Рейган кивает. Ее улыбка говорит о том, что она знает что-то, чего не говорит мне, но, поскольку я солгала ей всего секунду назад, то не в том положении, чтобы выпытывать.
– Конечно. Что ж, надеюсь, тебе понравится.
– Конечно, понравится. Тогда поужинаем?
– О, я не знаю. Давай поговорим завтра. В любом случае, это не так уж срочно, – затем она дважды стучит по моему столу – то есть по клочку пространства, не заваленному бумагами, – и выходит из моего кабинета.
Я заканчиваю электронное письмо, фотографирую статью о сделке и отправляю ее Маршаллу, затем беру свою куртку, обматываю шею кашемировым шарфом, который Лия и Джона подарили мне на Рождество. Это уродливая оранжевая штука, но она так много значит для меня, что я редко оставляю ее в доме.
В новом доме Тейта.
В моем доме, во многих отношениях.
Хотя и не официально. Это было скорее естественным развитием событий. Так паук плетет то, что начинается как непритязательная паутина, а через несколько месяцев покрывает всю стену гаража. Не уверена, кто паук в нашем сценарии. Просто знаю, что одна ночевка в неделю превратилась в четыре. И не успела я оглянуться, как мне понадобились моя собственная зубная щетка, и зубная паста, и расческа, и дезодорант, и лосьон для тела, потому что заходить ко мне домой перед работой стало слишком хлопотно.
А потом Джона попросил Лию купить дом вместе с ним. Не раньше, чем они убедятся, что я не против (конечно, против-то я не была). И она сказала «да». Это произошло в удачное время, потому что Рейган только что повысила меня, и это повышение сопровождалось серьезной прибавкой к жалованью. Но теперь я плачу за квартиру-студию, в которой не сплю. Квартира Тейта ближе к моему офису, и я отваживаюсь вернуться в свою студию только для того, чтобы забрать почту.
Я сажусь на поезд до Сент-Пола, наблюдая за тем, как Нью-Йорк избавляется от остатков зимы. Это заметно по голым деревьям, которые уже не такие голые. По людям, облаченным в одежды, которые начинают снимать ее в метро. По городским рабочим, у которых прибавилось пружинистости в походке. Я выхожу на станции. Сердце подступает к горлу. Не знаю, почему нервничаю. В последний раз, когда я сюда приходила, случилось что-то хорошее. Но… Я ненавижу эту крышу. Отнявшую жизнь. Тот удар воспоминаний обрушивается на меня всякий раз, когда я прохожу мимо того же места, где упал Келлан. И теперь Тейт хочет, чтобы мы встретились там. Отчасти я обижаюсь на него за это, потому что он отнимает кое-что у Келлана и заменяет его Тейтом. Эта крыша принадлежит Келлану и мне. Но отказ кажется слишком значительным. Слишком драматичным. Особенно после того, как мы откололи кусочек Келлана в тот День святого Валентина и заменили его собой.
Я взбегаю по аварийной лестнице, гадая, когда же Сент-Пол удосужится ограничить к ней доступ. Я пришла на пятнадцать минут раньше. Так было запланировано. Мне нужно время собраться с мыслями до того, как появится Тейт.
Добравшись до крыши, я удивляюсь тому, насколько она знакома. Не изменилась. Я также удивлена, что Тейт уже здесь. Он стоит ко мне спиной. Ветер развевает его темные волосы. При виде него таким, когда пальто идеально сидит на его роскошной фигуре, я прощаю себя за то, что утонула в нем. За то, что заглотила наживку. За то, что влюбилась в брата моего покойного лучшего друга. Моего умершего лучшего друга, который был влюблен в меня и который оставил мне самый драгоценный подарок из всех – потрясающую и проникновенную книгу.
– Да, – гремит голос Тейта. Он знает, что я здесь, но, по-моему, я не издала ни звука. Забавно, что, несмотря на то что мы вместе – уже некоторое время вместе, – он все еще грозен. Все еще холоден к окружающим его людям, которые не являются мной. – Да, наша встреча должна была состояться здесь. Я знаю, что тебя это интересовало. Но так было необходимо.
– Почему? – я не спрашиваю, что это влечет за собой. Это менее важно, чем то, почему мы здесь.
Тейт поворачивается, пригвоздив меня взглядом.
– Потому что очень много твоих воспоминаний об этом месте неверны, и это несправедливо по отношению к тебе. Потому что пришло время создать хорошие воспоминания поверх плохих. Это не значит, что мы забываем Келлана. Это значит, что мы чтим его.
Я удивлена, обнаружив, что не полностью закрываюсь, когда дело касается Келлана. Это тоже долгожданное изменение. Думаю, причина заключается в том, что мы с Тейтом теперь одна команда. Что я больше не сомневаюсь в его чувствах по отношению к младшему брату.
– Хорошо, – я наклоняю голову. – Сейчас мы здесь. Здесь и будем обедать?
Тейт не из тех, кто любит пикники, но случались и более странные вещи. Например, тот факт, что сейчас он в хороших отношениях с Терри, который занял старый дом Тейта, когда тот переехал в новый, поближе к клинике.
Тейт направляется ко мне, двигаясь с грацией и хладнокровием ночного хищника. Мое сердце стучит отбойным молотком в груди. Я тянусь, чтобы ущипнуть себя за ногу, но вместо этого сжимаю карман куртки. В нем всегда лежит книга «Милый Яд» в мягкой обложке. Помятая и зачитанная до смерти, но она там. Моя дань уважения Келлану.
Тейт останавливается в двух метрах от меня. В моем теле столько адреналина, что хочется кричать. Что происходит?
