После его смерти Ханна вернулась и жила со мной полгода, но ушла только после того, как поняла, что я не собирался покончить с собой, а Келлан не был камнем преткновения в наших отношениях. Он был их причиной.
Мое внимание снова переключилось на Чарли. Она перешла к новой стратегии – повторяла одно и то же слово снова и снова, делая ударение на каждом слоге.
Гар. Вард.
Я не понимал ее зацикленности. В своем кабинете я решил, что она так тянет время. Или, может, Чарли действительно не знала о его решении, а это означало, что она была не настолько близка с ним, как ей казалось.
Ханна притворилась, что не заметила моего пристального взгляда. Это очень напомнило мне наши прежние отношения – нам было свойственно притворяться, когда все было не так. Она потянулась к моей руке, пытаясь вернуть меня к разговору.
– Как у тебя дела?
– Так вот о чем ты хотела поговорить?
– Это дежурная фраза, Татум, – огрызнулась она. Вот и раскрылась. – С чего-то же надо начинать разговор с человеком, которого я не видела три года и семь месяцев.
Но кто из нас вел подсчет?
– Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться.
Или увидеть тебя. Почему ты снова здесь?
– Я хотела знать, почему все закончилось, но, думаю, лучший вопрос – почему мы вообще начали встречаться.
– Это важно?
– Я хочу разобраться, и, мне кажется, заслуживаю этого.
И тут что-то щелкнуло. Вот чего хотела Чарли. Она хотела знать, почему. Потому что, если Келлан подал заявление в Гарвард, он хотел поступить. И надежда на поступление означала веру в будущее. И если у него было будущее, то становилось труднее понять его решение покончить с собой.
Завершение.
Вот какое слово вертелось у меня в голове. Я задумался, заслужил ли его кто-нибудь из нас.
– Прошло четыре года, Чарли.
– Ханна, – поправила она.
Дерьмо.
– Прошло четыре года, Ханна.
Я перевел взгляд ей за спину. Чарли по-прежнему не сводила с меня глаз. Она могла бы размахивать красным флагом корриды, и это было бы менее заметно. С другой стороны, сомневаюсь, что сам веду себя лучше. А ведь считал, что вырвался из замкнутого круга.
– Эта Чарли? – Ханна ткнула большим пальцем себе за спину. – Девушка, на которую ты продолжаешь пялиться.
– Нет, – я так привык лгать, что продолжал даже тогда, когда ничего от лжи не выигрывал. После сегодняшнего дня я больше не увижу Ханну. Не имело значения, узнает ли она правду.
Я посмотрел мимо нее. Чарли направлялась ко мне, набирая скорость по мере того, как редела толпа. Останься я на месте, произошел бы взрыв. Конфронтация. Это было так же неизбежно, как смерть. Нам нужно поговорить об этом, но еще мне нужно сохранять благоразумие. По крайней мере, до кесарева сечения, назначенного на завтра на четыре часа дня.
Почему Келлан покончил с собой? Чья это вина? Могли ли мы как-то это предотвратить? Я не знал ответов ни на один из этих вопросов. Знал только две вещи: я не был готов ни в чем разбираться, и инстинкт самосохранения превыше прочего.
Потому я поступил так, как поступают подонки.
Поправка: я поступил как Терри.
Я сбежал.
Глава тридцать первая
Я пришла на работу в одежде, отражающей мое внутреннее состояние. Хаос. Порванные колготки под черным платьем, усеянным красными кляксами. На шее у меня было колье, на руках – перчатки без пальцев, а на лице – хмурое выражение, которое усилилось, когда я заметила толпу вокруг моего стола.
Айрин наклонилась вперед, заложив руки за спину, и на что-то уставилась, как будто боясь прикоснуться к этому.
Эбигейл заметила меня первой.
– Вот она! – она бросилась ко мне, обхватив за плечо. – Где ты это нашла?
– Нашла что?
– Экземпляр «Несовершенств» с автографом автора. Слышала, Терри Маркетти не подписывал книги с первого тиража, а с того момента восемнадцать с лишним лет прошло. Ты тогда совсем малюткой была.
– Мне было тринадцать.
– Да. Ребенок.
Я поморщилась, не совсем понимая, о чем она, а потом вспомнила о своей сделке с Тейтом.
– Доктор Маркетти был здесь?
– Нет, – ее брови сошлись на переносице. – С чего бы ему быть здесь? С Рейган все в порядке?
– Да. Извините, я на секунду запуталась.
– Подожди, – Эбигейл наклонила голову. – Я только что поняла, что у доктора Маркетти и Терри Маркетти одна и та же фамилия. Ты же не думаешь… – она засмеялась и покачала головой. – Ты же не думаешь, что они родственники?
Боже, Тейт. В последнее время все разговоры сводились к нему, и я начинала чувствовать себя в ловушке. Как будто была погребена заживо вместе с ним и узнала, что у меня клаустрофобия. Он окружал меня со всех сторон.
Я не знала, были ли отношения между Тейтом и Терри достоянием общественности, поэтому просто пожала плечами, пробормотала извинение и бросилась в кабинет Рейган. Она пригласила меня войти после второго стука.
Я просунула голову и вошла. Почему у меня было такое чувство, будто я нахожусь в кабинете директора?
– Я оставила книгу на твоем столе, – Рейган закрыла рукопись, лежащую на клавиатуре. В ее глазах читался вопрос, но она его не озвучила.
– Спасибо. Ее передал доктор Маркетти?
– Да. Я думала, он ушел с вечеринки, но он вернулся с книгой, – она сделала многозначительную паузу. – Сказал, что ты оставила ее в его кабинете, когда доставляла приглашение.
Это звучало как оправдание.
Глупое оправдание.
Кто бы стал разгуливать с подписанным экземпляром «Несовершенств»? Да такую книгу хранят за стеклянной витриной, в рамке под замком. И, возможно, с солидной страховкой.
Я вонзила каблук в ковер. Может быть, пол поймет посыл и поглотит меня целиком.
Рейган все еще смотрела на меня в ожидании ответа на вопрос, который она так и не задала. Я замерла на пороге, не желая проходить дальше. От неуверенности меня немного затошнило. Я поднималась по служебной лестнице быстрее любого другого сотрудника и чувствовала, как Тейт уничтожает этот успех одним своим существованием.
Я прочистила горло, оттягивая время.
– На самом деле это был подарок. – Подарок. Сделка. Одно и то же, нет? – Я была знакома с Келланом, братом Тейта, но никогда не встречалась с Тейтом, пока вы не попросили меня записать вас на тот прием в феврале.
– Получив книгу на вечеринке, я поняла, что Тейт и Терри, возможно, родственники.
Я кивнула.
– Отец и сын.
Точно так же, должно быть, Люцифер и Бог наслаждаются отношениями отца и сына.
– Он никогда не упоминал об этом.
И это был сигнал, что пора выходить из комнаты. Если разговор продолжится, то ни к чему хорошему это не приведет.
– Я не очень хорошо его знаю, но он не производит на меня впечатления человека, который обсуждает свою личную жизнь, – я медленно попятилась и положила ладонь на дверную ручку. – К слову о неблагополучных семьях – я умираю от желания вернуться к работе над одним триллером.
Взмахнув рукой, Рейган меня отпустила. Я почти подбежала к своему столу и села, уставившись на книгу, лежащую на клавиатуре. С темной обложкой и мелким машинописным шрифтом.
«Несовершенства».
Черт возьми.
Копия с настоящим автографом.
Я открыла книгу, провела кончиками пальцев по подписи Терри и перелистнула на страницу с посвящением, перечитывая его в миллионный раз.
«Моему сыну, без которого не было бы слов».
Я даже не сомневалась, какого сына имел в виду Терри, и тут же почувствовала, как меня пронзила жалость к Тейту. Но я знала, что означает эта книга. То же, что сказал Тейт, когда бросил меня на вечеринке. То же, что он сказал мне в день нашей первой встречи.
Я не хочу иметь с тобой ничего общего после завтрашнего дня.
Похоже, он устал ждать, когда исполнится его желание. Теперь меня с ним связывало на одну нить меньше.
У меня не было номера Тейта, поэтому я написала ему письмо. Длинное. Вложила его в конверт. Нацарапала на нем адрес. Наклеила темно-синюю марку с Ву Цзяньсюном в правом верхнем углу.
Затем я отодвинула его на дальний край своего стола, чтобы позже пропустить через шредер.
Чтобы его так никто и не прочитал.
Глава тридцать вторая
У меня был комплекс вины. Не тот, с которым я родилась, а тот, который развился после Той Ночи. Теперь я не могла иметь то, чего не было у других. Не знаю, потому ли это, что я чувствовала, будто ничего не заслуживаю, или просто думала, что ради вселенского равновесия меня поразит молния.
В любом случае, я чувствовала себя очень неуютно в этот момент, когда Лия бросала косые взгляды на мою подписанную копию «Несовершенств». Книга лежала на кухонном островке, дожидаясь стеклянную коробку, которую я заказала в интернете на прошлой неделе.
На заднем плане гремел повтор «Няни», но мы обе не смотрели его. Лия держала в руках журнал о красоте и листала страницы, не читая. Вопрос вертелся у нее на кончике языка. Ей не нужно было произносить вслух, чтобы я его услышала.
Где ты ее взяла?
Лия не любила книги так, как я. Просто так получилось, что этот роман ей нравился. Потому что все, у кого мозги были на месте, знал о «Несовершенствах». Этот роман был как «Поправки» Джонатана Франзена и фильм «Паразиты». Сатирическое размышление о распаде семьи.
Эта книга производила на меня впечатление при каждом чтении, напоминала о том, что было раньше. До пожара. До Келлана. До того, как жизнь толкнула меня на ту крышу, где я была готова покончить с собой.
А еще роман вызывал у меня гораздо более сильные эмоции теперь, когда я вспоминала, что ее автор обладал эмоциональным интеллектом размером с грецкий орех и имел, по крайней мере, двух незаконнорожденных детей (о которых нам было известно). Конечно, если бы штат Нью-Йорк признавал гражданские браки, Келлан был бы законнорожденным.