хотел им быть.
Я не знала, почему так расстроилась от мысли, что он спрыгнет с крыши, ведь тоже собиралась это сделать. Но почему-то в отношении Келлана это казалось невосполнимой утратой. У него были растрепанные, отросшие каштановые волосы и глаза цвета грозы. Чем больше я смотрела на него, тем больше понимала, что он выглядит как идеальный парень из бойз-бэнда.
– Не прыгай, – повторила я, сжимая его пальцы вокруг своей книги. Они были ледяными, и мне стало интересно, сколько он тут просидел, готовясь к смерти.
– Немного лицемерно с твоей стороны, учитывая обстоятельства.
– У меня другая ситуация.
– Вот именно. У тебя есть надежда.
– У меня нет ни родителей, ни денег, ни перспектив. Надежда – это точно не про меня.
– Всего лишь сестра, которая согласилась пожертвовать своей жизнью ради тебя, – сказал он. Я отшатнулась, его комментарий задел меня сильнее, чем Келлан мог себе представить. – А теперь ты хочешь оставить ее на произвол судьбы. Очень мило, Лотти.
Я сдержала дрожь от этого прозвища и бросила на него раздраженный взгляд. Келлан говорил суровую правду, но делал это деликатно. Как будто действительно заботился обо мне.
– У нас похожая ситуация, – отметила я. – С братьями и сестрами. Если я не прыгну, то и ты не должен. Они любят нас.
Уже когда слова сорвались с языка, я осознала их истину. Лия любила меня. Даже если сейчас она меня ненавидела, то все равно заботится обо мне. Вот почему она пошла на такую жертву. Вот почему бросила школу. От осознания сердце переполнилось теплом.
Келлан покачал головой.
– Мой брат меня не любит.
– Сделай одолжение, я не прошу выкинуть из головы идею суицида. Просто подумай об этом сегодня вечером. Ты еще даже не прочитал «В дороге». Какая страшная смерть.
Он выпил еще пива.
– Ага, нет.
– Инвалидное кресло, – напомнила я ему.
– Это чертово здание высотой в шесть этажей.
– Люди прыгают с такой высоты с яхт и камнем падают в воду. Ты можешь просто переломать себе все кости. Если такое случится, ты этого не переживешь.
Келлан уставился на меня.
– Ты беспощадна.
– Знаю! – бодро сказала я.
Он улыбнулся. Улыбнулся по-настоящему. Это не была улыбка до ушей, в ней не было счастья, но уже хоть что-то.
– Отлично, давай посмотрим, из-за чего такая шумиха, – Келлан взял книгу и покосился на обложку.
Мне хотелось рассмеяться, но я этого не сделала. Слишком просто все складывалось, но, похоже, в происходящем был смысл. Утешает, когда кто-то еще тоже переживает дерьмовые времена, утешает. Даже дьяволу нужен друг.
– Откуда мне знать, что ты выполнишь свою часть сделки? Вдруг ты исполнишь свою задумку, как только я уйду.
– Такое возможно, – согласился Келлан. – Но не стану. Я дал тебе слово. Я не лживый придурок – у меня депрессия.
– Тогда что?
Он пожал плечами.
– Ты меня отговорила, тебе и решать.
У него заблестели глаза, и на миг я подумала, что Келлан по-настоящему счастлив.
Я щелкнула пальцами.
– Давай заключим договор. Я читала об этом в книге.
– «Долгое падение», – Келлан кивнул, с улыбкой закатив свои глаза цвета лондонской зимы. Ник Хорнби – тот парень, что снова возвеличил в Британии современную литературу и закрепил крутость футбола среди представителей среднего класса. И с чего я удивилась, что Келлан об этом знал? Он из семьи, где люди действительно любили читать. Книги, панк-рок – у нас с Келланом как будто был свой тайный язык. Мы будто были заперты на одной орбите и двигались синхронно, пока остальные не попадали в такт. Келлан от удивления приподнял брови, видимо, поняв, что означает этот пакт. – Ты предлагаешь быть на связи?
Щеки обожгло румянцем.
– Да. – Я подумала, сколько дерьма на меня выльется за дружбу с Келланом Маркетти, но почему-то мне было все равно.
Видимо, в отличие от Келлана, потому что надежда на его лице уступила место страданию.
– Извини, я не завожу друзей, – он пихнул меня плечом, его голос был почти добрым. – Так будет лучше для нас обоих. Не принимай близко к сердцу.
– Меня не волнует, что говорят люди.
– Потому что еще не слышала, на какое злобное дерьмо они способны. И пусть так оно и останется. Я не говорю дружбе «нет», – он покачал головой. – Просто говорю… Что ж, наша дружба будет приспособленной. С открытым сроком годности.
– Каждый год в День святого Валентина, – я ухмыльнулась. – Встречаемся в мой день рождения.
– На этой крыше, – он поднял глаза к небу, к необъятности вселенной.
Плечом к плечу мы искали сверхновую звезду, которая взорвется и сожжет все дотла. После смерти родителей теперь я чувствовала себя более живой, когда решила не присоединяться к ним.
– В тот же день, на той же крыше, в то же время. – Я посмотрела на часы в телефоне. Почти полночь. Я пришла сюда в одиннадцать.
