– Найдем ключ потом. Давай займемся книгами.
Тейт потянулся к верхнему ряду, опуская их вниз, чтобы я могла разобрать. Я начала вытирать их от пыли. Бедные книги. Они не виноваты, что их владелец скончался. Тейт протянул мне «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда. Я медленно расплылась в улыбке.
– Что тут смешного? – спросил Тейт.
– В этой книге одна из моих любимых цитат: «Я слишком люблю читать книги, чтобы самому их писать». Это правда. Как только искусство становится работой, оно теряет свое неуловимое сексуальное очарование. Это все равно что заглянуть за кулисы своего любимого фильма. Кабели, зеленый экран, каскадеры в латексе и сценарии, валяющиеся повсюду. Это лишает зрителя чувствительности. Вот почему я никогда не хотела становиться писателем.
– У Терри была такая проблема. Когда деньги потекли рекой, муза иссякла. Искусство и процветание плохо сочетаются друг с другом.
Тейт рассеянно листал книгу, все еще стоя. Я села на ковер, скрестив ноги, и провела влажной салфеткой по покрывалу. Все книги были покрыты серебристой пылью, похожей на седые волосы.
– Нет. Могу только представить, что с ним сделало общественное давление.
– Особо не рассчитывай на приятную концовку, – Тейт отложил книгу. – Вот спойлер – он стал пьяницей, наркоманом и дерьмовым отцом.
– По крайней мере, теперь ты знаешь почему. Он, наверное, себя ненавидит.
– Вот и хорошо, потому что должен.
Тейт передал мне еще несколько книг для чистки. У его цитрусово-сандалового аромата была четвертая скрытая нота. Мускус. От него пахло мускусом, и от этого запаха у меня все заныло внутри, чего раньше никогда не бывало.
– Какая у тебя большая Т? – спросил Тейт.
– Большая Т?
– Трагедия.
У меня сжалось горло.
– На самом деле я не говорю об этом.
– Думаешь, я хожу вокруг да около и размышляю о самоубийстве моего брата с эмоциями ледокола? – он издал горький смешок. – Мы давно закончили светскую беседу, Чарли. Никогда ее не вели.
Я ничего не сказала.
Я не думала, что наши трагедии похожи. То, что совершил Тейт, было разрушительным окольным путем. Он пытался совершить благое дело, но это привело его в ад.
У меня же было… не так.
– Давай. Мне бы не помешало отвлечься, – уговаривал Тейт. Его низкий голос проникал мне в нутро, хотя ему не было никакого дела до этого. – Эта комната вызывает у меня приступ паники, который я не могу себе позволить. Сегодня вечером я на дежурстве, и в эти выходные должны родиться примерно семь младенцев, которые были бы очень благодарны, если бы ты могла вытащить мою голову из задницы.
Мы приблизились к концу стопки книг.
– Я думаю, что смогу вытащить тебя из этого дерьма.
– Мне трудно в это поверить.
Я уронила экземпляр «Ведьминого часа» на палец, но даже не почувствовала боли.
– Хочешь поспорить?
– Конечно.
– Когда мне было тринадцать, почти четырнадцать, я нашла в комнате сестры пачку сигарет. Была ночь. Мои родители спали. Сестры не было дома. Она поступила в Нью-Йоркский университет и была на вечеринке за пределами кампуса. Она получала полную стипендию, точно так же, как я в Сент-Поле и в колледже. Лия была великолепна, забавна и безумно умна. Шикарное бинго. Ее бойфренд Фил рвал и метал каждый раз, когда кто-то хотя бы заговаривал с ней. Он заговорил о браке через три месяца после того, как они начали встречаться. В любом случае, она была удивительной – нет, она по-прежнему удивительная, – и я ужасно хотела быть похожей на нее. Поэтому… – я сделала глубокий вдох, крепко зажмурившись. Не знаю, почему, но каждый раз я говорила об этом как будто впервые. Прошло более восьми лет.
– Ты зажгла сигарету, – прошептал Тейт. Он никак не отреагировал, и это была, пожалуй, лучшая реакция, которую он мог мне дать.
Я чувствовала его пристальный взгляд на своей макушке. Клянусь, у меня волосы зашевелились, когда его взгляд переместился с моей макушки на мое лицо. Я не знала почему, но его взгляд, устремленный на меня, вселял уверенность. Как одеяло.
– Да, – я покачала правой ногой взад-вперед, думая: «Лия, Лия, Лия». – Честно говоря, курение оказалось отвратительным занятием. Я много кашляла и потушила сигарету после трех затяжек. По крайней мере, я так думала. Я выбросила сигарету в мусорное ведро, как закончила. И не подозревала, что в ту ночь Лия наконец-то сделала уборку, чего от нее неделями добивалась мама. Она выбросила все легковоспламеняющееся в мусорное ведро, Тейт. Сухой лак для ногтей. Полупустые флаконы с дезинфицирующим средством для рук. Средство для снятия лака с ногтей. Лучше бы я выбросила эту недотушенную сигарету в ведро с бензином.
Тейт глубоко вздохнул, но ничего не сказал. Я видела, как он наблюдал за моей дергающейся ногой. Я не могла заставить себя остановиться. Он сел передо мной, хотя нам еще нужно было убрать шесть книг.
