Павел Николаевич был регулярным участником приемов и благотворительных вечеров, устраиваемых представителями французской элиты. Разумеется, он не мог вносить крупные пожертвования в благотворительные фонды, но присутствие эмигрантской знаменитости привлекало людей имущих, плативших немалые деньги за возможность участвовать в престижных мероприятиях и заодно поглазеть на бывшего российского либерального министра.
С первых месяцев жизни в Париже Павел Николаевич выступал с публичными лекциями. Наибольшее удовлетворение доставляло ему чтение цикла «История цивилизации в России»{779}.
Между прочим, ряд авторов, в том числе близкий к Милюкову Дмитрий Иванович Мейснер, в воспоминаниях отмечают, что и в весьма почтенном возрасте он оставался дамским угодником и пользовался успехом не только у русских эмигранток, но и у супруг французских политических деятелей и бизнесменов{780}.
Милюковы отнюдь не бедствовали, даже отдыхали в Ницце и приобретали недвижимость. Марина Цветаева, проводившая лето 1935 года с маленьким сыном на атлантическом побережье, сообщала в одном из писем: «Сняли мансарду… В Faviere несколько русских вилл, между прочим — две милюковских, обе заколоченные»{781}.
Однако в центре внимания Милюкова оставалась политическая жизнь эмиграции.
Павел Николаевич был одним из инициаторов создания организации, назвавшей себя Совещанием членов Учредительного собрания, куда входили в основном кадеты и эсеры, включая Керенского и Чернова. Милюков предостерегал от объявления Совещания зарубежным российским государственным органом: «Рамки его представляются… недостаточно широкими для создания исключительно из его среды представительства, достаточно авторитетного, чтобы устранить необходимость всяких других попыток в этом направлении».
Сам он присутствовал на подготовительных встречах и первом заседании 8 января 1921 года, но, как видно из документов Совещания, не играл в нем руководящей роли (председателем был избран эсер Н. Д. Авксентьев), войдя лишь в комиссию по повестке дня. Однако 19 января он от имени конституционалистов-демократов выступил с декларацией, которая дает отчетливое представление о его позиции. Помимо небольшой группы кадетов, участвовавших в Совещании, его никто не уполномочивал представлять партийные взгляды, поэтому неудивительно, что Набоков и другие члены берлинской группы были недовольны{782}.
Позиция Милюкова их озадачила и даже возмутила: ранее оправдывавший участие кадетов в активной вооруженной борьбе против большевистской диктатуры, теперь он возлагал надежду на мирную позитивную эволюцию государственного строя в России. Так начинал зарождаться тот «новый курс», который, эволюционируя на протяжении 1920-х — первой половины 1940-х годов, привел Милюкова к фактическому примирению с советской системой.
В записке «Что делать после Крымской катастрофы?» Милюков ознакомил с «новой тактикой» членов парижской группы кадетов, причем недвусмысленно высказался против интервенции, за перевод эвакуированных за границу белых армий на положение беженцев, за ориентацию на внутренние процессы перерождения большевизма под влиянием народных низов, прежде всего крестьянства. Это еще более укрепило его контакты с эсеровскими деятелями{783}.
В других выступлениях Милюков поддержал предложения об обращении к западным державам с призывами снять экономическую блокаду России и возобновить с ней торговые отношения, но высказался против заключения хозяйственных договоров, так как оно означало бы фактическое признание большевистской власти.
Само участие Милюкова в Совещании членов Учредительного собрания свидетельствовало, что теперь он считал своими естественными союзниками в борьбе против большевизма новыми средствами партию правых эсеров. На совещании группы кадетов в Париже 20 января 1921 года он заявил: «Кардинальный вопрос — это завязать объединение с эсерами. Все остальные вопросы — вопросы техники. Желание такого объединения искренно с обеих сторон, и неправильно считать, что оно явится только фикцией»{784}. Разумеется, в этих словах было немалое преувеличение, но, похоже, Павел Николаевич действительно верил в возможность создания с эсерами единой организации, за что в дальнейшем вел борьбу на протяжении полутора десятилетий.
Отчасти рекомендации Милюкова были приняты Совещанием. Возобладали, однако, более левые установки эсеров, возлагавших утопические надежды на то, что российское крестьянство скажет решающее слово и принудит большевиков к сдаче позиций.
