Мирослава молча ждала, что он скажет дальше.
– У меня есть телефончик её закадычной подружки. Девчонку зовут Риммой.
– Вы с ней знакомы?
– Шапочно. Она распространяет какую-то косметику. Как-то мы столкнулись с ней в кафе, и она всучила мне свою визитку. А потом Ира сказала, что они со школы дружат.
– И вы сохранили визитку?
– А как же? Мало ли… Видите, пригодилась. – Он протянул ей глянцевую картонку.
На визитке были замысловатый вензель, окаймляющий фиалку, надпись «Римма Малиновская» и номер телефона. Мирослава сунула её в карман.
– Спасибо, Анатолий Сергеевич. Вы мне помогли.
– Не за что. Может, и вы мне когда-нибудь поможете.
– Я вижу, вы человек предусмотрительный, – улыбнулась Мирослава.
– Если бы я таким не был, то не сидел бы в этом кресле и не разговаривал с вами.
Мирослава кивнула и распрощалась с ресторатором.
При более тщательно рассмотрении визитки Мирослава с удивлением рассмотрела на обратной стороне адрес, написанный карандашом. Он почти стёрся, но прочитать название улицы, номер дома и квартиры было можно. Детектив села за руль автомобиля и почувствовала, что голодна. «Ну не парадокс ли, выходя из ресторана, хотеть есть», – усмехнулась она про себя.
Несмотря на то что уже был восьмой час вечера, на улице было светло, как днём. Дымились массивные свечи цветущих каштанов, даже в городе пахло сиренью и черёмухой.
– Как хорошо, – вздохнула Мирослава.
Спустя сорок минут она подъезжала к коттеджному посёлку, здесь воздух стал чище и был насыщен весенними ароматами. Где-то совсем рядом пел соловей, чуть дальше надрывались в пруду лягушки.
Домой Волгина прибыла в самом романтическом настроении, во дворе она увидела машину Наполеонова и удивилась, что сегодня он приехал рано. Сам Шура сидел на крыльце, увидев Мирославу, он сразу пошёл ей навстречу.
– Где ты пропадала?
– К Епифанову ездила.
– Удачно?
– Даже не знаю, Шур, я переоденусь и всё расскажу.
– Ладно, пойду скажу Морису, что можно начинать варить.
– А что, ужин не готов?
– Сегодня ужин козлиный…
– В смысле?! – удивилась детектив.
– Зелёный борщ из щавеля и крапивы. Миндаугас утверждает, что это страшно полезно.
– Ой! А чего же он не позвонил, чтобы я хлеб ржаной купила.
– Не волнуйся, когда я ему позвонил, он мне велел и хлеб, и сметану купить.
– Ты купил?
– Обижаешь, подруга, – укоризненно проговорил Наполеонов.
– Извини, Шурочка.
– А к чаю пирог с курагой.
– Здорово.
– Лучше бы что-то мясное, – вздохнул Шура, – а так я голодный буду.
– Не волнуйся, там жаркое от вчерашнего ужина осталось.
– Много? – оживился Наполеонов.
– Тебе и Дону хватит.
– А вам с Морисом? – забеспокоился Шура.
– Я не буду, Морис, думаю, тоже.
Через полчаса все дружно хлебали зелёные щи. А Дон лакомился сметаной. Наполеонов, съев тарелку, тут же попросил добавки.
– Ты же не хотел козлиной еды, – усмехнулась Мирослава.
– Я же не знал, что Морис так вкусно варит траву.
Миндаугас с невозмутимым видом налил Наполеонову вторую тарелку, щедрой рукой добавил сметаны и нарезал ещё ржаного хлеба.
– Как хорошо! – сказал Шура, принимаясь за пирог с курагой.
И тут зазвонил городской телефон. Морис снял трубку:
– Алло. Здравствуйте.
– Да, она дома, – проговорил он через несколько секунд: – Мирослава, это тебя тётя Виктория.
Волгина подошла к трубке и, заулыбавшись, спросила:
– Тётя, а мальчикам можно послушать?
Вероятно, получив согласие тёти, она нажала на громкую связь. И в комнате зазвучал приятный низкий голос:
– Слава, представляешь, я тут на рынок ходила.
– С дядей?
– Нет, одна. Не перебивай!
– Хорошо.
– Значит, обошла я всю оптовку, купила всё, что хотела, иду в направлении выхода и вдруг вижу, около прилавка сидит крыса – крупная, размером больше моей ладони. Я подошла, чтобы поближе её рассмотреть, потому что настоящих крыс так близко никогда не видела. Только декоративных и по ТВ. А эта тоже симпатичная оказалась. Шёрстка у неё серая с рыжеватым отливом. Она сидела и умывалась. Нисколько меня не испугалась. Я спрашиваю продавщицу:
– Она у вас что, ручная?
– Кто?!
– Крыса.
– Какая крыса?!
– Ну, которая около вас сидит.
А эта тётка оказалась очень странной! Неуравновешенной! Она как заорёт! И запрыгнула на прилавок! Я от неё такой прыти просто не ожидала. Прилавок-то высокий. А в тётке не меньше ста десяти кило. Вот она орёт, руками машет и прыгает на прилавке. Я прямо испугалась! И крыса тоже. И убежала. Бедняжка!
Потом тётка стала кричать, – снимите меня отсюда!
Пришли три здоровенных охранника и еле-еле её втроём стащили. Мне бы ни в жизнь на этот прилавок даже с табуретки не забраться, а она с асфальта запрыгнула.
