– Как дела у мамы? – интересуется она так буднично, как будто между нами нет ни вражды, ни этих долгих лет разлуки.
– А разве ты с ней не общаешься? – спрашиваю я.
– Дэвида здесь больше нет, можешь не изображать из себя святошу или кого ты там перед ним играла?
Неожиданная претензия. Я спускаю ноги с перил. Хочется ощущать больше твердости.
– Поговорить, значит, решила. Ну давай, с чего начнем?
– Зачем ты приехала?
– А сама как думаешь?
– На вопросы принято отвечать. Хорошо, давай тогда я начну, – говорит она, продолжая смотреть прямо перед собой. – Думаю, ты хочешь мне отомстить за Рона, а может быть, еще за что-то. Мы с тобой никогда не были ни близки, ни дружны. Поэтому, вероятно, претензий и обид больше, чем всего остального. Я права?
– Неплохое начало. Складно говоришь, – отвечаю я, снова отхлебывая кофе.
Она морщится. Точно у нее болит голова, а может, ее просто раздражает то, как я пью. Нашлась мне светская дама. Смешно. Но я даже не улыбаюсь. Я еле сдерживаюсь, чтобы не пнуть ее в спину. Но мне нужно кое-что прояснить.
– Что у тебя было с Роном? – спрашиваю я.
Я давно не произносила его имени вслух, и теперь оно дается мне с трудом. Столько лет прошло, но обида до сих пор камнем лежит на душе. Я помню все, как будто это было только вчера. Чувствую запах его крема для бритья. Он дышит на меня смесью ментоловой жвачки и табака. А когда смеется, в уголках его глаз появляются маленькие морщинки, на щеках едва заметные ямочки. Он обещает подарить мне весь мир. Он артист. Он знает, о чем говорит, и я верю ему. Я всегда знала, что рождена для большего, чем Клайо, штат Алабама. Рон лишь помог мне в этом утвердиться. Осознать, но не исполнить. Он предал меня, растоптал девичьи мечты. Я стала легкой добычей для пьяного Джерри Моргана. Но это совсем другая история. Сейчас я хочу узнать все про Рона. Хочу понять, почему он выбрал ее, а не меня!
***
Как и всегда, свой рассказ Сарра начинает чуть ли не с пеленок. Она говорит тихим и дрожащим голосом, вероятно, рассчитывая на жалость и сострадание. Пустые надежды. Я хожу из стороны в сторону по деревянному настилу. В родительском доме он всегда противно скрипел под ногами, здесь же каждый шаг сопровождается благородным глухим стуком. Мои кожаные ботинки сегодня как нельзя кстати.
Сарра по-прежнему сидит ко мне спиной. Это раздражает, но я не горю желанием смотреть ей в лицо. Высок риск, что не сдержусь, плюну. Я жду, когда она доберется до сути. Я жду услышать то, чего никогда не знала наверняка, но исчерпывающе воссоздавала в мыслях.
– В тот день отец повел нас к клеткам с кроликами, помнишь? – спрашивает меня Сарра.
Я не помню. Я каждый день таскалась за отцом по ферме. Хозяйство меня не интересовало, но я любила за ним наблюдать. Мне нравилось впитывать в себя его уверенность и силу.
– Для него это были обычные звери, а для меня Барни был другом.
Ее голос дрожит, а я никак не могу понять, о ком она говорит. Какой еще Барни?
– Я просила его не делать ему больно. Я просила не трогать его. Но он орал на меня. Он так сильно на меня орал.
Сарра закрывает уши руками, точно папа до сих пор кричит на нее во все горло. Справедливости ради надо признать, орал он на нее не раз и не два. Отца раздражала ее мягкотелость и несобранность. Он всячески пытался выбить из нее эту дурь, закалить характер. Еще одна причина, по которой я никак не могу взять в толк, о каком дне она говорит и кто такой, черт возьми, этот Барни!
– Я плакала и отказывалась ему подчиниться. Тогда он достал Барни из клетки за задние лапы. Я не успела ничего понять, как он ударил его по ушам палкой. Он убил его у меня на глазах. Мне было всего пятнадцать! И Барни был моим единственным другом!
До меня наконец доходит, о чем она пытается рассказать. Ее другом был самый обычный белый кролик с безумным взглядом и жирной задницей. Я вспоминанию не только его предсмертное колебание в воздухе, но и ее распухшее от слез лицо. Мне становится дико смешно. Я не могу больше сдерживаться. Хватаюсь за живот и смеюсь так, как уже давно не смеялась.
– А ты ничуть не изменилась с тех пор. В тот раз ты так же дико ржала, – бросает Сарра, поднимаясь на ноги.
Она смотри на меня с презрением и злостью, но от этого становится только хуже. Я не могу остановиться. Волоча за собой пораненную ногу, она заходит в дом, оставляя меня наедине с приятными воспоминаниями юности. Мне тогда было пятнадцать, и через пару дней я должна была бежать из Клайо.
Несостоявшийся побег отрезвляет меня. Смеяться больше не хочется. Я захожу в дом. Мы еще не закончили.
– Если не хочешь, чтобы я и дальше давилась со смеху, переходи к сути, – говорю я.
Она заваривает чай, и я снова ощущаю противный запах ромашки. Пока она ковыляет до дивана я включаю кофеварку и варю новую порцию эспрессо. Хочу перебить этот запах. Хочу чем-то занять руки.
