Когда такси подъехало к отелю, я был достаточно возбужден, чтобы попробовать свои силы в лицемерии. Речь написала Сильвия, а это означало, что она звучала как вдохновляющее порно из фильма «Сестричество путешествующих штанов». Полная таких вкусностей, как:
Не ждите, пока мгновение превратится в воспоминание, чтобы оценить его ценность.
Пробирайся сквозь дождь, чтобы найти радугу.
Вы самый важный пациент, который у вас когда-либо будет.
Отрежьте мне яйца и измельчите их в блендере, если эта речь просочится.
Последнюю фразу написал я. И, к сожалению, она не входила в планы на сегодняшний вечер, поскольку я не хотел стать следующей сенсацией в YouTube. Название: Публичный провал нью-йоркского врача: доктор умоляет собравшихся в зале гинекологов потрогать его гениталии.
Уолтер похлопал меня по плечу, когда я пришел. Он прилип к своему креслу, как будто ожидал, что я не приду. Я высидел мучительный ужин, поговорил с коллегами, имен которых не запомнил, и произнес речь Сильвии, не испытав рвоты от ее посредственности. На этом подиуме я чувствовал себя Терри. Использовал алкоголь в качестве костыля. Ходил пьяным на публике. Являл собой все, чем клялся не быть.
Как только я спрыгнул со сцены, лучшие гинекологи страны передали меня по залу, как поднос с закусками, которые никому не были нужны.
– Эй, чувак, я прочитал твой профиль в «Американском акушерстве». Это правда, что твой отец – Терри Маркетти?
Нет. Донор спермы. Мало чем отличается от тех, что получают наши пациентки после ЭКО, только они получают сперму от мужчин, которые не являются кусками дерьма.
– Я слышал, твоей мамой была Кристи Боумен. Хотел бы я это знать, пока мы учились в Гарварде, братан. В детстве у меня на стенах висел ее постер из «Плейбоя».
Первое – нет. Это мама моего брата. Терренс всех обманывает. Если бы у него действительно были деньги, которые он мог бы раздать, я бы, вероятно, оказался в переполненном зале во время слушания завещания. И второе – зачем ты мне это говоришь?
– Рад снова с тобой увидеться, чувак. Столько лет минуло, да? Слышал о твоем брате. Соболезную твоей утрате.
Если бы ты действительно соболезновал, то пришел бы на похороны. Четыре года назад. И посетителей стало бы целых семь.
Как всегда, упоминание о смерти Кела испортило мне настроение. Я рано ушел с конференции. Проигнорировал Уолтера, когда он написал мне сообщение, спрашивая, куда я делся. В последнее время я не мог думать о Келлане, не думая о девушке, которую он любил. Было легко себя ненавидеть. За то, что был лицемером. За то, что был похож на отца. За то, что хотел Чарли. И вот так я оказался в другой забегаловке после выступления. Эта хуже предыдущей. Грязные столы. Алкоголь с отклеившимися этикетками. Густая влажность из-за сломанного кондиционера.
Я напивался и делал это нарочно, зная, что становлюсь таким же, как мой никчемный отец, и ненавидя себя за это до чертиков.
Бармен положил руку мне на плечо, как только я встал.
– Тебя шатает даже сидя. Я не позволю тебе уйти вот так.
Я не ответил из-за того, что каким-то образом очутился на лодке, и это чертовски меня потрясло.
– Тебе есть кому позвонить? – добавил он, протягивая руку за моим телефоном. Думаю, даже в этом месте была мораль. По крайней мере, больше морали, чем у меня. – Или я могу вызвать тебе такси.
– Чарли, – пробормотал я. – Позвони Чарли.
Он вырвал мой палец из мертвой хватки на грязной барной стойке и с его помощью разблокировал мой телефон, заговорив в него через мгновение.
– Это Чарли?.. Нет, это Люк. Я бармен… Твой друг здесь, со мной. Он надрался. Сказал мне позвонить Чарли, чтобы тот приехал за ним. Ты единственный человек с таким именем в его телефоне. На самом деле ты – один из двух контактов у него в телефоне. Не самый популярный парень, да?.. Мы в офисе… Нет, в «Офисе»… Нет, бар называется «Офис»… Все в порядке. Увидимся, Чарльз.
Он уронил устройство обратно мне на ладонь, и я не помнил, когда он его взял. Моя голова упала на стойку бара. Липко. Чертовски липко. Я вдохнул запах выпивки и арахиса, задаваясь вопросом, что тут происходит, когда сюда заходит человек с аллергией на орехи. Казалось, что вот-вот грядет судебный процесс.
По моему плечу прошлись кончики пальцев. Поцарапали его. Затем ущипнули, когда я не сдвинулся с места. Я простонал проклятие, заморгав напротив барной стойки. Когда я успел заснуть? Я поднял голову. Повернулся к обладателю пальцев.
Чарли.
Я моргнул, пытаясь понять, не показалось ли мне. Иногда так бывало. Я представлял Чарли рядом, когда ее не было. Особенно выглядевшей так, как она выглядела сейчас. Такая красивая, что не могла быть настоящей. Почему она здесь? Ни к чему, чтобы она прыгала надо мной. Или увидела, что я веду себя как Терри.
– О, Тейт, – она вздохнула, и да, она была здесь.
Чарли действительно пришла. Так вот каково это – иметь того, на кого можно положиться. Мне потребовалось некоторое время, чтобы распознать это чувство как счастье, потому что я провел последние четыре года или около того, лишенный этого ощущения.
– Чарли.
Она протянула руку. Ее костяшки пальцев прошлись по моей щеке.
– Давайте отвезем вас домой, доктор Маркетти.
– Он доктор? – вмешался бармен. – Не хотелось, чтобы он был моим врачом.
– У тебя не та репродуктивная система, – пробормотал я, поворачиваясь обратно к Чарли. – Ты не спросишь, почему я здесь?
– У меня такое чувство, что я уже знаю.
Конечно, она знала. Чарли единственная, кто понимал меня.
Чарли проскользнула под моим плечом и перекинула мою руку через свою спину, помогая подняться. Я старался сбросить с нее как можно больше веса, но ничего не вышло. Мы с трудом преодолели шесть метров до двери. Ледяной ветер хлестнул меня по щекам. Я, пошатываясь, налетел на Чарли, и мы ударились о ребристую стену. Я поставил руки по обе стороны от ее головы, едва держась на ногах. Мое тело прижималось к ее.
Какой-то придурок присвистнул:
– Покажи нам шоу, детка!
Я поднял средний палец и помахал им в его направлении, все еще не сводя с нее взгляда.
Другой мудак крикнул в ответ:
– С другой стороны, придурок!
Остальные их друзья разразились смехом, отходя от нас. Чарли затаила дыхание, запрокинув голову и изо всех сил стараясь не проиграть состязание в гляделках.
Она облизнула губы.
– Мне трудно дышать.
Я удерживал свою позицию еще секунду, а потом отступил. Все пошло не так, как я намеревался. Я покачнулся. Возможно, начал падать. Ладно, определенно падаю. Чарли протянула руку, прежде чем я упал на тротуар, пытаясь устоять. Если Терри чувствовал себя так в девяноста процентах случаев, то никогда не пойму, зачем он так надирался.
– Давай, Тейт, – она оттолкнула мой лоб, поддерживая меня так сильно, как только могла.
– Моя машина, – я замер и заставил ее остановиться вместе со мной. – А как насчет моей машины?
Она похлопала по карманам, остановившись, когда ее рука наткнулась на квадратный комочек.
– У меня в бумажнике есть водительские права.
– У какого жителя Нью-Йорка, не имеющего машины, есть права?
– Долгая история, – туман перед глазами развеялся настолько, что я смог уловить, как ее брови сошлись на переносице. – Это действительно так сейчас важно?
– Да, – я сделал передышку на пешеходном переходе, обхватив руками светофор, чтобы ей не приходилось выдерживать мой вес. – Все, что касается тебя, важно.
Чарли на мгновение отвернулась, похлопав себя по щекам тыльной стороной ладоней, и вздохнула.
– Я думала, что они мне понадобятся для колледжа. Принстон – мечта, а Йель – школа безопасности. Я закончила дешевый колледж в Кентукки.
– Целых три предложения, – указал я. – А ты сказала «долгая история». Я ожидал небольшой речи.
– Когда люди говорят «долгая история», это означает, что они не хотят об этом говорить.
– В этом нет никакого смысла. Просто скажи то, что хочешь сказать. С другой стороны, Йель, как безопасное место и Принстон, как досягаемость, не имеют смысла. Йель – лучшая школа.
– Мы действительно сейчас это обсуждаем?
– Да.
– Хорошо, – она нажала на кнопку перехода, хотя с вероятностью в восемьдесят процентов та не работала. Вероятно, и со мной она действовала аналогично. – Уровень приема в Принстон ниже. Не то чтобы я должна была вести этот разговор с человеком, который предал себя на старших курсах ради конкурирующей школы.
– Я думаю, что предательство дается мне легко.
Мы оба знали, что я имел в виду.
Чарли оторвала меня от столба.
– Где ты припарковал свою машину?
– Не знаю.
Она потащила меня вдоль квартала, вытягивая шею в поисках моего «Лексуса».
– Я ее не вижу.
– Я тоже.
– Где твои ключи? – спросил я.
Потом я вспомнил.
– Я доехал на такси.
– Тейт!
– Эй, ты здесь. Это означает, что сегодня вечером дела шли не очень хорошо.
Она опустилась на ближайшую ступеньку, тяжело дыша, и подняла руку.
– Дай мне секунду.
Я сел рядом с ней.
– Кто этот другой человек? – наконец спросила она.
– Хм?
– На твоем телефоне. Люк, бармен, сказал, что их двое.
– Уолтер Бернард.
– У тебя нет номера Терри?
– Зачем мне знать номер моего донора спермы?
– Ух, – Чарли застонала, положив голову мне на плечо. – Он твой отец, и он стареет. Он не будет рядом вечно. Если Терри извинится и попытается загладить свою вину, надеюсь, ты примешь его предложение.
– Едва ли, – невнятно пробормотал я.
– Почему?
Слова, которые я подслушал на прошлой неделе, крутились у меня в голове.
Самое меньшее, что я могу сделать, это остаться в живых, чтобы ему было кого ненавидеть. Чтобы напоминать ему, что на самом деле виноват в смерти Келлана не он. А я.
Я усмехнулся. Терренс Маркетти: мученик. Черт возьми.