Три — ноль, хороший счёт, но сзади уже набегали гномы. Стрелять я по-прежнему не мог, некоторые зрители сунулись за ними в проулок, создавая вокруг ситуации ненужный ажиотаж. Разглядев валяющихся ходоков, они завопили, как болельщики на стадионе, и защёлкали смартфонами — то-то сегодня будет потеха в соцсетях. Я увидел себя над поверженными законниками в позе удивлённого победителя и разглядел надпись под фото: чувак порвал троих как Тузик грелку. Приятно!
Однако думать о победе время ещё не пришло. Мы подхватились с места без разбега и отчаянно ворвались прямо в хитросплетение узких переходов, глубоких сугробов, заборов и мусорных баков. Жабоид по укоренившейся привычке бежал первым, а зря, привычки иногда надо менять. На очередном прыжке он со всего маху влетел носом в чей-то кулак и сделал сальто назад. Красиво получилось. Я имею ввиду удар. В очередной раз путь нам преградили законники. Они встали цепью, и если я правильно понял, это были ловчие. Шесть здоровяков, на вид совсем как ходоки, но в спортивных куртках и кроссовках.
Я затормозил хоккейным приёмом, только без каскада снежных брызг, и в конце тормозного пути выхватил обрез. Ловчие такого не ожидали, и против моего дробовичка смогли предложить лишь кулаки, хотя, чует моё сердце, в заплечных закромах у них крылось оружие посерьёзней. Но я оказался ловчее ловчих, и им пришлось дружно поднимать руки вверх.
Не опуская обрез, свободной рукой я потрепал жабоида по щекам — тот не отреагировал — взял его за воротник пальто и поволок в подъезд двухэтажного деревянного барака. Подбежали гномы, сунулись было ко мне, но законники их остановили, подтверждая версию, что все они из одной команды.
Из подъезда выскочила девица, взвизгнула, увидев нашу компанию, и присела со страха на обледеневшие ступеньки крыльца. Я улыбнулся ей, дескать, не ссы, не тронем, она не поверила и начала тыкать пальцем в телефон. Мне показалось, она набирает единый номер службы спасения. Что ж, правильный выбор, будь у меня телефон, я бы сделал то же самое. Законники с моим выводом не согласились. Один, наверное, старший, резко вскинул руку, и девица уронила голову на грудь, будто уснула. Магия? До этого момента я почему-то считал, что законники магией не пользуются — не умеют. Мне они казались неким силовым вариантом Мира, в котором магию не то, что не любят — не уважают. Я ошибся, что, впрочем, не удивительно. Симбиоз магии и меча куда как практичнее, чем то и другое по отдельности. Даже я при всех своих достоинствах и недостатках пользуюсь волшебным обрезом и волшебной колесницей — это я о Горбунке, если кто не понял.
Ну ты выдал! Выдал, так выдал! Класс! Лови плюшки.
Рукопашный бой: 9 + 3 = 12.
Выносливость: 8 + 1 = 9.
Ловкость: 6 + 3 = 9.
Здоровье: 3 + 1 = 4.
Пока ловчие усыпляли девушку, я втащил жабоида в подъезд. Дверь я оставил приоткрытой, чтобы видеть тех, кто подходит к дому. Законники замялись. Сложилась патовая ситуация: они не могли войти, боясь нарваться на картечь, мы не могли выйти. Я аккуратно положил жабоида на лестничную площадку, сам сел рядом, упокоив обрез на локте. Как выбираться из всего этого аншлюса я не представлял. Можно, конечно, попросить жильцов вызвать полицию. Вряд ли законники попрут на них, и мы с Дмитрием Анатольевичем под прикрытием наряда автоматчиков вернёмся на утренние позиции. Хотя это не лучший вариант. Законники могут усыпить их так же, как и девушку. И что тогда? Вызывать новый наряд? Рано или поздно у этого подъезда соберётся вся полиция города, и мы под прикрытием сонных тел свалим в безопасное место. Чушь! Какая полиция? Какое безопасное место? Для начала надо хотя бы жабоида в чувство привести.
Я снова потрепал Дмитрия Анатольевича по щекам. Нокаут оказался глубоким, уже прошло минут пять, а жабоид никак не мог вернуться в себя. Нос его превратился в сплошное багровое зарево и опух. Глаза тоже опухли и медленно обтекали тёмной синевой, не представляю, как ему будет видеться в них, когда очнётся. Очень хороший удар, даже мой тренер так не умел. Боюсь, при таком наглядном пособии я на кулаках против ловчих не выстою.
Дмитрий Анатольевич, наконец, зашевелился. Он чихнул, поднёс ладонь к носу и вскрикнул от боли. Нос однозначно был сломан. Теперь, кроме безопасного места, нам требовался врач-травматолог или бабка-знахарка с навыками костоправа. Я помог жабоиду сесть, он сразу обхватил голову руками и то ли застонал, то ли зарычал, но жалобно, и замер.
Я не стал его трогать, а поднялся со ступенек, подошёл к двери и выглянул наружу. Законники сбились в кружок напротив подъезда, совещались. К ним присоединился один гном, остальные сидели на корточках поодаль, поглаживали рукояти своих кувалд. Я уже не раз видел эти кувалды, но никогда к ним не присматривался. У тех, что сидели, они были гладенькие и неказистые, словно купленные на рынке по дешёвке, а у того, который разговаривал с ловчими, по рукояти вверх к набалдашнику тянулись узоры. От двери сложно было разобрать, что они собой представляют, как будто некая вязь виноградной лозы или вьюна, но без цветов и ягод. Встречал я нечто подобное в интернете на исторических сайтах, но что они означают и означают ли что-либо — не помню.
