– И у вас есть предположения, кто это мог сделать?
– А вы барышня, телевизор смотрите? – спросил старик.
– Можно сказать, что нет, – призналась Мирослава.
– А газеты местные читаете?
– Редко.
– Вот и отстали от реалий жизни, – саркастически усмехнулся дед.
– В каком смысле? – удивилась Мирослава.
– Вот скажите мне, барышня, какие сейчас ценности у молодёжи?
– У всех разные.
– А у большинства? – Геннадий Сергеевич хитро прищурил глаз.
– Учёба, работа, любовь.
– Эка, барышня, вы хватили! Я же говорю, отстали вы от жизни. Сейчас главное не любовь, а трах.
– Что-что? – Мирослава подумала, что ослышалась.
– Ну, чтобы вам было понятней, секс. Потом тряпки и жратва, короче, потребительство.
– А какое отношение всё это имеет к открытому шпилькой чердаку?
– Экая недогадливая, право слово! – Старик даже поморщился от досады. – Прямое отношение имеет! Сейчас молодёжь секс воплощает в жизнь с младых ногтей, как мы когда-то заветы коммунистической партии. Но мы этим занимались днём на виду у всех, а им для траха нужно место уединённое. Дома мамка, папка или ещё кто. А чердак самое то, что нужно. Открыл девахиной шпилькой и сексуйся в любое время суток.
– Спасибо, дедушка, просветили, – невольно улыбнулась Мирослава.
– Не жалко, пользуйтесь, барышня, моей информацией. Но я, пожалуй, пойду и куплю новый замок на свою скудную пенсию и закрою на чердаке начальника ЖЭКа. Одного. Пусть посидит, может, чего надумает.
– Не стоит, – улыбнулась Мирослава, – к ответственности привлекут.
– Ничего, не запугают. Мне, барышня, 90 лет, я на своём веку и пороха нанюхался, и много чего повидал.
– Снимаю шляпу, – сказала Мирослава, – но вопрос с чердаком советую решить более мирным способом.
Волгина быстро сбежала вниз по лестнице, усмехаясь про себя: «Надо же, какой продвинутый дед». Но идею со шпилькой отложила в памяти про запас. «Теперь, пожалуй, нужно съездить в фирму, где работал Четвертков, и поговорить с его шефом».
Глава 11
За окном чирикали птички, светило солнышко, настроение у Наполеонова было превосходное. Неожиданно к нему в кабинет заглянула секретарша Элла Русакова.
– Александр Романович, – спросила она серьёзно, – вы не помните, в этом году ольха раньше листиками покрылась или берёза?
– Что?! – изумился Шура.
– Ну, деревья такие…
– Элла, вы что, на работу нетрезвая приходите?
– Почему сразу нетрезвая, – обиделась девушка, – может, я на лето гардероб хочу обновить!
– И что, вы свои юбки и сарафаны из листьев собираетесь шить или из коры? – спросил насмешливо следователь.
– Ничего не из листьев и не из коры. Какой вы тёмный!
– Просветите.
– Ну, просто есть такая народная примета – если берёза перед ольхой лист распустила, то жди сухого лета, а если ольха перед берёзой, то всё лето будет мокрое. Вот!
– Ну и при чём тут ваш гардероб?!
Элла закатила глаза.
– Что можно взять с мужчины?! Мышление, мягко говоря, просто убогое! Ведь если лето будет дождливое, то нужна одна одежда, а если сухое и жаркое, то совсем другая!
– Я как-то об этом не подумал…
– А надо думать.
– Вот и следили бы за своими листьями вовремя, – ухмыльнулся Наполеонов.
– Так вы помните или нет?! – Элла топнула ногой.
– Понятия не имею. – Шура не стал сдерживаться и захохотал.
Элла бросила на него уничтожающий взгляд, сделала «кругом» и, бросив на ходу:
– Узнаю у Фёдора Поликарповича, – выскочила из кабинета.
– Вот и надо было с опроса начальства начинать, – бросил ей вслед Наполеонов.
Следователь посидел минуту в задумчивости, потом набрал номер сотового Мирославы.
И, о чудо, она отозвалась:
– Да, Шурочка.
– В этом году листья распустила первой берёза или ольха? – спросил он, стараясь не заржать в трубку.
– Шура, ты здоров? – вместо ответа поинтересовалась Мирослава.
– Я-то здоров. А ты подумала о своём гардеробе на лето? – Наполеонов продолжал испытывать терпение подруги.
– Шура, выпей валерьянки, – сказала она и отключилась.
– Что я, кот, валерьянку лакать, – пробормотал Шура.
В это время в кабинет постучали.
– Да.
Дверь распахнулась, и на пороге нарисовался широкоплечий шатен лет тридцати.
– Меня вызывали к следователю, – сказал он, переступая с ноги на ногу.
«Прямо как жеребец стреноженный», – вздохнул про себя Наполеонов, а вслух спросил:
– Сыромятин Георгий Константинович?
– Он самый, – буркнул шатен.
– Проходите, садитесь.
– Будьте как дома, – усмехнулся Сыромятин.
– Вот-вот, – одобрил Шура, – но лучше всё-таки не забывайте, что в гостях.
– Забудешь тут вас, блин. И зачем звали?
– Зовёт тёща на блины. А следователь вызывает.
– Чего вам надо-то от меня? Я никаких законов не нарушал.