– Я вернулась в свою комнату и заснула. Следующее, что помню: я кашляла и проснулась в неожиданно жаркой для декабря комнате. Я огляделась: щель под дверью моей спальни светилась оранжевым. С другой стороны полз дым. Было невыносимо жарко. Я не могла дышать. Комната мамы и папы была дальше по коридору, так что, если я чувствовала, что сгораю заживо, они были… – я втянула в себя воздух. Мой взгляд по-прежнему был прикован к ботильонам. Я не могла встретиться с ним взглядом.
Удивительно, но я не заплакала.
Меня столько раз заставляли рассказывать о том, что произошло той ночью, – полиция, страховая компания, пожарные, родственники, любопытные соседи, – что я научилась рассказывать историю так, как будто меня там даже не было. Как будто это была сказка братьев Гримм.
Но с Тейтом все было по-другому. Я чувствовала себя обнаженной. Я боялась того, что он подумает обо мне, когда я закончу. И без того плохо, что я взяла на себя обязательство скрывать от него прочее. Поцелуй, который я разделила с Келланом. Мысли о самоубийстве, которые, как я знала, одолевали его брата.
Вот жизненный урок, который я никак не хотела выучить. Наши секреты – это не что иное, как цепочка воспоминаний, которые мы хотим забыть.
Тейт положил руку мне на плечо.
– Ты не обязана продолжать.
Я сжала его руку в своей. Она было теплой, грубой, мозолистой. Идеальная мужская ладонь.
– А как насчет детей?
Тейт потер бровь.
– У нас есть хорошие медсестры и еще несколько врачей, которые могут принять их, если я сойду с ума.
Я сделала глубокий вдох. Мне нужно закончить эту историю. Ради него.
Ради себя.
– Лия вернулась за несколько минут до того, как приехали пожарные и полиция. Думаю, в каком-то смысле я осознала, что пожар произошел по моей вине, как только проснулась. Когда я рывком открыла дверь, ручка была такой горячей, что оставила отпечаток на моей ладони. Я увидела только огонь на другом конце коридора и поняла, что родителей больше нет. Может, у меня разыгралось воображение, или, может, я добавила это в свою память задним числом, но клянусь, что почувствовала запах сырого, подгоревшего мяса. Знаешь, как в магазине барбекю. Запах содранной, обожженной кожи и подожженных волос.
Тейт закрыл глаза и жестко поджал губы.
– Чарли.
Мои пальцы сжались в кулаки. Закрывая глаза, я все еще чувствовала жар.
– Потом я услышала голос Лии. Она звала меня. Не маму или папу. Меня. Она стояла в конце коридора, рядом с лестницей. Наверное, она вошла в дом и хотела посмотреть, кого еще можно спасти. Она сказала, что видит сквозь пламя, потому что в ее конце коридора меньше дыма, и я могу пробежать по нему, – мой голос впервые сорвался. – Я была так напугана.
Тейт уронил голову на руки, положив локти на колени.
– Она умоляла меня бежать к ней, пока огонь не разгорелся сильнее. А потом просто прыгнула в пламя, чтобы вытащить меня силой. Лия накинула на меня свое пальто и обхватила руками, прикрывая собой, когда мы побежали сквозь пламя, по лестнице и выскочили из дома. На нее рухнула стена в коридоре, и на правом боку у нее остался пурпурный шрам.
Я вспомнила крики. Слезы. То, как я застыла. Почти отключилась. Лии пришлось тащить меня изо всех сил. Я вспомнила, как стена рухнула на мою сестру. Она навалилась на меня, и под ее весом мою правую ногу прострелило от боли. С тех пор я раскачивала ею взад-вперед. Нервный тик, от которого я не смогла избавиться с тех пор, – на меня обрушилась вся тяжесть моей большой Т.
– Выбравшись из дома, мы обе поняли, что она буквально горит. Она каталась по нашей влажной лужайке перед домом, чтобы потушить огонь, а я истерически кричала. Но было слишком поздно. У нее обгорела половина ее лица. И по сей день… – я судорожно вздохнула, закрыв глаза, чтобы остановить слезы и как-то дистанцироваться от шрама, который оставила на лице Лии. – Папа вытащил батарейки из детекторов дыма, когда они начали пищать, и забыл заменить их, поэтому мы получили очень мало возмещения от страховой компании. Нам повезло, что мы вообще хоть что-то получили.
Я прочистила горло.
– Дом сгорел, и мы переехали из Бруклина в Бронкс. Лия бросила колледж, чтобы прокормить нас, и вместо того, чтобы стать успешным менеджером по маркетингу с престижной степенью, как мечтала, она пошла в школу красоты и стала косметологом. Нет, в этой профессии нет ничего такого, но она никогда этого не хотела. Думаю, Лия обучилась ей, потому что искала способы скрывать свое лицо, – я сделала паузу. – Фил, кстати, вскоре после этого исчез с горизонта. Сейчас он встречается с другой. Их общей подругой детства.
– Мудак, – пробормотал Тейт. Я кивнула. – По крайней мере, ей удалось спасти тебя. Не доберись она до тебя вовремя, получила бы намного более страшный шрам. Я знаю это на собственном опыте. Я чувствую этот шрам каждый день, и это ад на земле. Искать каждый раз в толпе лицо, зная, что ты никогда его больше не увидишь.
Не знаю, как это произошло, но я уткнулась лицом ему в плечо. Тейт обхватил ладонями мой затылок, и я издала рваный, бесслезный вой. Он был мерзким и вызывал отвращение – совсем не то, что вы хотели бы исполнять перед незнакомым человеком.