Уютно устроившись на диване, я оторвала взгляд от книги. Роу сидела под мышкой у Лии на другом конце и читала ей сказку.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты читаешь «Изжогу» Норы Эфрон. В холодильнике больше не осталось мороженого, а твои волосы выглядят так, словно ты облила их жиром. Думаю, можно с уверенностью сказать, что у тебя разбито сердце, – Лия посмотрела на копну светлых кудрей у себя под мышкой и поцеловала Роу в висок. – А ты как думаешь, Роу?
– Супер-пупер убитая горем, – нетерпеливо кивнув, подтвердила Роулинг, которая согласилась бы с Лией в чем угодно, даже с теорией, утверждающей, что солнце было фиолетовым, а облака сделаны из волос подмышек.
Я все еще не могла прийти в себя от этого пенни.
– Я думала, ты забыла о традиции «пенни за твои мысли».
Духовка зазвенела. Лия отпустила Роу и встала с дивана, чтобы проверить, как там поживает печенье с шоколадной крошкой, которое они готовили.
Мне нравилась наша квартира. Белая и кремовая мебель, цветастые покрывала, картины. Все лежит там, где и должно. Аккуратно, чисто и совершенно. Все, кроме лица моей сестры.
Но сегодня наконец появилось ощущение, что все будет хорошо.
– С чего бы мне забывать?
В последнее время она пребывала в хорошем настроении. Наверное, потому что начала понимать, что ее можно любить, несмотря на ее самый большой страх – ее лицо. Сейчас она нанесла макияж, потому что у нас дома была Роулинг, но я видела, что без него Лия чувствовала себя более комфортно. На самом деле, она уже трижды ходила без косметики перед Джоной. Во второй раз она испытывала его. В третий, потому что она все еще не могла поверить, что его это не беспокоит.
– Я не знаю, – я пожала плечами, листая книгу, но не читая ее. – Я думала, ты злишься на меня.
Она знала, что я имела в виду. Лия схватила рукавицу и открыла духовку. Аромат теплого теста и шоколада наполнил воздух, отчего у меня потекли слюнки. Обернув руку кухонным полотенцем, она выдвинула противень с печеньем.
– Так и есть. То есть я злилась. Я все еще злюсь. На весь мир. На Бога. И, может быть… не знаю… На себя. За курение. Но после случившегося ничто другое не могло вернуть мне то, что я потеряла, поэтому я вроде как решила придерживаться вредной привычки.
– Это снедает меня заживо, – беззвучно произнесла я одними губами, не желая, чтобы услышала Роулинг.
Лия вернулась к дивану и наклонилась, пока их с Роу глаза не оказались на одном уровне.
– Печенье скоро будет готово. Хочешь пойти в душ? Когда выйдешь, печенье остынет, и ты не обожжешь язык.
Роу кивнула и направилась в ванную. Джона хорошо ее воспитывал. Не знаю, почему, но это вселило в меня надежду на его отношения с моей сестрой. Он был хорошим парнем. Правда.
Лия снова повернулась ко мне.
– Что такое? Моя привычка курить? Или что там тебя гложет?
– Ты избавишься от этой привычки, – заявила я. Так я привыкла отвечать. И уходить от темы.
– Почему ты так уверена? Некоторые люди пытаются и терпят неудачу.
– Потому что ты никогда не терпишь неудачу, Лия. Во всем, – я подпихнула ее плечом. – И поскольку ты встречаешься с Джоной, все серьезно, и у него Роу.
Она вздохнула, сдерживая улыбку.
– Ты права. Я уже пользуюсь патчами. И не курила со второго свидания.
– Я рада за тебя.
– Теперь твоя очередь быть счастливой. Так ты скажешь, что тебя гложет?
– Чувство вины. Иногда накатывает.
– Из-за мамы и папы?
– Нет. Из-за них, конечно, тоже. Но я напоминаю себе, что они любили меня. Что они не хотели бы, чтобы я боялась жить ради них.
– Ты права, – она прикусила волосы. – Боже, жаль, что я не сказала тебе этого раньше.
Я чуть не ответила, что все в порядке. Что она боролась с трудностями, а я тоже была виновата в этом. Но я промолчала, решив принять извинения без каких-либо условий. Я хотела, чтобы меня заметили, и на этот раз почувствовала, что заслуживаю этого.
– Это было не в порядке вещей, – призналась я.
Глаза Лии широко распахнулись, как будто она никогда не думала, что доживет до того дня, когда я смогу постоять за себя. Но затем расплылась в улыбке и с любовью ткнула меня локтем в талию.
– Ты права, – она покачала головой, положив руки мне на плечи, и повернула лицом к себе. – То, что произошло той ночью, было несчастным случаем. И я должна была сказать тебе это, но каждый раз, когда я смотрела на свое лицо, снова падала в яму отвращения к самой себе. Я уже давно не была тебе сестрой.
– Ты спасла мне жизнь, – я сжала ее руку, изо всех сил стараясь не разрыдаться. – Ты вырастила меня.
Она заключила меня в объятия, крепко прижимая к себе. Я прильнула к сестре, чувствуя себя легко и свободно, несмотря на бремя моей вины.
Через несколько минут я почувствовала, как она прошептала мне в волосы:
– Откуда это чувство вины, Шарлотта? Я его поколочу.