На кухне тем временем стоял хохот. Наполеонов даже пирог перестал есть.
– Ой, я не могу, – услышала Виктория на другом конце провода его причитания.
– Шура плачет? – спросила она.
– Ага, рыдает, – подтвердила Мирослава.
– А Морис?
– Хохочет.
– Вот, вам смешно, – сказала тётка абсолютно серьёзно, – а каково было крысе?!
– Я думала, ты продавщице сочувствуешь.
– Ей тоже, – согласилась Виктория, – пока!
Мирослава ничего не успела ответить, как тётка уже повесила трубку.
– Она чего звонила-то? – спросил Шура, вытирая слёзы.
– Тебя повеселить.
– Надо признать, что ей это удалось.
Они закончили ужин и, прибрав на кухне, расположились на траве в саду.
– Ты нам собираешься рассказывать о Епифанове? – спросил Шура, подтаскивая поближе к себе растянувшегося посередине Дона.
– Собираюсь, – и Мирослава подробно рассказала о своей встрече с ресторатором.
Шура повертел в руках визитку Ирининой подруги.
– С ней ты тоже собираешься встречаться? – спросил он.
– Собираюсь.
– Поедешь по этому адресу? – он постучал по визитке.
– Нет, сначала позвоню и представлюсь барышней, озабоченной своей красотой. Ты заметил, что она косметику распространяет?
– Заметил…
Шура отпустил вырывающегося из его объятий Дона и проговорил:
– У меня тоже, кстати, новости есть.
– Какие?! – в один голос спросили Мирослава и Морис.
– Оказывается, у Четверткова было ДТП с летальным исходом.
– Шура! Не тяни!
– Один гражданин ехал в большом подпитии на немалой скорости. Не справившись с управлением, врезался в автомобиль Четверткова – и всё!
– Что всё?
– Короче, кранты.
– Не вижу тут особой вины Четверткова.
– Вот, суд тоже не увидел…
– И что?
– Дочь этого водителя не согласилась с решением суда, грозила Четверткову всеми карами небесными.
– И что ты предпринял?
– Завтра ею займутся оперативники, пока же нельзя сказать, насколько перспективна эта версия.
– А что-нибудь об этой дочери известно?
– Известно, жила с отцом и маленьким ребёнком.
– Разведена?
– Скорее всего, не выходила замуж.
– Понятно. А кто отец ребёнка?
– Понятия не имею.
– Надеюсь, поделишься потом информацией?
– Куда я от тебя денусь, – притворно ворчливо отозвался Шура и попытался снова дотянуться до Дона.
Но кот проворно отскочил в сторону и улёгся возле кустов, набравших бутоны ирисов.
– Ну, погоди, – сказал ему Наполеонов, – будешь ещё тереться возле меня.
Дон на его угрозы и ухом не повёл. Тем временем на небе светились и перетекали друг в друга невообразимые оттенки розового, ярко-пурпурового, золотисто-оранжевого, всё это переливалось и нежно мерцало, то ослепительно, то приглушённо… И как-то незаметно наступили прозрачно-лиловые сумерки.
Всем троим хотелось всю короткую ночь просидеть в саду, но утром каждого из них ждали неотложные дела, поэтому пришлось перебраться в дом и разбрестись по своим спальням.
И лишь Дон беззаботно бродил по траве, прислушиваясь к ночным звукам и шорохам. Увидев большую жабу, он прижал уши и тихо заурчал. Бедная жаба попыталась слиться с землёй. К счастью, кот не стал её ловить, только обошёл вокруг и потрогал лапой, а когда жаба сиганула в сторону, прищурил светящиеся расплавленным янтарём глаза и мяукнул, как бы говоря, хотел с ней познакомиться, а она ускакала, невежливая особа. Впрочем, не очень-то и хотелось.
Пробравшись сквозь кусты жасмина, ещё не набравшего цвет, кот прошёл по тропинке, вернулся к дому и открыл лапой незапертую дверь. Через несколько минут он уже забрался на кровать хозяйки и, уткнувшись носом в её ухо, тихонечко заурчал. Мирослава, не выбираясь из объятий Морфея, машинально погладила кота и перевернулась на другой бок.
Глава 9
Оперуполномоченный капитан Ринат Ахметов относился к тем счастливым людям, которые любят свою работу, несмотря на то что она «и опасна, и трудна», и плюс к тому связана с трагедиями и страданиями многих людей. Переживания же и стрессы самих оперов никто не считал.
Почему Ринат стал опером? Наверное, потому что в юности ему страстно хотелось, чтобы мир стал светлее и добрее. Придя в полицию после института, он первое время находился в шоковом состоянии на грани крушения своей юношеской мечты. Но потом осознал, что сделал правильный выбор. Да, жизнь не радуга и в полиции больше приходится сталкиваться с чёрным и серым. Но кто-то же должен очищать и защищать мир.
Начальник убойного отдела Василиса Никитична Воеводина говорит, что настоящий полицейский это всегда Воин Света. А от серых теней, случайно попавших в полицию, нужно безжалостно избавляться. И Ринат был согласен с Васей (как они зовут её за глаза) и благодарен судьбе, что именно она возглавляет отдел.
Сегодня ему предстояло встретиться с Маргошиной Фаиной Геннадьевной, чей отец разбился два года назад, врезавшись в машину Четверткова. Ринат съел завтрак, приготовленный с вечера супругой, выпил чашку крепкого чая. Поцеловал проснувшуюся жену Гузель и спящую дочку Айгуль, маленькую Гулю.