Мы просидели здесь целый час?
– И если один из нас решит это сделать… – он замолчал.
– Мы предупредим друг друга, – закончила я.
Келлан кивнул в знак согласия.
– Заметано.
– О, и не забудь вернуть мне книгу. Она из библиотеки. Не хочу, чтобы меня оштрафовали.
– Заметано, Шарлотта Ричардс, – он отдал мне честь. – Пока мы тут, хочу, чтобы ты мне кое-что пообещала. Искренне пообещала.
Я уставилась на него, ожидая, что он продолжит. Я знала, что лучше не давать согласие, пока не услышу подтекст.
– Во-первых, не разговаривай со мной на людях. Вообще. Поверь мне, это для твоего же блага. Во-вторых, наша договоренность действует с девятого класса и до выпускного. Как только нам исполнится восемнадцать, перестаем друг с другом нянчиться, – Келлан уронил невидимый микрофон, показав, что закончил.
Я знала, что он поступает так ради меня, ради моей репутации, шанса выжить в этой школе. От этого мне захотелось плакать. Я хотела бороться за право быть его другом – настоящим другом, – но не хотела слишком на него давить.
– Согласна.
Келлан встал. Протянул мне ладонь. Мы пожали друг другу руки, пока я сидела на черепице, а он стоял. Келлан потянул меня на себя. У меня кружилась голова, и я чувствовала себя немного дезориентированной. Он потащил меня на крышу, подальше от края, а потом засунул книгу в рюкзак и перекинул его через плечо.
– У тебя кровь, – он кивнул на мое запястье. Я посмотрела вниз, ничуть не удивившись. – Тебе, наверное, стоит сделать прививку от столбняка.
– Я боюсь игл, – и поняла, как глупо прозвучали мои слова.
Он, похоже, тоже, потому что в холодной ночи послышался его хриплый смех.
– Твои проблемы.
– Смешно.
– До скорого, Шарлотта Ричардс, – он отвесил легкий, величавый поклон и зашагал прочь, оставив меня на крыше, пока по моему бедру стекала кровь.
Я только что спасла жизнь этому парню?
Или это он спас мою?
Глава четвертая
Я поднималась на крышу, изнывая от голода. Лия избегала меня уже несколько дней. Сразу с работы она отправлялась на вечерние курсы косметологии, а между делом дремала в поездах. По дороге сюда я хотела купить что-нибудь в магазине «все по доллару», но на этой неделе уже потратила все деньги на книги. Лучше питать душу, чем тело.
Пять минут двенадцатого, и я задавалась вопросом, с чего вообще решила, что Келлан придет. Верные нашему договору, мы не разговаривали друг с другом весь год. Я видела его каждый день в Сент-Поле, за исключением летних каникул. Он сделал пирсинг на губе. Покрасил волосы в платиновый цвет. И частенько попадал в драки в коридорах. Келлан теперь ходил в школу в килтах и рваных женских колготках. Я слышала от Крессиды и Кайли, что он писал короткие триллеры для фанатских сообществ в сети и принимал экстази и оксикодон[6]. Я притворялась, что мне все равно.
Мне было не все равно.
Но мне хватало и своих проблем с социумом, о которых стоило беспокоиться. А именно, как всего за одну ночь из Шарлотты Ричардс я превратилась в Лотти Дикс[7] после того, как на уроке сексуального образования отметила, что несправедливо ожидать от женщин меньшего числа сексуальных партнеров, чем от мужчин. Все рассмеялись. Все, кроме Келлана. Его налитые кровью глаза были прикованы к телефону, а сам он сидел в заднем ряду, сделав вид, что его там нет. Он становился пугающе хорош в том, чтобы не находиться в тех местах, где присутствовал физически.
Мысли о самоубийстве приходили ко мне реже. Или, может, просто стали более управляемыми. Иногда жизнь переполняла меня до такой степени, что становилось трудно дышать. Когда чувства вины было в избытке. Когда общество одноклассников, сестры, да и сама жизнь становились невыносимыми. Иногда, лежа в постели, я прислушивалась к сердцебиению сердца и желала, чтобы оно остановилось. Это казалось таким простым. Я могла заставить свои конечности двигаться, глаза – моргать. Могла даже задержать дыхание. И все же сердце было мне неподвластно. Дерзкое маленькое создание. Я начала усваивать этот урок: свое сердце мне не удастся контролировать. Оно продолжит работать, не обращая внимания на остальные части моего тела. Думаю, в том и заключалось очарование этого органа. Он может стать вашей гибелью, спасением, другом и врагом.
Ночью я смотрела в стену и думала о маме и папе, о том, что бы они сделали или сказали, чтобы все стало лучше. Я думала о Лии и ее пенни. О жарких летних днях, когда мы плескались в фонтанах. Делали колесо на заднем дворе и вместе ели мороженое. Отчасти я была рада, что осталась здесь и могу каждый день ненавидеть себя за то, что случилось с моими родителями. С Лией.
Прошло уже десять минут. Келлан еще не появился. Я села и стала покачивать правой ногой. Я была так голодна, что у меня кружилась голова.
Единственными знаками за год, указывающими на то, что та ночь на крыше не галлюцинация, были наши тайные разговоры. Через три недели после