Глава 21
Сарра
Стою перед зеркалом в доме Элайзы. На мне толстый серый свитер, чистые джинсы. А я продолжаю чувствовать дрожь во всем теле. Это все нервы. Стоит мне закрыть глаза, как я снова вижу испуганное лицо Саманты. Она таращится на меня. Тянет ко мне свои руки.
Укус Саманты наливается кровью. Четкие следы ее зубов хорошо видны на шее. Синяка не избежать, но его я смогу замаскировать толстым слоем тонального крема. Несколько ловких движений, и кожа снова становится ровного цвета. Но для большего спокойствия я повязываю вокруг шеи шарф. После этого поднимаю свитер и проверяю повязку. Крови почти нет. Не думаю, чтобы рана была серьезной, но шрам всегда будет напоминать об этом дне. Еще одна говорящая зарубина на моем теле. Еще одна нерушимая связь с Самантой. Провожу по ней пальцем и улыбаюсь отражению. Боюсь себе в этом признаться, но с кем, если ни с самой собой, я могу быть честной. Я шла к этому дню всю свою жизнь. И теперь я свободна.
– Так кто же я? – спрашиваю я, глядя на свое отражение в зеркале.
Перед глазами проносится вся жизнь. С Роном я стала женщиной. Джим сделал из меня проститутку. Шон помог стать журналистом. А Дэвид сделал женой. Но все это роли, которые мне навязывали другие, и только сегодня я выбрала себе роль сама.
– Я убийца!
Часть IV
Глава 1
В комнате раздается звонок будильника. Он быстро его отключает. Он знает, как я плохо сплю по ночам. А я знаю, что без будильника он проспит все на свете. Чувствую на себе его встревоженный взгляд. Мне хочется открыть глаза и улыбнуться ему. Обвиться руками вокруг его шеи, вдохнуть запах его тела. Но так нельзя. Ему нужно на работу, а мне нужно попытаться уснуть. Подминаю подушку. Притворяюсь спящей.
Наверное, я хорошая актриса, потому как этот трюк работает уже не первый день. Он встает с кровати и на цыпочках выходит из комнаты. Плавно закрывает дверь, но я слышу щелчок замка. Я снова одна. Я открываю глаза.
Глава 2
Стоя перед зеркалом в доме Элайзы я на многое смотрю другими глазами. Иначе вижу себя и свой путь. Впервые осознаю главное – мое желание вернуться туда, откуда все началось, не было пустой бравадой. Меня, как никогда прежде, тянет домой. Я возвращаюсь на вокзал. Но в этот раз билет мой настоящий. Мне несложно смешаться с толпой, на станции много людей. Но меня не покидает чувство, что за мной следят. Я чувствую себя прокаженной. Я не такая, как все. Оборачиваюсь по сторонам. Меня не страшит возможность быть замеченной камерами или быть узнанной случайным прохожим. На мне кепка, которая скрывает верхнюю часть лица, а подбородок и губы я прячу под шарфом. И все же я нервничаю. Ноющая боль в боку напоминает о себе все чаще. Я снова вижу перед собой лицо Саманты. Ее широко открытые глаза, полные страха и бессилия перед неизбежным. Я была уверена, что избавилась от нее раз и навсегда. Но эти жуткие видения отзываются дрожью во всем теле. Гоню прочь мысли о ней. Она умерла, а мне нужно двигаться вперед.
К станции подходит поезд, и я захожу в вагон. Ищу свободное место. И только сев у окна, позволяю себе посмотреть по сторонам. Женщина, что сидит рядом со мной, читает что-то на экране своего смартфона. Компания молодых людей, что громче всех разговаривала на станции, и теперь продолжает галдеть, передавая из уха в ухо маленький наушник. Женщина с маленькой девочкой, что сидит через кресло, приветливо улыбается мне едва наши взгляды встречаются. Неужели мы знакомы. Но в следующий миг она уже увлеченно разговаривает о чем-то со своим ребенком, словно меня и не было. В этом вагоне есть и другие люди, но и они заняты своими делами. Облокачиваюсь на спинку и делаю глубокий выдох. На меня никто не смотрит. Я для них обычный пассажир, такой же, как все. И только я знаю, в чем наша разница. Большинство из них достигнут своей цели уже через час, но для меня Кливленд только первая остановка на пути домой.
***
Машина выезжает на дорогу US-231 S. На улице уже темно. Но я опускаю стекло и выглядываю в окно. Мои легкие жадно вдыхают родной воздух: влажный и горячий одновременно. Машин в это время немного. Сегодня День благодарения, а в этих краях чтят традиции.
Я закрываю глаза и впервые за последние сутки вижу не бледное лицо Саманты, а улыбку своей мамы. Вижу наш дом. Белоснежные перила и ставни. В доме тепло и пахнет свежей выпечкой. Мама давно накрыла стол. Приготовила индейку, клюквенный соус, картофельную запеканку. А на десерт яблочный пирог. Я слышу, как мама читает молитву. Благодарит бога за все, что у нее есть, а также за то, от чего он ее уберег. Вижу, как она смахивает слезу, с тоской окидывая взглядом богато накрытый стол и пустые стулья вокруг.
Открываю глаза и сверяюсь с циферблатом часов. От дома меня отделает не больше получаса.
