Через двадцать минут Сабрину увели. Выкидывать в космос. Как и было обещано.
Я не сумел ее защитить. Вошедшая двойка в экзоскелетах меня, бессильно что-то орущего и размахивающего руками, просто отодвинула в другой угол комнаты силовым полем. Осторожно отодвинули, чтоб не поломать ненароком. Не обращая на мои крики внимания (скорее всего, добавили к силовому полю шумоподавление), визитеры спросили Сабрину о ее решении. Та выдохнула в пол что-то отрицательное. И даже для верности мотнула головой… явно, через силу.
Сама нацепила на шею какой-то ошейник. Сама отставила руки в стороны, чтобы конвоирам было удобнее вести ее по коридорам.
Замок в двери сыто клацнул, когда ее увели.
Там, в коридоре… или перед лифтом, или перед шлюзом, или на лестнице, если таковая попадется на пути – она обязательно что-нибудь предпримет. И одному из конвоиров, несмотря на его экзоскелет, несмотря на встроенное в этот экзоскелет вооружение, точно не поздоровится. Может быть даже двум. Может быть даже, один из них погибнет. И, разумеется, ей это не поможет – просто в шлюз выкинут сильно помятое тело двенадцатилетней девочки. Ведь в коридоре ждала еще тройка конвоиров.
Давящая на тело тяжесть исчезла, и я сполз по стене. Так и сидел, бессмысленно смотря сквозь переборку. Ни о чем не думал. «Второй» и «советник» тихонько о чем-то бормотали – я их не слушал.
Через несколько минут веки налились свинцом, и я провалился в мягкую спасительную дрему.
В уютно рокочущей бездне забытья мысли тронулись с мертвой точки. Они, разрозненные, яркими звездочками освещали собой сознание, вспыхивая и медленно угасая.
…
Я повел себя абсолютно неправильно. Неприемлемо. Я-прежний хладнокровно и не показывая никаких эмоций должен был отойти в угол комнаты, заложив, как положено, руки за спину и уткнуться носом в стену. Хладнокровно дождаться, когда Сабрину уведут, и вернуться к изучению контракта… чисто на всякий случай – вдруг Золотарь все-таки согласится поступиться одним-двумя пунктами этой… кабалы? Это «второй» виноват? Или слетевшие пси-блоки?
…
Удивительно, но сестру я, оказывается любил. Ну, не то, чтобы прямо вот любил, но привязался сильно… Или, как минимум, симпатизировал. А хотя, кого я обманываю!
…
Я просто устал – с того самого момента, как меня приложило о стену в подземном переходе, я воспринимаю окружающее ярко, как ребенок. Будто вижу все это в первый раз. Впечатлений много – мозг просто устал и запросил пощады.
…
Смерть от взрывной декомпрессии – неприятная с виду и совсем некрасивая. Но хотя бы быстрая и безболезненная. Сравнительно. Но это я опять себя успокаиваю и пытаюсь обмануть.
…
Выход из подземного перехода блокировали намеренно. «Пириту» нужно было, чтобы мы с Сабриной САМИ вылезли из-под земли и потопали в Центр. Зачем?
…
Я – это туристический автобус. «Второй» – это пассажир-турист внутри. На экскурсии. А гид у него – «советник». А что! Отличная аналогия! Следуя ей, можно додумать «продолжение»: турист рано или поздно покинет уютный салон и вернется в гостиницу, или завалится в ресторан, а вот автобусу надо как-то следовать по маршруту дальше.
…
Ольга Золотарь – тварь и стерва. Даже если ей это положено по должности.
…
Какие только мысли не придут в расслабленный полудремой усталый и истерзанный психическими потрясениями мозг…
Золотарь выглядела веселой и бодрой. Скорее всего, выступление перед членами Правления прошло хорошо, на позитиве. Вряд ли это трудно – удачно выступить в Правлении. Особенно когда матушка – председатель Правления, а более половины его состава – другие близкие родственники.
– Что ты, мальчик мой, не весел? Что головушку повесил?
Если б не едва заметная радужная пленка между мной и «троном», порвал бы белобрысую сучку голыми руками. Придушил бы тварь! Даже позвонки не стал бы ломать, чтобы ножками подрыгала по полу подольше. Даже охрана, дежурная пятерка гвардейцев в экзоскелетах, пинающая балду в приемной, меня от нее не смогут оторвать.
Вряд ли мое состояние как-то отразилось на лице. Оказывается, сохранять внешнее спокойствие я умею отлично. Хоть чему-то полезному нас с Сабриной научили.
– Я прочитал контракт. И готов его подписать.
И голосом владеть могу. Спокойный и равнодушный. Ай, да я!
Золотарь доверительно наклонилась вперед:
– Знаешь, два часа назад ты мне нравился куда больше.
Она успела переодеться. Вместо официального белого мундира (ну, более-менее официального… при ее должности сами звезды велели иногда поплевывать на правила) сейчас стройное тело облегало золотистое легкомысленное и воздушное платье с шикарным декольте. И когда Золотарь наклонилась вперед, вид открылся захватывающий. Будь я в другом состоянии – оценил бы по достоинству. А сейчас – похеру было на ее прелести.
– Сожалею. С вашего позволения, хотелось бы побыстрее закончить с формальностями и приступить к выполнению своих обязанностей согласно контракту.