– Я возненавидела отца в тот день. Я его и раньше никогда не любила, но тогда это чувство захлестнуло меня с головой, – продолжает Сарра, уставившись в окно.
Интересная манера вести диалог. Такой же придурковатой она была и в детстве. Я снова начинаю улыбаться, но на этот раз мне удается вовремя взять себя в руки.
– Тебя я тоже терпеть не могла. Что уж там, мы с тобой друг друга и на дух не переносили, но в тот день у нас появилось кое-что общее. Я поняла, что тоже хочу сбежать. Хочу начать все сначала там, где не будет отца, не будет тебя, соседских ребят. Не будет никого, кто когда-либо причинил мне боль. Решение пришло неожиданно.
Я чувствую, как у меня по спине побежал холодок. Ну вот началось. Кофеварка пыхтит, и я ощущаю приятный аромат кофе. Еще немного – и он будет готов, но я выдергиваю шнур из розетки. Я боюсь пропустить хотя бы слово. Кажется, я даже не дышу.
– Я, как и всегда, слонялась по городу, когда случайно увидела тебя с Роном на скамейке в сквере. Вы, ясное дело, были так увлечены друг другом, что я могла бы и не прятаться за кустами и деревьями. И все же мне было страшно. Я представляла, что ты мне устроишь, если застукаешь там.
Я не свожу с нее глаз, хотя мысленно переношусь в тот день. Заново проживаю минуты юношеского счастья. Это был мой первый поцелуй. Первые ласки груди. Это все, что я ему тогда позволила, хотя, конечно же, взрослый и опытный Рон ждал большего.
– Ты просто висела на нем. Заглядывала в глаза, идиотски улыбалась. Я тебя такой никогда не видела, – говорит Сарра, и впервые за все это время она смотрит мне прямо в глаза. – Ты говорила о том, что готова с ним сбежать. Что даже собрала вещи. Так я узнала, что побег должен состояться в субботу, когда передвижной цирк братьев Ренкин продолжит свой тур по стране. Это был твой шанс, но я не могла его упустить. Тогда я проследила за Роном. Я хотела узнать, где находится его фургон и есть ли какая-то возможность и мне стать частью этого побега. Но я узнала много больше. Я поняла, что он тебя обманывал и никогда не собирался брать с собой.
От напряжения у меня начинает шуметь в ушах. Я отказываюсь верить ее словам, но не перебиваю. Я просто делаю шаг вперед. Ее это не пугает. Она делает глоток из своего стакана, после чего снова отворачивается к окну.
– Он не собирался брать тебя с собой, потому что по плану они уезжали из города в ночь с четверга на пятницу. У меня оставалось не больше суток, чтобы понять, чего я хочу. И снова спасибо отцу, его праздничный ужин из Барни до сих пор комом стоит у меня в горле. Я больше не сомневалась. Собрала свои вещи и в четверг сразу после ужина закрылась в своей спальне. Я знала, что меня никто не хватится. Дождавшись темноты, я вылезла в окно и сбежала.
Для нее на этом история, похоже, заканчивается, но я хочу продолжения.
– Что было дальше?
– Дальше? – она снова смотри на меня. – Я спряталась в его фургоне, сделать это было несложно. Они собирались и двери не запирали. У меня не было часов, поэтому я не знаю точно, сколько времени прошло, прежде чем я была обнаружена. Но, наверное, прошло не меньше десяти часов пути, а может быть, даже больше. Мне нужно было в туалет, а Рон, увидев меня, пришел в бешенство. Он набросился на меня, как животное. Пытался меня душить. Не думаю, чтобы он делал это осознанно, скорее от бессилия. Но мне было страшно. Очень страшно.
– Что ты ему сказала? – спрашиваю я, наблюдая, как Сарра водит своей рукой по шее.
– Сказала, что он обещал взять меня с собой. Сказала, что люблю его. А разве у меня был выбор?
– Он решил, что ты это я? – мне становится дурно.
– А почему это тебя так удивляет? – она снова смотрит мне в лицо.
Глава 7
Сарра
Я стараюсь не встречаться с ней взглядом. Это помогает мне окунуться в прошлое. Заново пережить тот страх, боль и ужас. Заново возненавидеть отца и понять, что все было не зря. Мне давно хотелось кому-то обо всем рассказать. И пусть Рон – это еще далеко не все, через что мне пришлось пройти, но встреча с ним определенно стала переломным моментом в моей жизни. Я больше не боюсь его, он не может меня ни задушить, ни обесчестить. Для меня его больше не существует. Для меня, но не для Саманты. Уверена, для нее он был особенным, иначе она бы не проделала такой путь столько лет спустя. Я ей не лгу. Она заслужила знать правду, какой бы грустной она ни была. Я смотрю на ее бледное лицо, и мне даже становится ее чуточку жаль. Она никогда не боялась ни рубить курам головы, ни забивать дубинкой пушистых кроликов. В детстве мне казалось, что нет ничего, что может смутить и причинить боль Саманте. Но правильно говорят, у всех свои болевые точки. Для нее такой точкой был Рон.
– Как дела у мамы? – спрашиваю я.
– Позвони, ну или черкни очередное письмецо в пару строк, может быть, в этот раз она его даже получит! – отвечает она, снова включая кофеварку.
В комнате становится шумно, и мне приходится дожидаться, пока машина сварит ей наконец кофе.