Звонок, напоминающий перезвон колокольчиков, известил о том, что пожаловали гости. Морис глянул в камеру, увидел автомобиль Шуры и его рыжеватую голову, высунувшуюся из окна, нажал на кнопку, ворота разъехались, и белая «Лада Калина» въехала во двор. Мирослава оставила книгу и устремилась навстречу Наполеонову.
– Устал? – спросила она. – Есть хочешь?
– Как собака.
Через полчаса Шура с аппетитом ел куриный суп и одним глазом поглядывал на тарелку с рыбой и салатом, а другим на ватрушки с малиновым вареньем.
Хозяева, которые поужинали ранее, не торопились приставать к нему с расспросами, молча тянули мятный чай. И лишь когда Шура сказал «спасибо» и перебрался на диван, Мирослава попросила:
– Рассказывай.
– Рассказывать, собственно, нечего. Замотался, а толку с гулькин нос.
– Ты узнал, какими духами пользуется Оксана?
– Да, у неё духи «Золото скифов».
– Ну, что ж, мы ведь с самого начала не думали, что это Арефьева наведывалась в квартиру Четверткова…
– Как ты думаешь, зачем вообще эта особа приходила туда? И если она открывала квартиру ключами, то, выходит, знала, что хозяина дома нет.
Мирослава кивнула:
– Да, она знала, а приходила, скорее всего, затем, чтобы оставить фотографии и с их помощью пустить следствие по ложному пути.
– Надеялась, что, увидев фотографии, мы уверуем в виновность Геликанова.
– Я думаю, да. Ты пробил номер автомобиля?
– Да. Его владелец некто Липатов Андрей Маркович, 1974 года рождения. Вот адрес. – Он положил на стол вдвое сложенный листочек.
– Спасибо, завтра нанесу ему визит.
– Думаешь, он приятель этой девицы?
– Скорее всего, нет. Вряд ли, зная об убийстве Четверткова, она решилась бы подъезжать к его дому на автомобиле знакомого.
– Могла проколоться…
– Могла, но мне в это не верится. Завтра узнаю.
В открытое окно влетал приятный ветерок и вместе со струёй прохлады вносил тонкий аромат нарциссов.
– Хорошо у вас здесь, ребята, – Шура зевнул, прикрывшись ладонью, – только я сейчас усну.
– Тогда иди к себе, – сказала Мирослава.
И Наполеонов отправился в комнату, которая в этом доме называлась Шуриной. А Волгина с Миндаугасом убрали со стола и вышли прогуляться в сад. В полночном небе мерцали звёзды, а само оно, умытое лунным светом, казалось сияющим. Детективы ни слова не сказали о деле, которое их занимало. Просто шли и наслаждались весенней ночью, любовались звёздами и луной.
– Помнишь, у Щипачёва, – сказала тихо Мирослава, – поэты и влюблённые и шепчут и лепечут о луне. И даже океаны бросаются ей навстречу, чтобы потом отойти с сожалением назад.
– Да, помню, – кивнул Морис. – Поэт радуется, что океанам повезло и им никак не достать до луны, иначе бы даже они хлебнули беды с переменчивой небесной красавицей. Ведь никому не известно, какова же она, обратная сторона луны, – Миндаугас внимательно посмотрел на Волгину: – Но вы-то думаете не о луне.
Она тихо вздохнула:
– Да, ты прав. Я думаю о переменчивости жизни, то, к чему стремились люди после семнадцатого года прошлого века, во что страстно верили и чему отдавали свои жизни, обесценилось и стало никому не нужным. Грустно…
Он посмотрел в её сторону, его голубые глаза ослепительно сверкнули, вобрав в себя ночной свет.
– Надеюсь, вы не хотели бы жить ни в начале, ни в середине прошлого века?
– Не хотела бы, – согласилась она, – но всё равно грустно. Получается, как у Чебурашки: «Мы строили, строили и наконец построили».
Он невольно рассмеялся, а потом серьёзно произнёс:
– Я рад, что со строительством коммунизма у наших предков ничего не получилось.
– Ну да, с этим я согласна. Однако теперь у тебя своя страна, а у меня своя…
– Зато у нас одна планета, – проговорил он тихо, – и я уверен, что скоро границы станут не важны…
– Не уверена в этом, – отозвалась она так же тихо, – но, слава богу, нет границ для стихов.
– Да, и общечеловеческие ценности важны в любые времена и для всех. Те же стихи о луне, написанные человеком, искренне верившим в торжество коммунизма, понятны и близки нам, развращённым благами цивилизации, – усмехнулся он и осторожно дотронулся до её руки.
Она кивнула. Был уже второй час ночи, когда они поднялись на крыльцо и собирались открыть дверь, как вдруг она сама распахнулась и на них налетел Наполеонов.
– Где вы ходите? – закричал он. – По ночам люди спать должны.
– Мы гуляли, Шур, а ты чего не спишь? – удивилась Мирослава.
– Я уезжаю!
– Куда? Зачем?
– Царькова звонила. Там опять бог знает что творится, голос у неё дрожит, кто-то ей угрожает.
– Я поеду с тобой, – быстро сказал Морис.
– Да, так будет лучше, – согласилась Мирослава и, обернувшись к Миндаугасу, сказала: – Позвонишь мне, как всё разъяснится.
– Хорошо. – Морис устремился вслед за Наполеоновым и вывел из гаража «БМВ».