– Какой ты бу-у-ука! – Накуксилась она. – Ну, чего ты так расстроился? Из-за своей подружки, да?
«Подружки», блядь?! «Подружки»?! Сестра она моя! Сестра! Была.
Что-то, видимо, мелькнуло в глазах, потому что Золотарь выпрямилась и укоризненно покачала головой:
– Вот что это такое, а? Вот что? Посмотри на себя! Ты своими же руками снижаешь свою капитализацию, Тимониан. То какое-то неуместное чистоплюйство из тебя прёт. То – сейчас – сентиментальность…
Какая похвальная забота о моей ценности и сохранении мною товарного вида, однако. Будто подарок кому-то покупает.
– … Странно. Наверняка знаю, что ваше обучение включало в себя подготовку к подобным случаям – при необходимости вы, насколько я знаю, должны уметь хладнокровно прикончить кого угодно, включая любого из родственников. Собственноручно. Инструкторы и наставники хвастались мне, что их воспитанники способны, буквально, жрать дерьмо, закусывая их ушами ближайшего боевого товарища…
– … не испытывая при этом никаких негативных эмоций. Распространенная байка для неспециалистов, госпожа Золотарь. Есть еще вариант с написанием писем на груди убитого товарища. На правах пока не законтрактованного клона, позвольте указать на ошибочность использования термина «капитализация» в текущем контексте. Зато теперь вы, раз уж интересовались вопросом, точно знаете, сколько у вас двойников-клонов. Нефорсированных, как положено.
– Я и до этого знала точное количество своих клонов. – Фыркнула она.
Но спорить не стала. Квадрат метр на метр, до этого бывший просто полом, плавно поднялся вверх и застыл на уровне груди. Дальняя половина тонкой квадратной плиты оказалась внутри защитного купола, ближняя – снаружи. На стремительно побелевшей поверхности лежало одно-единственное стило.
Золотарь слегка хлопнула по подлокотникам, легко встала и изящно сделала два шага к получившейся столешнице. Застыла перед ней, сложив руки под грудью. Указала глазами и подбородком на папку, которую я держал в руках.
– Хорошо. Вперед, подписывай!
Бросил папку на стол. Взял в руки стило. Слабо кольнуло, слегка погрызло током, тихо пискнуло. Всё, можно подписывать – необходимая идентификация проведена. Подписал. Каждый из девятнадцати листов. Развернул документы к Золотарь. А вот стило подвинуть к ней «забыл» – сейчас она за ним потянется, высунет руку из-под защиты (и защита такого типа просто обязана ее пропустить), дернуть ее за руку на себя и…
Хрен там – и стило, и документы сами сдвинулись и уползли под защитное поле.
Тц!
Золотарь громко и весело фыркнула, заметив все-таки прорвавшееся на мое лицо разочарование. Взяла стило, подержала три секунды, пока шла идентификация, и быстро подмахнула контракт единственной подписью в самом конце.
– Дуй к безопасникам на обследование. Тебя проводят.
Логично. Меня просто обязаны проверить на отсутствие закладок, жучков и «левых» имплантов. Да и инком починить должны – без него пользы от меня – ноль целых хрен тысячных. И установить новые закладки, жучки и импланты. Теперь уже – правильные и разрешенные. То есть тупо перебить номера на украденной машине.
– Слушаюсь, госпожа! – Поклонился я.
Да, теперь только так. В полном соответствии с контрактом и прочими нормативно-правовыми документами.
– Свободен! – махнула она ручкой.
Угу. Свободен. Хорошая шутка.
Обследование было эпичным. Но, как ни странно, привычным – нормальное такое полное медицинское обследование, растянувшееся на двое суток. Кажется, я уже такие проходил. И не единожды.
«Космонавтов так не проверяют» – буркнул «второй».
Инком, наконец, включили. Перекорежили все настройки, поудаляли кучу модулей, понаустанавливали дохренища новых, засрали память «жучками», антивирусами, анализаторами и файерволами. Обрезали все права, как ребенку.
И посадили писать отчеты. На очень актуальную тему «Житие мое». Проверяли, делали замечания, заставляли писать снова. Даже подсчитать не могу, сколько я написал версий сочинения «Как я докатился до жизни такой и почему меня до этого не прибили» – и черновики, и оригиналы тут же удаляли из памяти. Чтоб не списывал.
А потом начались допросы. И снова не могу сказать, сколько дней они длились – мой инком отрубили наглухо. И не просто выход в корабельную или корпоративную сеть, а полностью. Даже метки часов не осталось. Даже красного мигающего индикатора работоспособности не было.
Сотни раз задавали одни и те же вопросы в различных вариациях, маскировали их в других вопросах, пытались поймать на противоречиях, кричали, вежливо беседовали, жестили, вкрадчиво лезли в душу. Следователи-женщины откровенно заигрывали и пытались совратить.
Хорошая все-таки у меня психологическая подготовка. Со знаком качества. Ни разу не сорвался. Хотя ребята старались. И девчата старались. А я на них не польстился. Я, оказывается, даже своим возбуждением управлять могу: она сиськи на стол вываливает, а у меня – пымс! – и глазки у девушки становятся обиженные-обиженные.