– Откуда «Дамский пальчик»?
Сашка молча указала собственным пальчиком на Говорова, потом с усилием проглотила свою виноградную жвачку и сказала:
– Не виноватая я, он сам пришел и принес! А что не так с «Дамским пальчиком»? Ты только попробуй, какой он вкусный!
Она подвинула ко мне блюдо с виноградом.
– Это не «Дамский пальчик», – мрачно молвила я, но все-таки не удержалась – отщипнула и попробовала. – Это борзые щенки!
– Да ничего подобного! – повернулся к нам Говоров. – Технически это плата натурой за мой физический труд.
– М-м-м? – сформулировать вопрос более внятно я не смогла, потому что уже набила рот виноградом.
Действительно очень вкусный!
– Я помог Гамлету отнести ящики с виноградом, который ты отвергла…
– М-м-м?! – Сашка – тоже с набитым ртом – возмущенно посмотрела на меня.
Мол, как ты могла, мама?!
– …на парковку и поставить их в машину, – невозмутимо договорил Говоров. – Можно сказать, поработал грузчиком. И за это мне дали ящик винограда.
– Тебе дали взятку, – сказала я. – Не смогли подмазать судью – подмазали прокурора.
– Ты прекрасно знаешь, что на этом процессе не будет никакого прокурора, так что моя совесть чиста, ни о какой взятке и речи нет, тут чисто гражданские правоотношения.
– Жулик ты, а не прокурор, – постановила я и потеснила Сашку на диванчике. – Мясом с тобой тоже кто-нибудь расплатился?
– Мясо я сам купил, сам жарю и сам буду есть, – с достоинством ответил Говоров.
– Но-но! Сам он есть будет… Я тоже хочу мяса!
– Я так и думал, поэтому приготовил на всех. – Никита сменил гнев на милость. – Давайте тарелки, у нас осталось мало времени. Лена, мы с тобой после ужина идем в кино!
– М-м-м? – Вообще-то у меня не было планов на вечер.
– Ты же сама сказала, что мы совсем как подростки, – напомнил Говоров. – Значит, пойдем по классике. Прогулки за ручку, походы в кино…
– Поцелуи в подъезде, – подсказала Сашка и подавилась то ли смехом, то ли виноградиной.
Я заботливо постучала ее по спине и спросила сконфуженно:
– Я что, думала вслух?
Сидела, значит, на работе за столом над бумагами и бурчала, что наш роман развивается не по-взрослому. А Никита все это слышал, и Дима тоже…
– Ага, – с удовольствием подтвердил Говоров. – И меня это обеспокоило. С привычкой думать вслух придется что-то делать, иначе какая из тебя судья? Ты ж должна молчать как рыба, сидя с каменной физиономией…
– Не представляю тебя с каменной физиономией, – влезла Сашка. – У мамы же все всегда на лице написано! Как ты справляешься с мимикой? Может, тебе вколоть ботокс, от него как раз лицевые мышцы застывают…
– Мяса мне, мяса! – вскричала я.
Прозвучало как «Яду мне, яду!».
Сашка и Никита оценили драматизм интонации, замолчали и переглянулись.
– Дайте мне уже мяса и покоя, – попросила я. – Мяса побольше, а покоя сколько получится – я понимаю, что в вашей компании на многое рассчитывать не приходится. И шевелись ты уже, Никита, опоздаем в кино!
– О, Маруся! На ловца и зверь бежит! – обрадовалась Натка, буквально столкнувшись с лучшей подругой своей племянницы.
– Какой конкретно зверь? – Маруся выразительно огляделась.
Случайная встреча произошла в зоомагазине. Маша, именуемая также Марусей, пришла купить корм для своей кошки, а Натка с Сенькой – поглазеть на ничейных зверушек.
Сын давно уже клянчил у мамы собачку, но Натка не готова была обзавестись еще одним проблемным питомцем, ей с лихвой хватало самого Сеньки. Если в играх сына еще и собачка будет участвовать, от квартиры вообще ничего не останется. И от Наткиных нервов – тоже. Периодические визиты в зоомагазин временно унимали тягу ребенка к меньшим братьям.
– Мам, смотри, это кто?! Зайцы? А почему такие толстые и разноцветные? – Сенька завис у вольера с пятнистыми декоративными кроликами.
К любознательному ребенку тут же подошел юноша-консультант и начал маркетингово-просветительскую работу.
– Песец, Маруся. Не то чтобы полный, но упитанный, – ответила Натка на вопрос о шустром звере и ловце в своем лице.
Случайная встреча… А впрочем, почему – случайная? Натке подумалось, что это снова знак, из чего следует – она все делает верно! Как говорится, правильным путем идете, товарищи!
– Маруся, у Сеньки скоро фотосессия для портфолио, и это очень удачно, что мы встретились, потому что именно ты можешь нам помочь! Ты же профи и звезда экрана!
– Вот только не надо мне льстить так беспардонно, – замеялась Маруся. – Я всего лишь студентка ГИТИСа, снявшаяся в паре сериалов.
– И видеоблогер с кучей подписчиков!
– И видеоблогер, – согласилась Маруся, красиво отбросив за спину гладкие русые волосы.
В первом сериале, который сделал ее известной, она играла деревенщину, носила туго заплетенную косу и нелепый сарафан. Сейчас Маруся выглядела утонченной красоткой, на которую массово засматривались представители противоположного пола. Даже четвероногие – те, что в клетках зоомагазина. Хорек за ближайшей решеткой вообще на задние лапки встал, привлекая к себе внимание.