Глава 3
Лежу в кровати боясь пошевелиться. Мне стоило немалых трудов найти удобную позу, чтобы спину не тянуло и тошнота не подступала к горлу. Веки у меня тяжелые. Я чувствую слабость во всем теле. Но все это тщетно. Мне не уснуть. Даже глаза закрывать не хочется. Я боюсь снова увидеть ее.
Она приснилась мне три недели назад, впервые за последние несколько месяцев тишины и покоя. Она тянула ко мне руки. Пыталась увлечь за собой на самое дно. Стоит мне вспомнить этот сон, как меня тут же прошибает холодный пот. В детстве я рассказывала маме о своих кошмарах. В такие минуты она гладила меня по голове, читала молитву, и чудовища отступали. Но то, что случилось с Самантой, не сон. Этого чудовища молитвами не усмирить.
Глава 4
Такси останавливается у родительского дома. Я узнаю наш почтовый ящик, и адрес, указанный на нем, верный. И все же дом выглядит совсем не так, как я помню. Краска на заборе облезла, и в стройном ряду реек появились широкие дыры. Ставни покосились, и фонари на крыльце не горят. Дом в серости и упадке, и только тусклый свет в гостиной, говорит мне о том, что он все еще жилой. Расплачиваюсь с таксистом и, подхватив сумку, выхожу из машины. С минуту стою не двигаясь. Провожу пальцем по забору. Озираюсь по сторонам, но на улице темно и тихо. В соседнем доме, что находится в ста футах от нашего, горит свет, и, кажется, я даже слышу мужские голоса. Как их звали? Кажется, там жили Фостеры, Бредли и Миранда. А еще у них была дочка и большой пес по кличке то ли Рокки, то ли Рорри. Интересно, они все еще там живут? Закусываю губу, поднимая голову к небу. С тех пор как сбежала, все вокруг стало другим. Да и я уже совсем другая. Глубокий вдох, и я делаю первый шаг к родительскому дому.
В ушах начинает шуметь, и я чувствую, как ком подступает к горлу. Все эти годы я не раз пыталась представить себе, какой будет эта встреча. Но моя фантазия была слишком далека от действительности. В моих грезах я возвращалась в родительский дом с высоко поднятой головой. Смеялась, глядя в изумленные лица сестры и отца. Тонула в объятиях матери, а потом долго и упоительно рассказывала ей на кухне о своей жизни в большом городе. Об успешной карьере журналиста и писателя. О любящем муже и счастье материнства.
Но сейчас, когда от двери меня отделяет всего один шаг, голова моя опущена. У меня нет сил ни смеяться, ни делиться впечатлениями о пройденном пути. Отца и сестры больше нет в живых. Враги повержены. В доме только мать. Но ждет ли она меня?
Поднимаю руку и трясущимся пальцем нажимаю на звонок. Тишина. Звоню еще раз.
– Чего трезвонишь? – ворчит мать, открывая дверь.
Наши глаза встречаются. И нет ни тени сомнения в том, что она знает, кто я. Нас с Самантой путали все. И только родители, казалось, могли различить нас даже с закрытыми глазами. Я Сарра, и я вернулась домой. У меня больше нет сил сдерживаться. Я падаю перед ней на колени, утыкаясь лицом в живот. Слезы душат меня, и я ору в голос, чувствуя, как ее теплые ладони нежно гладят меня по волосам.
***
Мама усаживает меня за стол. И мы молча сидим, глядя друг другу в глаза. Годы разлуки непреодолимой стеной стоят между нами. Она не знает, что сказать, а я не знаю, с чего начать. Неловкое молчание давит на меня, словно бетонная плита. Хочется встать, взбежать по лестнице наверх и, хлопнув дверью, плюхнуться на свою кровать. Это видение такое яркое, что я даже слышу, как скрипят пружины под тяжестью моего тела, чувствую, как пуховое одеяло ласкает кожу, а слезы обиды обжигают щеки.
Отвожу взгляд в сторону и с облегчением понимаю, что внутри дома за эти годы мало что изменилось. На полу все те же тонкие вязаные дорожки с колониальным рисунком. Старый диван с ворохом мягких подушек. Синие и голубые занавески на окнах. Раньше они мне казались модными и яркими, но сейчас в них не больше красоты, чем в старом холсте, что до сих пор висит над камином. Собака на лету хватает подстреленную дичь. Это картина была гордостью отца, мнившего себя великим охотником. Он ее любил, а я ненавидела. Всегда. Отца я тоже ненавидела. А еще Саманту.
– Почему ты не писала и не звонила? – нарушает гнетущую тишину мама. – Я все эти годы места себе не находила. Где ты была?
Ну вот началось.
Я предпочитаю начать свой рассказ с самого легкого. С того, как и почему в моей голове появилась идея сбежать. Мама внимательно слушает, словно я читаю ей сказку на ночь, а не делюсь своей историей. Ни единого вопроса, ни возражения. Только в тот момент, когда я рассказываю ей про Рона, она прикрывает рот ладошкой и тихонько читает молитву. Я опускаю подробности того, как он меня изнасиловал, но, думаю, ей это понятно и без слов. Про Джима я не говорю. Ту часть своей жизни я и сама предпочитаю забыть. Вычеркнуть из памяти.
– Так ты все эти годы колесила по стране с цирком? – спрашивает мама, когда я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями.