тебе видней.
Ещё одна загадка. Я почесал голову. Даже оттолкнуться не от чего, ни единой зацепки. Где искать Горбунка, подсказала Ядвига Златозаровна, про меч-кладенец наплёл дед Лаюн, теперь ещё зерцало неведомое из небытия выплыло. Потом возникнут какие-нибудь ботинки-скарлатинки, кольчуга-молодчуга и каска-безобразка. И что мне со всем этим антиквариатом делать?
Я лёг на матрас. Если исходить из простейших дедуктивных методов, надо выбираться из подполья и идти, куда глаза глядят, авось куда-нибудь приведут. В переводе на русский такой подход называется интуицией. Только я боюсь, что моя интуиция вещь малонадёжная, она всё время приводит нас к гномам. Кстати о гномах. Едва мы спустились в подпол, Горбунок, не выходя из образа, отправился путешествовать по крысиным норам. Занятие, наверное, интересное, но кто может мне объяснить, зачем это нужно сгустку чистой вытяжки магии из азбикума?
Едва я подумал о Горбунке, как тот запищал возле моего правого уха. Нагулялся. Я погладил его по головке и спросил:
— Конёчек Горбуночек, а нельзя ли достать пакет с патронами? Он под задним сиденьем. Мы когда…
Пакет материализовался в воздухе и упал рядом со мной. Лёгкая сиреневая вспышка — и пожалуйста. Получается, утром в маршрутке я вполне мог сделать подобный запрос, и не пришлось бы бегать по улицам, волновать народ видом школьников с молотками. Удобный сервис, запомним. Я снова погладил Горбунка и высыпал патроны на матрас. Не так уж много их осталось, пятнадцать штук. Я зарядил обрез, оставшиеся вставил в гнёзда патронташа.
— Горбунок, а ты можешь патроны делать?
Крыса издала виноватый всхлип — не может.
— Не расстраивайся, я просто так спросил, из любопытства. Я подумал, раз у тебя в бардачке лекарства валяются и всякая прочая ерунда, то может и патроны… Нет? Ну и бог с ними. Купим.
Я опоясался патронташем. Матильда Андреевна наложила на него заклятье скрытности, так что полицейские досмотры мне не страшны.
— Ты куда собрался? — забеспокоился жабоид, заметив мои приготовления.
— Куда я могу в подполе собираться? На волю.
— Ты что-то почувствовал? Азбикум?
— Ностальгию я почувствовал по свободе.
Жабоид затрясся.
— Нельзя нам выходить, Игнатиус, отсидеться нужно. Здесь ни Кощей, ни гномы нас не найдут. Посидим несколько дней, хотя бы парочку, потом дальше двинемся.
В принципе, я склонялся к тому же мнению и никуда выходить не собирался. Дёргаться нам действительно нужды не было, переждём. Сейчас буча уляжется, враги наши подумают, что мы слились из города, потеряют бдительность, а мы снова тут как тут: а ну-ка отдавайте меч-кладенец и зерцало-бренцало! И пусть только попробуют не отдать, мы быстренько назад в подпол ломанёмся. Ищи потом ветра в поле.
Крышка подпола открылась и старушечий голос прошамкала:
— Сынки, ступайте в баньке попарьтесь.
Мы сходили. Конечно, я предпочёл бы сходить с Василисой, а не с жабоидом, но всё равно банька показалась душевной. Потом нас пригласили за стол, поставили самовар, плюшки, варенье. Пока сидели и надувались чаем, я расспросил стариков о житье-бытье, чем занимаются. Попутно рассказал о себе, о своей жизни, но больше их слушал. Оба они были обыватели, и оба некогда служили при Соборе первых, а ныне на пенсии. Старик поведал незамысловатую историю о том, как он оказался в Миру. Совсем молодым парнишкой попал на войну, ходил матросом на корабле. В одном из сражений сбросило его за борт, и скитался он по волнам два дня, уцепившись за бочку, а когда, казалось, подступила смертушка к нему вплотную, явилась на его спасение краса-девица с рыбьим хвостом и вынесла на берег. И с тех пор они вместе, ни на час не расстаются. Людин и русалка. Одна беда, не дал им Боян детишек, вот и приходится коротать век вдвоём.