– Скажи мне, Маруся, как человек опытный, надо ли нам как-то готовиться к съемке? – Натка не позволила девушке отвлечься на хорька.
– Для Сени это первый опыт съемки? Тогда полезно будет потренироваться дома со смартфоном. Ты снимай его, а он пусть позирует.
– Как именно? – спросила Натка, неприязненно косясь на хорька.
Тот именно что позировал – и так, и сяк.
– Да как угодно! Ребенку нужно преодолеть скованность, стеснение, страх перед камерой, а тебе как фотографу – понять, как он выглядит на фото, когда зажат и когда расслаблен.
– Ну, стеснение и скованность – это не наши проблемы, – заметила Натка и покосилась не на хорька, а на сына, который уже вытребовал у консультанта кролика для тестовых обнимашек и теперь тискал его, как игрушку.
Кролик молчал и терпел. У него явно имелись проблемы со стеснением и скованностью.
– Эмоции поснимайте, – посоветовала Маруся. – Разные, но приглушенные. Слишком сильно демонстрировать их не нужно, это будет выглядеть неестественно. Для портфолио достаточно хорошей спокойной полуулыбки, но как раз она обычно дается с трудом. Поработайте над этим: если есть внутренний зажим, улыбка выглядит неестественно.
– Сеня, отпусти кролика! – крикнула Натка.
У кролика, стиснутого в особенно страстном объятии, как раз образовался зажим. И – да, кролик с зажимом выглядел неестественно. Как без пяти минут неживой выглядел этот сильно зажатый кролик, так что нужно было срочно вернуть его в клетку.
Покупать кролика, особенно уже дохлого, Натка не планировала.
– Обязательно сделайте ростовое фото, – сказала Маруся. – Тогда сразу станут видны огрехи позы – сутулость, зажим в плечах и пояснице, мешающиеся руки, скрещенные ноги и так далее. Попробуйте поискать комфортное положение, а на фотосессии в студии примете уже его.
Натка проследила: консультант принял у Сеньки обморочного кролика, и ребенок умчался в дальний угол магазина.
Натка заволновалась. В дальнем углу помещался террариум. Его обитателей отделяло от посетителей сплошное толстое стекло, но разве это преграда для предприимчивого восьмилетнего мальчика?
Натке очень не хотелось, чтобы Сенька применил борцовский захват с зажимом, опробованный на кротком кролике, к какой-нибудь кобре. Кобра наверняка дорогая, за нее потом не расплатишься.
– Прогуляемся. – Натка потянула Марусю в дальний угол и отчетливо услышала, как печально вздохнул проигнорированный хорек. – Скажи, а разве нельзя использовать для портфолио те фотографии, которые мы сделаем дома? Мы бы выбрали самые лучшие…
– Наташ, поверь мне: твои представления о лучшем очень отличаются от имеющихся у режиссера, – засмеялась актриса, профи и звезда. – Ты как любящая мамочка сто процентов выберешь те фотографии, где Сенька будет безупречно красив, а для портфолио это не нужно. Не стоит пытаться спрятать оттопыренные уши или нос картошкой…
– Да как их спрячешь!
– О, ракурс и свет творят самые настоящие чудеса! Но, возможно, именно такие уши и нос нужны для роли, которую вы не получите, если спрячете то, что считаете недостатками. – Маруся смущенно улыбнулась. – Я вот прятала веснушки и лопоухость, а режиссер потом сказал мне – если бы не они, моя первая роль досталась бы другой!
– Сын, тебе сейчас достанется! – прикрикнула Натка, имея в виду вовсе не роль. – Не стучи по стеклу, черепахам это не нравится!
– Откуда ты знаешь, они же молчат, не жалуются? – заспорил сын.
– Они всегда молчат!
– Да ладно? А Тортилла песню пела! «Затянуло бурой ти-иной гладь старинного пруда-а»… И черепаха со львенком тоже пели! «Я на солнышке лежу-у, я на солнышко гляжу-у»… Я уже не говорю про Рафаэля, Леонардо, Микеланджело и Донателло, у них вообще своя музыкальная группа!
– Это же все ненастоящие черепашки, киношные и мультяшные! – торопливо напомнила Натка, спеша помешать фанату черепашек издать оглушительный клич «Кавабанга!» и еще что-нибудь спеть.
– Кино, по-твоему, не жизнь?! – Сенька, как бы сраженный в самое сердце, притиснул руку к груди и вытаращил глаза.
– Да, вам точно стоит податься в актеры, – засмеялась Маруся.
– Нам точно стоит податься на выход, – пробормотала Натка.
По лицам и мордам присутствующих в магазине было видно, что задерживать Сеньку они не станут.
Да и кто посмел бы задержать в поступательном движении к вершинам творчества будущего оскароносца…
Домашняя подготовка к фотосессии продлилась три вечера. Она бы и на четыре затянулась, и на пять, но больше времени не было: дату съемки назначили заранее.
В первый же вечер Натка устала так, словно не фотографом работала, а бурлаком. Сенька как модель оказался прекрасен и ужасен одновременно: послушен, старателен, креативен и совершенно неутомим.
– Давай еще! – требовал он после каждого щелчка камеры. – И еще! И вот так давай, и этак!