Глава 15
Настя долго не могла заснуть, она ворочалась с боку на бок. Ей казалось, что луна не просто заглядывает в окно, а буквально сидит на подоконнике, свесив в комнату тонкие ножки своих лучей. Девушка встала и плотно задернула штору. Но в сумраке ей стало почему-то ещё неспокойнее, она снова поднялась с постели, нащупала босыми ногами те самые розовые тапочки с кроличьими ушами, что купил ей Наполеонов, сунула ноги в их мягкую глубину и пошла на кухню. Налила в стакан минеральной воды и стала пить.
Подошла к окну, посмотрела на улицу. Там не было ни души. От уличного фонаря разбегались тени. Настя вздохнула и подумала, спит ли Оксана или тоже ворочается и смотрит в окно.
На душе стало совсем тревожно. Она настороженно прислушивалась к тишине. Было слышно, как за окном тихо шуршат ветками деревья, а в квартире часы отсчитывают бисеринки секунд.
«Хоть бы скорее утро», – подумала девушка. Может быть, ей действительно нужно было ночевать у себя, какой смысл оставаться в пустой квартире Оксаны… И вдруг тишину буквально разорвал телефонный звонок. От неожиданности Настя подпрыгнула на месте, ее рука со стаканом дёрнулась, и часть не выпитой воды выплеснулась на пол. «Кто это может быть?» – забилась в мозгу тревожная мысль. Сердце сжалось, по спине побежали мурашки. Настя почувствовала, что буквально холодеет от страха.
– Нет, я не буду брать трубку, – увещевала она себя вслух, чувствуя, как страх нарастает и превращается в животный ужас. Помимо своей воли она на негнущихся ногах дошла до телефона и сняла трубку.
На другом конце провода в неё кто-то тяжело дышал. Наконец прозвучал хриплый голос:
– Чего молчишь, мышь румяная?
– Какая мышь? – невольно спросила Настя.
– Румяная, видел я твои щёки. Свёклой мажешь, что ли? – хмыкнул звонивший.
Настя сообразила, что он принимает её за Оксану. Значит, не знает, что Оксана в больнице. Но как же так?
– Вы меня сбили, – тихо сказала она.
– Ну, так что ж, встала, отряхнулась и дальше пошла.
– Больно ведь…
– Не велика барыня.
– Вы могли меня убить! – вырвалось у неё громче.
– Ишь, голос прорезался, – продолжал издеваться незнакомец, – если бы хотел, убил бы.
– Зачем вы мне звоните?
– Поговорить хочу. Ведь наша беседа не закончена.
– Чего вам от меня надо?!
– Придёшь на то же место и узнаешь.
– Не приду.
– Тебе же будет хуже.
Настя молчала.
– А твоему женишку пожизненное дадут за убийство Людовика.
– Он не убивал его!
– Убивал, у меня доказательства есть, – злорадно проговорили в трубке.
– Чего вы хотите?!
– Денег, вестимо, – усмехнулись на том конце провода.
– Тогда вот что, – неожиданно для себя проговорила Настя, – приходите ко мне домой, вы ведь знаете, где я живу.
– А как же! Я всё про тебя знаю.
– Позвоните – два коротких звонка и один длинный, чтобы я знала, что это вы.
– А деньги у тебя дома?
– А сколько вам надо?
– Двести тысяч.
– Хорошо. Когда вы приедете?
– Часа через два, я сейчас у дружбана, но за два часа доберусь. Жди меня, Маруся. – Он повесил трубку.
С минуту Настя тупо смотрела на телефон, а потом набрала номер следователя. Он долго не откликался, а затем в трубке раздался его недовольный сонный голос.
– Это я, Настя.
– Ну.
Она заговорила быстро, боясь, что он отключится:
– Мне звонили! Только сейчас. Тот самый тип. Он хочет денег и скоро приедет ко мне, позвонит три раза, два коротких, один длинный. Денег у меня нет. И, если вы не приедете, он убьёт меня! – Она зарыдала в трубку.
– Когда он приедет? – рявкнул Наполеонов.
– Через два часа.
– Так, дверь никому, кроме меня, не открывать. Закрыться на все замки и сидеть тихо, как мышь.
– Он сказал, что мышь румяная, – пискнула девушка.
– Какая?!
– Румяная…
– Так, больше ничего не пей. Я выезжаю.
Настя вслушалась в короткие гудки, ей казалось, что они раздаются внутри её, потом выронила трубку. Наконец на ощупь нашла её и положила на место.
– О, боже мой! – воскликнула она и заметалась по квартире. Потом бессильно упала на один из стульев. Обхватила голову руками и стала раскачиваться из стороны в сторону. Качалась всё сильнее и сильнее до тех пор, пока не упала со стула, больно ушибла локоть. Подняла голову и увидела всё ту же полную луну.
«Нужно закрыть окна», – подумала она и бросилась их закрывать. Потом не шевелясь сидела на табуретке в прихожей. Ей казалось, что время тянется как резина и нет ему конца и края.
Тем временем на другой стороне улицы остановились две машины – белая «Лада Калина» и чёрный «БМВ». Из автомобилей выскочили двое мужчин и побежали во двор.
Когда Оксана услышала звонок в дверь, она чуть не упала с табуретки, её трясло от страха, она подкралась к глазку и посмотрела в него. Перед дверью стоял следователь Наполеонов. А за ним ещё один высокий широкоплечий блондин.
– Александр Романович! – закричала Настя, распахнула дверь и бросилась на шею Наполеонову, чуть не уронив его на площадке.