– Я никогда его не прощу, – я покачал головой и остановился, как только у меня закружилась голова. – Нет смысла разговаривать с ним, не говоря уже о том, чтобы давать ему еще один шанс.
– В тебе так много ненависти.
– Это единственное, на что может вдохновить Терри, – я приподнял бровь, глядя на нее. – Ты эксперт по словам. Делает ли это его вдохновляющим?
– Это говорит о тебе больше, чем о нем, – ее рука обхватила мой кулак, положив его себе на колени. Чарли разжала мои пальцы один за другим и прижала мою ладонь к сердцу. – Ненависть исходит отсюда. Когда кого-то ненавидишь, частичка этого человека поселяется в твоем сердце. Если не отпустишь ненависть, будешь жить с этим человеком внутри себя вечно.
– Хочешь сказать, что внутри меня есть частичка Терренса Маркетти?
– Да.
– Это называется ДНК, Чарли, и, к сожалению, она примерно наполовину моя. Я не эксперт по репродукции, но слышал, что это входит в стоимость донорской территории спермы.
– Ха. Ха. Забавно, – она отпустила мою руку, чтобы обвести ею меня сверху донизу, как будто нашла что-то волнующее. – Это нерационально, Тейт. Ты тонешь. Позволь мне быть твоим спасательным плотом.
– Меня не нужно спасать.
– Думаю, нужно. Ты ходячий и говорящий крик о помощи. Ты ненавидишь выпивку и таблетки, но я никогда еще не видела такого пьяного человека. Ты питаешь столько ненависти к единственной оставшейся у тебя семье.
– И я часто представляю, как трахаю любовь всей жизни моего брата. Очень часто. Иногда держа член, как гребаный извращенец.
У нее перехватило дыхание. Я ожидал, что Чарли вздрогнет, но она этого не сделала.
Вместо этого положила мою руку себе на колено и поиграла с моей ладонью, проводя по линиям от одной стороны к другой. Кончиками пальцев Чарли провела по шраму вдоль изгиба между моим большим и указательным пальцами. Я получил его из-за ошибки с хирургическим ножом в медицинской школе. По длине он соответствовал тому, что был у нее на запястье, но мой был значительно тоньше. Я смотрел, как она идеально выровняла наши шрамы и прижала их друг к другу.
– Шрамы должны заживать. Ты не должен ковырять струп.
– Не знаю, где вы получили медицинскую степень, мисс Ричардс, но настоятельно рекомендую вам запросить возврат денег, – я отдернул руку и положил ее на ступеньки, чувствуя странную пустоту из-за отсутствия контакта. – Как человек, который действительно проводил операцию, могу вам сказать… Шрамы остаются навсегда. Большинство травм проходят, но они не исчезают. Если они исчезают, это не шрамы.
Еще один признак, который ты пропустил. Длинные рукава, которые Кел носил, чтобы скрыть свои шрамы.
Позвольте мне повторить это – моему младшему брату потребовалась смерть, чтобы я понял, что он резал себя годами.
Черт, черт, черт.
Чарли встала, отряхиваясь. Она протянула мне руку.
– Я не смогла спасти твоего брата, но спасу тебя, Тейт. Даже если мне придется потерять себя в процессе.
Без сомнения, ты бы никогда не произнесла это вслух, если бы думала, что назавтра я буду помнить их.
Я принял ее руку, но только потому, что не доверял себе и мог споткнуться о нас обоих. На моих руках уже была одна смерть – две, если считать мою душу, – и, если добавлю еще одну, это уже будет походить на алчность.
– Можете попробовать, мисс Ричардс.
– Мне больше нравится, когда ты называешь меня Чарли, – она начала идти, украдкой поглядывая на меня. – Я знаю, что ты навестил Лию ради меня. Спасибо.
– Я сделал это не ради тебя.
– Конечно, нет.
Мне понравилось, что Чарли распознавала мое вранье. На самом деле, мне многое в ней нравилось.
Черт, черт, черт.
Мы вышли на оживленную улицу, и Чарли остановила такси. Она помогла мне сесть, дав водителю мой адрес. Большая часть поездки прошла в молчании, пока она не нарушила его в нескольких кварталах от моего особняка.
– Я принимаю твое предложение, Тейт.
– Трахаться? – и вот так я понял, что перепил. Какого черта, Тейт?
Таксист свернул, бросив на нас взгляд в зеркало заднего вида.
Чарли застонала, качая головой.
– Спасти тебя.
– Когда я просил об этом?
– Десять минут назад. У тебя проблемы с памятью, – она расслабилась на потертом кожаном сиденье. – Небольшой совет, доктор Маркетти. Пьяные разговоры никогда не принесут тебе пользы.
Я хотел сказать ей, что не так уж и пьян. Что она не должна говорить мне эти слова, потому что я вспомню их завтра. Но я не мог. Не потому, что не думал, что проснусь с ее словами, выжженными в моем мозгу, а потому, что я хотел услышать, как она говорит без страха. Я облажался.
От внезапного резкого поворота Чарли прижалась плечом к моему. Она прильнула ко мне и не отодвинулась.
– Я жду, что ты сдержишь слово, – это прозвучало как тихий шепот, который я изо всех сил старался расслышать. – Независимо от твоего душевного состояния.
