е сразу. Зато теперь с каждым днем совершенствуюсь в этом вопросе.
Гной стреляет прямо в зеркало, и из раны сочится кровь. Дело сделано. Капаю на ватный диск спирт. Кожу саднит, но я продолжаю прижигать, наслаждаясь этой болью.
Испытывать боль – это хорошо. Это правильно. Боль заставляет нас двигаться вперед и становиться сильнее. Я знаю это, как никто другой.
Глава 8
Двейн, так зовут нашего гостя, постоянно куда-то звонит, но лишь изредка эти попытки заканчиваются диалогом. Я не слышу, что он говорит, как ни стараюсь. Мама от меня не отходит ни на шаг. Она боится меня отпускать, но при этом сама ехать в Акрон и не думает. Я уважаю ее за эту принципиальность. В этом вся она. Хотя принципиальность была, пожалуй, единственной чертой, как ничто другое, объединяющей родителей. Уверена, будь отец жив, ради меня он бы и пальцем не пошевелил. Для него я была паршивой овцой. Ребенком с гнильцой. Может быть, и так. Сейчас я бы не стала плакать от этого сравнения. Но, в отличие от него и его любимицы Саманты, я все еще дышу. Так кто же выиграл?
Наверное, при других обстоятельствах я бы улыбнулась и даже рассмеялась. Но не сейчас. Меня все еще сковывает страх предстоящей дороги. В своих самых тяжелых думах я допускала тот факт, что мне, возможно, придется вернуться в Акрон. Однако я и подумать не могла, что в этой поездке у меня будет сопроводитель.
– Билетов на самолет нет, предлагаю ехать на машине, – возвращает меня в реальность Двейн. – Согласно навигатору, на дорогу уйдет чуть больше тринадцати часов. Ты когда будешь готова?
Впервые он обращается ко мне, не считая меня Самантой. Он знает, что говорит с Саррой, и он смотрит мне в глаза. По телу растекается приятное тепло. Я готова прямо сейчас вскочить с дивана и отправиться с ним хоть на край света. Но мы отправляемся в единственное место на земле, где быть мне никак нельзя. Особенно с ним. Меня снова бросает в холод. И я чувствую, как сухие пальцы мамы больно сжимают мою ладонь.
– Может быть, поедем на рассвете. Я только вернулась домой, – бормочу я.
Мама подносит мою ладонь к губам и нежно целует. Это трогательно и очень мило, но мне становится не по себе. Руку я не выдергиваю, но взгляд опускаю. Мне стыдно.
– Хорошо. Когда ты видела ее в последний раз? Вы же вместе были? – спрашивает Двейн, наконец усаживаясь на стул.
А он умен. Красив, страстен и не дурак. Редкое сочетание достоинств, которое, возможно, будет стоить мне свободы. Пытаюсь отогнать от себя эти мысли. Мне нужно сконцентрироваться на вопросах. И на той легенде, которую я продумывала всю дорогу домой.
– Когда мы виделись в последний раз? – переспрашиваю я, выгадывая время. У меня в кармане все еще лежит тот первый билет на поезд, датированный 26 ноября. – Кажется, во вторник. Да так и было. Я сказала, что больше не могу оставаться в том доме. Мы с ней не ругались, но я бы солгала, сказав, что мы хорошо ладили.
Я замечаю, как мама закатывает глаза. Она, как никто другой, знает, какой была наша сестринская дружба. Ее реакция не ускользает и от Двейна. Я не свожу с него глаз, но, кажется, его не удивляют ни мои слова, ни мамино поведение.
– Похоже, ты тоже хорошо был знаком с моей сестрой.
Двейн смотрит на меня раскосыми зелеными глазами не мигая. Он молчит, и я вынуждена продолжить.
– Я не знаю, в курсе вы или нет, но Саманта вышла замуж. Во всяком случае, когда я ее нашла, она была уже замужем за архитектором из Нью-Йорка Дэвидом Герра.
Двейн тяжело сглатывает, и я с трудом сдерживаю улыбку. Как же ты предсказуема, глупышка Саманта. Тебе так не терпелось всем и вся сообщить, что ты выбилась в люди. Вытянула лотерейный билет и стала миссис Герра. Ну что ж, дорогая, наслаждайся.
– Как я поняла, у них в браке было не все гладко. Они хотели ребенка, но с этим возникли какие-то сложности, – рассказываю я, закусывая губу. Мне нужно чувствовать боль, чтобы не выдать своей улыбки, чтобы скрыть свою необузданную радость. Мне нужно подготовиться к ужасающему откровению. – Несмотря на прошлые обиды и склоки, я была рада найти Саманту. Это был тяжелый период в жизни, мне буквально некуда было идти. А они согласились меня приютить. Конечно, инициатором была не Саманта, а Дэвид. Он очень привлекательный и умный мужчина. Он выставил все так, что мое проживание в их доме в Акроне будет выгодным не только для меня, но и для них. По его словам, лечение бесплодия давалось Саманте тяжело. Она была очень рассеянной, плюс из-за приема разных препаратов у нее даже случались провалы в памяти. В общем, во мне он видел не столько сестру жены, сколько ее сиделку. Во всяком случае, так мне казалось. Но мое неведение длилось недолго. В одну из ночей он пришел ко мне в спальню. Я сопротивлялась, как только могла. Кричала и звала на помощь, но разве в той глуши меня кто-то услышит? Дом стоит на отшибе, а вокруг только лес. Ну а Саманту, наверное, он накачал ее снотворным. Она мне не помогла. Ни в ту ночь, ни в последующие.