– Чарли.
– Тейт.
– Рейган действительно не сказала, почему ты здесь сегодня?
Я морщу лоб.
– Нет. И я начинаю по-настоящему уставать от пребывания в неведении, так что, возможно, ты захочешь забежать вперед и рассказать мне, что происходит.
Он смеется, и в этот момент я вижу в нем Келлана. В его застенчивости. В юности. Но также и что-то уникальное, и полностью присущее Тейту. Мужчине, в которого я влюбилась. Сила, с которой нужно считаться. Шторм, который утянул меня в самый свой эпицентр.
– Шарлотта. Лотти. Чарли, – он качает головой, запустив руку в волосы и взъерошив их. – Я не силен в этом дерьме. Слушай. Вот оно – когда я встретил тебя, я был в замешательстве. Нет, в хаосе – и это мягко сказано. Я был терпящим крушение поездом. Тонущим кораблем. Был опасен для себя и тех, кто меня окружал. Ты тайфуном ворвалась в мою жизнь и изменила ее. Перевернула вверх дном. А теперь? Теперь я не могу представить свою жизнь без тебя, – он делает паузу. – Нет. Это неправильно. Я могу представить свою жизнь без тебя. И я был бы чертовски несчастен. На самом деле, я не уверен, что это вообще стоило бы того, чтобы жить. Мы уже живем вместе, хотя никогда не делали этого официально, и я думаю, пришло время тебе сделать из меня честного человека.
С этими словами он опускается на одно колено. Я прикрываю рот ладонью. Может, я и кричу, но ничего не слышу. Тейт привел меня сюда, чтобы сделать предложение. Он отвез меня в то место, где я пережила одно из самых травмирующих событий в своей жизни, и превратил это место в самое прекрасное. Он хочет подобрать мои осколки и помочь мне собрать их воедино. Как я сделала для него.
Он достает из кармана пальто синюю бархатную коробочку и открывает ее. Это великолепное кольцо, бриллиант совершенно черного цвета. Вокруг него мерцают крошечные отполированные драгоценные камни. Само кольцо тонкое и элегантное. Оно настолько в моем вкусе, что мне хочется плакать. Нет, постойте, я и так плачу. Горячие слезы текут по моему замерзающему лицу. Я качаю головой.
– Нет? Это значит «нет»? – в голосе Тейта появляются резкие нотки. Он пытается держать себя в руках. О, черт. Он думает, что я отказываю ему.
Я смеюсь и опускаюсь на колени, обхватив руками его лицо.
– Нет, идиот. Это «да». Это на сто процентов «да». Просто не могу поверить, что ты был настолько заботлив, что привел меня сюда.
Не отвечая, Тейт берет мою левую руку и надевает кольцо мне на палец. Стремительно. Как будто не хочет, чтобы я передумала. Тейт целует бриллиант на моей руке, не отрывая от меня взгляда.
– В самом деле? Потому что я не могу поверить, что моя тупая задница ждала так долго.
Потом нас швыряет друг на друга. Я не знаю, кто это начал и кто положит этому конец. Поцелуй небрежный, полный эмоций, смеха и слюны. Мои слезы скользят по нашим губам, и мы поглощаем их. Мы оба привыкли к этому простому факту жизни – любое стоящее удовольствие всегда сопряжено с небольшой болью.
Милый Яд.
Красота, обернутая в уродство.
Любовь, замаскированная под ненависть.
Мы хватаем друг друга за плечи. Кажется, мы никогда не отпустим друг друга.
– Я сделаю тебя счастливой, Чарли.
Но знаете что? Он уже это сделал.
Тейт
– Это будет тот еще балаган, – протяжно произношу я и выхожу из своей машины, обходя ее, чтобы открыть дверь для Чарли.
Она, пошатываясь, поднимается на ноги, хватаясь за беременный живот. Чарли отлично справляется под конец первого триместра. С утра нет тошноты. Никаких перепадов настроения. Даже обоняние не обострилось. Я предупредил ее, что все может измениться в любой момент. Что беременность – это не прогулка в парке для всех.
– Все будет хорошо.
Я набрасываю шаль ей на плечи и переплетаю наши пальцы. Мы направляемся в Литературный музей искусств в Бруклине, где вот-вот будут чествовать Келлана. На прошлой неделе еще один тираж «Милого Яда» появился на прилавках. Терри плачет всякий раз, когда слышит официальные данные о продажах книги (десять миллионов экземпляров, и цифры продолжают расти), что делает его интересным кандидатом на получение награды.
– Ты на самом деле в это не веришь, – стону я, сжимая ее руку в своей.
– Нет, не верю. Но мы должны уважать его желания. Вот как он хочет это сделать. Он обязан этим самому себе и Келлану. Мы не можем его остановить. И в любом случае, это не наше дело.
Моя жена права. Она всегда в чем-то права.
Я ненавижу это.
В музее все примерно так же. Я привык к этой литературной чепухе, побывав помощником Чарли на бесчисленных мероприятиях. Заумные разговоры. Бокалы с шампанским. Углубленное обдумывание текстов, написанных в то время, когда автор был под кайфом. Проходит целый час, прежде чем организатор мероприятия – женщина, чье имя я не могу выговорить, и которая выглядит так, словно перепробовала все пластические операции, доступные на рынке, – стучит вилкой по бокалу. Классический жест. Она просит всеобщего внимания, ее алая улыбка темная и широкая. Она не обращает внимания на то, во что ввязалась. Я откидываюсь на спинку стула, наблюдая, как она вызывает Терри на сцену со смесью удовлетворения и страха. Мой отец встает из-за нашего столика и подходит ко мне.