Машина остановилась. Чарли уставилась на меня, не двигаясь, ожидая ответа. Того, который я не мог ей дать. Я не доверял себе. Что-то темное просочилось из ее горящих глаз. Ожидание. Желание. Отчаяние. Они пронзили меня насквозь, проникая в грудь. Она не остановится, пока не получит ответ, но я уже забыл вопрос. Все, что осталось, – это чувство. Предвкушение. Как будто моя жизнь вот-вот должна была измениться. Как будто я хотел, чтобы это произошло.
Таксист откашлялся. Я достал бумажник и сунул ему дополнительные пятьдесят баксов за то, что он выручил меня из этого балагана, который я устроил. Чарли наклонилась, касаясь губами моего уха. Я сглотнул. С трудом.
– Я спасу тебя, Тейт.
Нет. Ты вынудишь меня потерять контроль.
И впервые мне захотелось потерять его навсегда.
Глава семьдесят первая
Верная своему слову, я появилась в офисе Тейта на следующий день с двумя пакетами лаосской еды навынос.
Если я хотела спасти Тейта Маркетти, мне нужно постоянно присутствовать в его жизни. Хелен прислала мне последнюю сверку рукописи на утверждение, так что завтра мы с Терри закончим чтение.
Мы добирались до последних зерен в песочных часах.
Мне нужно было найти способ перевернуть их.
К моему удивлению, Сильвия не выглядела несчастной при виде меня. Во всяком случае, я прочла облегчение на ее лице. И столько усталости, сколько не видела за всю свою жизнь. Вокруг ее глаз появились новые темные круги.
Профессионально окрашенный, очень тугой конский хвост, которым она обычно щеголяла, теперь безвольно свисал, а у линии роста волос виднелся дюйм светлых корней. Даже ее наряду не хватало обычного усилия.
На этот раз она не стала утруждать себя фальшивой улыбкой. Просто указала куда-то мне за спину.
– Он в своем кабинете.
Я замешкалась.
– Все в порядке?
Это прозвучало как шепот. В основном потому, что я бы не стала отрицать, что Тейт может уволить за слишком громкое дыхание.
А разговоры о начальстве у него за спиной?
Определенно, преступление, подлежащее увольнению.
– Он не в порядке… в последнее время. Не был таким с тех пор, как я начала здесь работать.
– Как давно это было?
– Почти четыре года, плюс-минус несколько месяцев.
После смерти Келлана, подметила я.
Сомневаюсь, что ей кто-нибудь рассказал. Самоубийство – оно такое. Запретная тема. Когда кто-то сводил счеты с жизнью, люди говорили об этом эвфемизмами. Я хорошо знала все эти фразы.
Ушел слишком рано. Теперь в лучшем мире. Умер в результате трагического инцидента.
Или, альтернативный вариант – вообще отказ говорить об этом. В любом случае, смириться с этим трудно. Бросив на нее один только взгляд, я поняла, что она понятия не имела. Что она нашла Тейта проводом под напряжением без источника.
Она почесала щеку, открывая и закрывая рот.
Я избавила ее от страданий.
– Хотите что-то спросить?
– Вы хорошо знаете доктора Маркетти?
Я пожала плечами.
– Достаточно хорошо.
– Он всегда такой? Он был холоден с самого начала, иногда это напрягало, но все же ему удавалось быть справедливым. Но последние несколько месяцев… Ему стало хуже.
– Это я, – солгала я. Ну, отчасти. Я ворвалась в жизнь Тейта и нажала на все больные мозоли, переступила все возможные границы. На его страданиях запечатлелось мое имя. Только я могла это исправить.
– Серьезно?
– Серьезно. Я доставила ему немало хлопот. Он среагировал. Извините, если из-за этого обстановка в офисе накалилась. Сделаю все, что в моих силах, чтобы улучшить обстановку.
– Вы, ребята, типа… встречаетесь?
Так ли это?
Я наклонила голову, впервые за долгое время осознав нашу разницу в возрасте.
– Между нами… что-то есть, – я подняла заказ на вынос и указала на офис Тейта. – Еда остывает.
– Сообщите доктору Маркетти, что у меня обеденный перерыв?
Я кивнула, наблюдая, как она уходит.
Тейт, казалось, не удивился, когда я вошла. Только смирился. Я поставила сумку на стул и вытаскивала поднос за подносом, расставляя их по всему его столу.
Он прислонился к кожаной спинке стула.
– Что это? – спросил Тейт.
– Сай оуа с клейким рисом, син саван, мотри син, као пиак сен и бесплатный десерт, – я разломила пару палочек для еды и протянула их ему. – Надеюсь, ты любишь острую еду.
– Я имел в виду твое присутствие, – он вернулся к монитору, щелкая мышкой. – Я уже поел.
– Как нелепо лгать о таком.
– Когда люди говорят, что они уже поели, это означает, что они не хотят есть, – протянул он, используя мои слова против меня. Он привел меня в такую ярость, что я не могла дышать. Это не могло быть правдой. Будто кто-то другой имел власть над твоими легкими.
– Ты помнишь прошлую ночь?
– Конечно.
Так вот он какой пьяница. Невыносимый.
Я положила свои палочки на стол.
– Ты был пьян.
Вообще-то вусмерть.
Он бросил на меня быстрый взгляд.