На мгновение мне кажется, что мама с Двейном даже перестают дышать. Они напряженно слушают каждое мое слово, пытаясь предугадать, в какую сторону пойдет история. Для Двейна враг очевиден. Уверена, когда я закончу свой рассказ, в случившемся он будет винить Дэвида и только его. Но вот мама… она слишком хорошо знает меня. Знает нас обеих.
***
Этой ночью уснуть у меня не получается. Тело ломит от усталости, но стоит мне закрыть глаза, как я вижу Саманту или слышу тяжелую поступь отца. У этого дома длинная история. Эти стены помнят все: ругань, слезы, боль и отчаяние. Радости здесь было мало. Всегда. И сейчас нам не до веселья. Мама не отходит от меня, хотя я вижу, как она измождена и подавлена. Ее съедает страх скорой разлуки, а меня необходимость возвращаться назад. Неужели я где-то просчиталась? Этот вопрос не выходит у меня из головы.
«Идеального убийства не существует», – заметил как-то Дэвид. Мы тогда смотрели очередной фильм катастрофу, в сюжете которого были искусно переплетены и грядущий апокалипсис, и жажда главного героя поквитаться с заклятым врагом, избежав наказания.
Дэвид сказал это без тайного умысла. Еще одна броская реплика, которой он хотел дать понять, как же мне повезло встретить его, такого успешного и умного. Но именно в тот вечер, сам того не ведая, он посеял в моей голове дивное зернышко. А существует ли идеальное убийство? Смогу ли я поквитаться с заклятым врагом и избежать наказания?
Резкий стук в дверь возвращает меня в родительскую гостиную. За окном еще темно, но мне хватает одного взгляда на часы, чтобы понять: время пришло. Я поднимаюсь с дивана и иду открывать дверь.
– Ты куда? – сонным голосом спрашивает меня мама.
– Уже пора. Двейн приехал за мной, – сообщаю я.
Мое предположение было верным. На пороге стоит коренастый мужчина в черной кожаной куртке. Влажные не то от геля, не то от воды волосы небрежно взлохмачены. Лицо гладко выбрито, о чем свидетельствует и свежий порез над губой. Он делает затяжку и тут же выдыхает клубы табачного дыма. Судя по аромату, он курит что-то крепкое.
– Ты готова? – спрашивает он, не тратя время на приветствие.
– Да, только сумку возьму, – отвечаю я и тут же попадаю в мамины объятия.
Она рыдает в голос. Трется об меня своей влажной от слез щекой и что-то пытается мне шепотом сказать на ухо. Я напрягаю слух, но речь ее остается бессвязной.
– Мама, со мной все будет хорошо, – уверяю я, и только после этого она ослабляет захват. Целует меня в щеки и лоб.
– Я буду молиться. Не переставая, буду молиться за тебя, Сарра! – говорит она, и я ей верю.
Двейн водит старый зеленый «додж». И стоит мне опуститься на его пассажирское сиденье рядом с водителем, как веки мои начинают тяжелеть, а в тело приходит желанный покой. До меня долетает обрывок какой-то фразы. Двейн то ли говорит мне что-то про Саманту, то ли, наоборот, что-то спрашивает о ней у меня. Делаю вид, что не слышу. Сейчас я предпочитаю поспать.
Глава 9
Сбрасываю ночую рубашку прямо на пол и тут же залезаю в ванну. Холодная струя воды резко бьет прямо в грудь. Тысячи ледяных иголок вонзаются в мою кожу. Взгляд становится ясным. Я делаю шаг назад, намыливая губку. Ночью было душно, я сильно вспотела. Мочалка тонет в пышной ароматной пене. Я начинаю водить ею по коже. Сначала шея и грудь, потом руки и живот. Ниже я не двигаюсь. Мне тяжело нагибаться. Но на самом деле я боюсь поскользнуться и упасть. Стоит мне об этом подумать, как я вспоминаю Саманту. То, что я с ней сделала. Она, наверное, мечтала бы о таком бумеранге: я тону в собственной ванне. Ну уж нет.
Делаю аккуратный шажок вперед и, закрывая глаза, позволяю воде смыть с меня мыло, пот и усталость.
Я верю в закон бумеранга. Но в нашем случае он сработал иначе.
Глава 10
Притворяясь спящей, я отчаянно пытаюсь придумать, как минимизировать свои риски. Как усмирить пыл моего незваного сопроводителя, жаждущего собрать все пазлы воедино. Картинка в его голове никак не складывается, и он заметно нервничает. Стоит ли говорить о том, как это все нервирует меня? Мысли путаются. Мне страшно. Но я так и не могу ничего придумать. Сегодня, возможно, впервые в жизни мое богатое воображение дало сбой. А теперь уже слишком поздно, мы на финишной прямой, до Акрона остается всего 30 миль. Открываю глаза. Смотрю в окно. На улице темно, но света фонарей достаточно, чтобы начать узнавать местный ландшафт: зеленые парки, сейчас надежно укутанные снегом, каменные дома, классические родовые поместья с десятками акров земли. Но стоит нам свернуть на другую дорогу, как здесь уже плотным рядком жмутся друг к другу маленькие двухэтажные домики. Они все разные, но смотрятся как единое целое.
Два дня назад, поднимаясь в салон автобуса, я была уверена, что больше уже никогда не увижу этих мест. Но вот я снова тут. Осознание этого тяжелым камнем лежит у меня на душе. Я боюсь встречаться с Дэвидом. Боюсь смотреть ему в глаза. Но больше всего я боюсь непрошеных вопросов.