Участвовавшие в Совещании представители национальностей высказались против проповедуемой Милюковым установки на единую, хотя и федерализованную Россию. Действительно, в употреблении им одновременно понятий единства и федерации содержались противоречия. Павел Николаевич неоднократно пытался объяснить, в чем же именно состояло его понимание неделимости России и одновременной ее федерализации, но каждый раз сосредоточивал внимание именно на целостности страны, сводя федерацию к местному самоуправлению{785}.
Милюков не был удовлетворен результатами встреч левых и центристских членов Учредительного собрания и откровенно выразил это в отчете о происходивших прениях, с которым выступил 25 января в кафе «Вольтер» перед парижскими членами кадетской партии: «Нет выбора. Борьбу нужно переносить внутрь России (ибо извне борьбы нет и неизвестно, когда будет, а если будет, то на унизительных условиях и реставраторская), а внутрь нельзя идти с персоналом и политикой Врангеля»{786}.
Так или иначе, не столько собственная партия, сколько Совещание членов Учредительного собрания стало на недолгое время фундаментом, на который опирался Милюков в агитационной работе. Проявилось это прежде всего в поездке в США, где он по поручению Совещания находился с ноября 1921 года по февраль 1922-го. Интересно, что билет на пароход был в порядке исключения куплен за счет средств Американской администрации помощи — организации, финансировавшей помощь населению европейских стран, пострадавших от мировой войны{787}.
Здесь он чувствовал себя в своей стихии. Помня предыдущие поездки Милюкова, центральные и местные американские власти по-прежнему представляли его влиятельным государственным деятелем, хотя было ясно, что он был всего лишь эмигрантом. И у Милюкова, и у его гостеприимных хозяев была весьма сильна надежда, что большевизм в скором времени рухнет в результате внутренних противоречий, Россия возвратится на буржуазный путь, а сам он станет одним из ее руководителей.
Выступал Павел Николаевич в Нью-Йорке, Вашингтоне, Бостоне, Детройте, Кливленде в крупнейших залах, заполненных публикой. Эти лекции затем были исправно собраны и опубликованы в виде книги «Россия сегодня и завтра»{788}. В прессе появились хвалебные отзывы, в которых подчеркивалось, что автор надеется на сравнительно скорое восстановление в России демократического порядка.
Особое внимание в сборнике было уделено провалу попыток развязать мировую революцию при помощи крохотных коммунистических партий, создававшихся на советские средства. Приводились многочисленные доклады агентов Коминтерна из различных стран, признававших, что «непосредственная революционная ситуация» миновала, капитализм восстанавливает силы и «стабилизируется».
По-видимому, по рекомендации французских знакомых Павел Николаевич установил контакт с американским танцовщиком и балетным режиссером российского происхождения Адольфом Больмом, за творчеством которого следил в течение ряда лет. Он передал партнеру Анны Павловой, работавшему теперь в театрах Нью-Йорка, Чикаго и других городов, подарки и приветы из Парижа, в частности от своей юной почитательницы Ольги Левинсон, от которой получал письма и в США{789}.
Еще до этой поездки Милюкову удалось взять под свой контроль газету «Последние новости», незадолго до этого начавшую выходить в Париже. Она была основана при материальной помощи Торгово-промышленного и финансового союза, в том числе члена его совета, юриста и предпринимателя М. С. Залшупина, председателя правления Французского банка для славянских стран{790}.
Первый номер «Последних новостей» увидел свет 27 апреля 1920 года под редакцией адвоката и журналиста М. Л. Гольдштейна, ранее выпускавшего в Петрограде «Вечернее время». Первоначально новая газета была исключительно информационной, не имела никакого политического лица. Однако менее чем через год Гольдштейн, утративший к изданию интерес, сравнительно дешево продал его группе членов кадетской партии (Винаверу, бывшему депутату Госдумы от Донского края Василию Акимовичу Харламову и др.). Милюков, выступавший в газете еще в то время, когда ею руководил Гольдштейн, теперь стал ее главным редактором{791}.
Первого марта 1921 года газета вышла под руководством Милюкова. Смена главного редактора сразу же отразилась на политической ориентации издания. Дон Аминадо констатировал: «Осведомительный нейтралитет был немедленно сдан в архив, газета получила определенный облик… республиканско-демократическое направление»{792}.
В 1924 году газета стала органом образованного в июне Республиканско-демократического объединения (РДО), которое фактически возглавил Милюков. Хотя Павел Николаевич не объявил, что порывает с кадетской партией, со времени образования РДО он почти прекратил формальные связи с кадетскими организациями за рубежом.