– Келлан. Думаю, всегда буду чувствовать вину за то, что счастлива, когда у Келлана не было такой же возможности.
Я опустила вторую половину. Что счастлива с Тейтом. Это было глубочайшее предательство. Препятствие, которое я пыталась обойти, но безуспешно. И дело не только во мне. Я знала, что Тейт чувствовал то же самое. По тому, как он смотрел на меня и Терри. Как его взгляд задерживался на комнате Келлана каждый раз, когда он проходил мимо, но отворачивался. То, как иногда мы общались друг с другом, только для того, чтобы погрузиться в неловкое молчание в другие дни.
– Ой, – слово сорвалось с губ Лии на одном судорожном вдохе. – О, Шарлотта. Мне так жаль.
Я знала, что она имела в виду. За что она извинялась. Письмо. Это тоже было нехорошим поступком, но я понимала. Намерения имели значение. И хотя Лия страдала, она никогда бы намеренно не причинила Келлану боль, чтобы причинить боль мне.
Она отстранилась.
– Тейт приходил повидаться со мной. Вообще-то он накричал на меня.
– Что?!
– Ладно, это был не совсем крик. Больше похоже на разговор в резких выражениях.
– Что он сказал?
– Он устроил мне разнос, рассказав, как я плохо обращалась с тобой.
– Я не просила его это делать, – воскликнула я.
– Я не сержусь. То есть сначала разозлилась, но потом поняла, что он прав. Я действительно плохо с тобой обращалась, – Лия одарила меня застенчивой улыбкой и сжала мою руку. – Джона стоял за дверью. Что, если подумать об этом, дважды подтверждает, что Тейт поступил правильно. В противном случае Джона его бы остановил.
– И все же… – Сердце колотилось так быстро, что я не удивлюсь, если окажусь в неотложке.
– Он бы не пришел повидаться со мной, если бы не испытывал к тебе чувства, – в ее глазах виднелся вопрос, как будто она хотела спросить меня о нем, но опасалась так скоро наступать на больные мозоли в возрождении нашей дружбы.
– Да, я влюблена в него, – ответила я на невысказанный вопрос. – И да, думаю, он тоже что-то чувствует ко мне. Но Келлан всегда будет между нами, склеивая и разделяя нас, а я чувствую себя худшим человеком в мире даже за то, что говорю это.
– Это нормально – иметь чувства. Это делает тебя нормальной. Но жить прошлым – плохо. Поверь мне. Я пыталась. И это только разозлило меня, наполнило горечью и сожалением, – Лия подтянула ноги к груди, обхватив колени руками. – Мы не сможем изменить прошлое. Единственный способ двигаться вперед – это исцеляться. И это приказ, – она подмигнула мне. – Я твоя старшая сестра. Ты должна слушаться меня, Лотти.
Лотти. Она снова назвала меня Лотти.
Лия встала, чтобы взять печенье, пока я смотрела детское шоу, которое она включила для Роу. Старшеклассники пели и танцевали, а потом мальчик обнял девочку за талию, заявляя о своей любви к ней. Именно так. Так просто.
Люди влюбляются каждый день. Хорошие люди. Плохие люди. Во всей цветовой палитре. Они влюбляются быстро, сильно и глубоко. И иногда им везет настолько, чтобы их любят в ответ.
И, может … может, я тоже достойна любви.
Роу выбежала из ванной в свежей пижаме, с мокрыми волосами, разбрасывая повсюду капли. Лия взвизгнула, когда они попали на нее, заключила Роу в объятия и, кружа, подняла высоко в воздух. Джона тоже вошел в комнату, весь перепачканный после работы в мастерской. Роу рванула к нему, бегая кругами, когда он попытался схватить ее грязными пальцами. Он ненадолго остановился, чтобы поцеловать Лию в лоб. Она просияла. Сестра расцветала от любви Джоны.
Тейт заслуживает такого же облегчения.
В то же мгновение я кое-что решила. Решилась на большое, пугающее и, возможно, невыполнимое дело.
Я поклялась спасти Тейта Маркетти от самого себя.
Глава семидесятая
Американская ассоциация акушеров решила, что будет хорошей идеей пригласить меня в качестве основного докладчика на их ежегодную конференцию для акушеров и гинекологов.
Несмотря на очевидный факт, что у Бернарда и Маркетти был достаточно большой список ожидания, чтобы продать Мэдисон-сквер-Гарден, и они нуждались в бесплатной рекламе так же, как Безос нуждался в деньгах, Уолтер взял на себя смелость принять приглашение от моего имени.
– Для меня это честь, – сообщил он мне, и это прозвучало слишком резко для того, кто планировал уйти на пенсию в течение следующих двух лет.
Я был для мотивационных выступлений тем же, чем Томми Вайзо был для актерской игры. Просто у меня не хватило духу потратить час, советуя незнакомым людям взять себя в руки, когда больше всего на свете я хотел – помимо того, чтобы мой брат воскрес из мертвых, трахнуть его школьную пассию и, возможно, любовь всей его жизни так, что покраснела бы порнозвезда.
Это означало, что за час до выступления в отеле Black в центре Манхэттена я оказался в забегаловке, названия которой не знал, и выпил двойную порцию дешевой водки. Я воспользовался пробником органического ополаскивателя для рта без фтора (врачебные плюшки) и выплюнул зеленую жидкость в неизменно желтую раковину.