– Знакомы ли вы с Прокофием Афанасьевичем Геликановым?
– Знакомы. Глаза бы мои его не видели!
– Что так?
– Ничего.
– Значит, как я понимаю, вы с Геликановым находитесь в ссоре?
– Ни в чём я с ним не нахожусь! – рявкнул, поднимаясь, Сыромятин. – Прокошка жалобу на меня накатал?!
– Вы сядьте, Георгий Константинович. Прокофий Афанасьевич на вас не жаловался.
– Так тогда какого хрена! В смысле, – проговорил он, опускаясь и сбавляя тон, – зачем меня вызвали?
– В квартире Геликанова обнаружен труп.
– Чего?! – Сыромятин уронил челюсть.
– Убитый человек, вот, может быть, он вам знаком? – Следователь положил перед посетителем фотографии убитого Четверткова.
– В первый раз вижу, – сказал Сыромятин, отодвигая фотографии.
– А вы внимательно вглядитесь, – попросил следователь вкрадчивым голосом.
– Я маразмом не страдаю, на память не жалуюсь.
– Ну, что ж, – проговорил Наполеонов, убирая со стола фотографии.
– Кто это? – спросил Сыромятин.
– Где?
– На фотографиях?
– А, – делано легко отозвался следователь, – бывший парень невесты Геликанова.
– Я одного не могу взять в толк, гражданин начальник, – сказал пришедший в себя Сыромятин, – Прокошка кого-то пришил, а вызывают меня?
– Вы же поссорились, большой куш не поделили.
– Что с того?!
– Обещали убить Геликанова.
– Мало ли что в горячке не скажешь! Но он же жив!
– Жив, – согласился следователь.
– Так я интересуюсь знать, при чём тут я?
– Предположим, что вы решили отомстить более удачливому конкуренту таким вот изощрённым способом.
– Бред сивой кобылы! – рявкнул Сыромятин, снова вскакивая со стула. – Вы мне дело не шейте!
– Не забывайте, что вы разговариваете с полицейским, а не со своими дружками в подворотне.
Сыромятин вытер пот со лба и сел на стул.
– Нечестную игру вы ведёте, господин следователь, – проговорил он.
– Ни в какие игры я с вами не играю. Моя задача выяснить истину.
– Ладно, если так. Тогда сами подумайте, если бы я решил избавиться от Геликанова, то нанял бы киллера, и всё! Во всяком случае, не стал бы заманивать в его квартиру бывшего любовника его невесты.
– Резонно. Но ведь киллер – это не слишком надёжно…
– В смысле? – искренне удивился Сыромятин.
– Слухи могут пойти…
– Бросьте, не смешите меня, – махнул рукой мужчина.
– Не до смеха мне, Георгий Константинович. Мне бы убийцу сыскать.
– А почему вы не думаете, что его Прокофий и убил?
– Концы с концами не сходятся.
– Ну, так ведь на поверхности всё лежит!
– Вот поэтому и не верю в вину Геликанова, что на поверхности лежит. Точно кто на блюдечке с голубой каёмочкой нам его преподносит.
– Вам видней, конечно, но клянусь, – Сыромятин приложил широченную ладонь к груди, – я ни сном ни духом.
– Ладно, можете пока быть свободны.
Наполеонов и сам не верил, что Сыромятин может быть причастен к этому делу, поэтому так легко отпустил его.
Глава 12
Мирослава без особого труда отыскала фирму, в которой до недавнего времени трудился Четвертков Людовик Сергеевич. Располагалась она в старинном доме с лепниной и занимала весь второй этаж из четырёх имеющихся. В приёмной руководителя и владельца фирмы Роберта Васильевича Дубовского сидела не юная длинноногая и большегрудая красавица, а дама солидного возраста в строгом синем костюме и с тщательно, волосок к волоску, уложенной причёской.
Мирославе она напоминала не секретаря, а классную даму дореволюционной гимназии. И на эту даму удостоверение частного детектива не произвело никакого впечатления, она заявила, что Роберт Васильевич занят и никого не принимает.
– Ну, что ж, тогда господину Дубовскому придётся прогуляться до отделения полиции, там он и побеседует с оперативниками, а потом со следователем.
– Вы, собственно, по какому делу?! – возмутилась дама.
– По делу Четверткова Людовика Сергеевича.
– Но он убит.
– А вы думаете, что я пришла бы в вашу фирму, если бы он здравствовал? – усмехнулась Мирослава.
– Но этим делом занимается полиция!
– Естественно.
– А при чём здесь вы?!
– С нашим агентством заключил договор брат подозреваемого, и я веду расследование с ведома полиции. Впрочем, вы можете поговорить со следователем.
Мирослава набрала номер телефона Шуры и, когда он отозвался, проговорила:
– Александр Романович, добрый день, говорит Мирослава Игоревна Волгина.
– И чего так официально-то? Ты где?
– Я звоню вам из фирмы, где работал Четвертков, пытаюсь поговорить с руководителем, но… – Мирославе хотелось произнести: – «Тут цербер лёг на амбразуру», однако сказала она другое: – Секретарь господина Дубовского препятствует нашему общению.
– Ну и ну, – проговорил Шура, – дай-ка трубочку этой девице.
– Она не девица, – сорвалось с языка детектива невольно.
Дама столь мгновенно залилась пунцовой краской, что Мирослава остолбенела. «Неужто девица?!» – пронеслось у неё в голове.