Вернувшись в подпол, я долго раздумывал над рассказом старика. Может и я так же, обычный людин, сближусь с моей русалочкой Василисушкой, но дети у нас обязательно будут: трое непослушных мальчишек и дочка — умница и красавица, как мама. Ах, как хорошо! Я размечтался о нашей с Василисой семье, представил дом, сад, беседку под яблонькой. Вечер, тепло, мы пьём чай, разговариваем, жабоид нам прислуживает. Что может быть лучше?
— Как зовут этих стариков?
Жабоид потянулся, рыгнул сыто.
— Просто зовут: Иван да Мавка, — он лежал возле ларя с картошкой, жевал соломинку. — Ты их особо не слушай. Это сейчас они милые да пригожие, а по молодости такого начудили, весь Мир до сих пор содрогается.
Я поднял голову.
— А чего начудили? Ну-ка поведай.
— Старая это история и долгая.
— Мне спешить некуда.
— Ну, слушай тогда. Было это… Давно это было, я тогда ещё не родился. Дед верно рассказывал, служил он царю-батюшке, но только не на флоте, а в береговом охранении, контрабандистов ловил. Границы в те времена были настолько дырявые, что контрабанда из-за бугра валила массово. Дед Иван к обязанностям своим относился прохладно, взимал мзду с преступного элемента, а вырученные деньги благополучно спускал в кабаках за игрой в кости. Однажды проигрался он сильно серьёзным людям, долг вовремя выплатить не смог, те его связали, бросили в лодку и отправили странствовать по волнам. Тут бы ему и конец, да встретила лодку баба Мавка. В ту пору она, конечно, не бабкой была, девой молодой и, как положено русалке, красоты неописуемой. Увидела она молодого Ивана, влюбилась, ибо он тоже не кочергой был деланный, и спасла красавчика от смерти. Любовь оказалась взаимной, и всё бы ничего, да только папа Мавки на тот момент заседал в Соборе первых выборным от обывателей. Должность великая и, соответственно ей, мечтал он о партии для дочки более солидной, нежели какой-то там бывший береговой охранник. Начал он агитацию против Ивана, однако Мавка на уговоры не поддалась, собрала вещички и укатила на пару с любимым в наш город. Папа отрядил погоню, договорился с законниками, объявил Ивана отверженным, одним словом, сделал всё, чтобы Мавка стала вдовой. Тогда эти двое взяли карамультук, пришлёпали в Собор и давай гонять папу по кабинетам. Дескать, нам жизни друг без друга нет — и тебе не будет. Догонялись до такой степени, что папа слёг с инфарктом, а заодно с ним десяток иных чиновничков. В общем, пришли законники, взяли нашу парочку за живое и отправили в Сибирь снег убирать.
— В Сибирь?
— Это метафора. Отправили их в Бояновы копи на пожизненное заключение. Потом, как водится, простили и вернули доживать век сюда.
— А почему их в Бояновы копи отправили? Ты же говорил, туда пути нет.
— Путь есть, но о нём только копатели ведают. А у Собора с копателями договор: всех преступивших закон отправляют в Бояновы копи на каторгу. Законники ловят, Собор приговаривает, а копатели карают. Разделение, так сказать, обязанностей. Дадут человеку червонец на Соборе — и на десять лет белым лебедем в копи. Выживешь — вернут, а не выживешь, стало быть, судьба такая.
— И многих возвращают?
Жабоид выплюнул соломинку, посмотрел на меня зло.
— Спи, милый мой Игнатиус. Утро вечера мудреней.
Он перевернулся набок и засопел, как будто в самом деле уснул. Я хотел попросить, чтоб он выключил свет, но огонёк погас сам собой, подпол погрузился во тьму, звуки затихли, жизнь замерла и я задремал.
Глава шестнадцатая,позволившая нам выйти из подпола и взобраться на балкон
В подполье мы жили неделю. Не самое, я вам скажу, тёплое место в доме, даже если периодически подниматься наверх и пить горячий чай с дедом Иваном и бабушкой Мавкой. Но к тому обязывали обстоятельства. Дед Иван сходил на рынок, где подрабатывал дворником, пообщался со знакомыми и сказал, что по улицам рыщут законники, а Собор объявил нас отверженными. У входа в институт магии с утра выстроилась оче