Законники увидели, как я выглядываю из дверей, и развернулись ко мне. Гномы мгновенно встали, вскинули кувалды на плечи и застыли в напряжении. Казалось, не будь рядом ловчих, они бы ни секунды не раздумывая, бросились на меня и заколотили кувалдами в пол. Я тоже напрягся. Спина моя взмокла, я высунул кончик обреза, показал им, мол, жду вас и встречу самым радушным образом. Гномы разом расслабились и вновь опустились на корточки, а законники возобновили совет. Хорошо, что никто из них не знает, сколько у меня патронов, а то бы взяли подъезд штурмом без всяких совещаний, и капут нам с Дмитрием Анатольевичем.
Я вернулся к жабоиду. Он уже не стонал, а ощупывал пальчиками лицо в поисках повреждений.
— Сильно меня? — спросил он.
— Как тебе сказать… В зеркало потом посмотришь, — грустным голосом сказал я.
Настроение было пораженческим, хотя сдаваться я не люблю. Бокс и дворовая кампания приучили меня идти до светлого пятна в конце тоннеля. Сколько зубов я из-за этого потерял и сколько костяшек разбил — одни врачи ведают. Зато ребята меня уважали, и свои, и чужие, и не знаю, которые больше. А сейчас я расстроился. Хоть вниз головой прыгай, но никаких светлых пятен рядом не видно…
Вниз головой? Слушай… Если забраться на крышу, попросить Горбунка превратиться в парашют и сигануть с тыльной стороны… Я посмотрел на жабоида. Дмитрия Анатольевича придётся сбрасывать силой, сам он ни за что прыгать не станет, а в остальном план шикарный.
Я схватил жабоида под мышки и потащил по лестнице вверх. Он опешил.
— Ты куда?
— Сброшу тебя с крыши.
— За что?
— За шиворот.
Дмитрий Анатольевич начал вырываться, я выкрутил ему руку, и дальше он пошёл самостоятельно. На чердаке мы долго и бесперспективно искали выход на крышу, но нашли только слуховое окно. Я расстроился: единственное, что я был в состоянии исполнить в своём плане, это поговорить с Горбунком о парашюте. Но о каком парашюте может идти речь, если на крышу попасть нельзя? Я расстроился ещё больше, когда услышал на площадке перед чердаком шаги. Дверь приоткрылась и тут же захлопнулась снова, но я успел разглядеть плотную морду законника.
— И чего ты добился своим перформансом? — скрипнул зубами жабоид.
Что такое перформанс я не знал, предположил только, что это культурная замена более крепкого выражения. Попытался обидеться — не смог. По сути, жабоид прав. Из-за моей глупости мы потеряли неплохую позицию на лестнице и загнали себя в тупик на чердаке. Отсюда уже точно не выбраться. Я выглянул в слуховое окно. До соседнего дома было метров пятнадцать — не перепрыгнешь — внизу топтались гномы. Им явно было холодно, но что-то я сомневался, что они уйдут куда-нибудь греться.
— Зато здесь теплее, — подмигнул я Дмитрию Анатольевичу.
В ответ жабоид презрительно фыркнул.
Дверь снова приоткрылась и простуженный голос прохрипел:
— Переговоры!
А вот это что-то новенькое. За всё время моего противостояния со злыми силами переговоров мне не предлагали, сразу били кувалдами или наставляли пулемёт, так что это даже интересно. Надо обязательно послушать, что они предложат.
Я подошёл ближе к двери и встал за стропилами. Если ловчие задумали какую-то хитрость и начнут стрелять, я хотя бы не буду для них лёгкой мишенью.
— Чего вы там придумали, говорите! — крикнул я.
Из-за дверного косяка выглянул ловчий, тот самый, который усыплял местную жительницу.
— Сдавайтесь. У нас нет приказа валить вас. Константин Константинович просто поговорит с вами и всё.
— А причём здесь Константин Константинович? — высунулся жабоид. — С каких это пор вами Кощей командует?
Усыпитель замялся, не сообразил сразу, что ответить. Законники не подчиняются никому, кроме своего воеводы, это знал даже я.
— Господин Баюн велел… Они поговорят с вами и всё. Отпустят. Вы им не нужны.
— Ага, отпустят, как же, — прошептал Дмитрий Анатольевич. — От Баюна ещё никто живым не уходил.
Он мог бы не говорить этого, я и сам прекрасно понимал, что из цепких лап воеводы законников нам не вырваться. Но вот зачем мы понадобились Кощею? Мы уже были у него, разговаривали, и он приказал бросить нас в банке. Про кладенец он вряд ли узнал, никто в Мире пока не в курсе, что его в обрез переформатировали. Так чего ему надо?
— Не верь ему, — снова шепнул жабоид.
— Я тебе не верю! — крикнул я.
Усыпитель некоторое время молчал, видимо, советовался со своими, потом снова выглянул в проём.
— У вас всё равно выбора нет. Сдохнете здесь от голода.
Я обернулся к жабоиду.
— Может нам дырку в нижнюю квартиру просверлить? А то и в самом деле сдохнем.
— Бесполезно, они уже там. Они уже весь дом контролируют.