1. Желание стать полностью самостоятельной и заработать хорошие деньги.
2. Получить высшую профессиональную категорию.
3. Хлебнуть космической романтики.
И психолог, и Маша знали, что в ответах нет настоящей правды, а есть всего лишь суррогат, который Маша выдает за настоящую правду, а психолог делает вид, что ей верит. Происходит же эта успешная подмена из-за того, что Маша врет и себе, и психологу очень искренне, а психологу важно лишь не допустить в космос явно и скрытно неадекватного человека. Все остальное – не стоит беспокойства. Поскольку, во-первых, каждый сам кузнец своих комплексов и трудностей, а во-вторых, деньги от вербовочной компании психолог получает «с головы». Он же, правда, в случае чего несет и ответственность, в том числе и материальную, но на то и профессионализм, чтобы вычислить тех, кто выдержит «романтику космических дорог» весь срок контракта. А там хоть трава не расти. В конце концов почему он должен останавливать барышню, явно сбегающую с Земли от несчастной любви? Может быть, это и впрямь ее вылечит, такие случаи бывали. А не вылечит – сама виновата, надо было думать, прежде чем обращаться в вербовочный пункт. В конце концов взрослый совершеннолетний человек да еще и врач. Так что все. Пишу: «К работе на базе «Воскресенье» считаю годной». Подпись. Печать.
– Спасибо.
– Не за что. Желаю удачи.
И вот теперь она сидит в своем осточертевшем до натуральной тошноты маленьком рабочем кабинете за те самые четыре с лишним миллиарда километров от Земли и думает, что лучше: пойти к начальнику базы прямо сейчас и улететь на ближайшем рудовозе, который прибудет по расписанию через неделю, или банально надраться разведенного медицинского спирта и цинично трахнуть того же начальника, который давно смотрит на Машу слишком блестящими глазами?
Оба варианта заманчивы, имеют свои плюсы и минусы. И оба неприемлемы. Потому что убежать и оставить без врачебной помощи семьдесят пять человек – это чистое свинство. Не говоря уже о том, что придется заплатить неустойку в размере суммы, превышающей ту, что она успела заработать. И никуда не денешься, придется платить, она сто раз контракт пересматривала и со знающими людьми консультировалась – нет лазейки.
Да, на станции работают здоровые люди, и они, как выяснилось, практически не болеют. За тот год без малого, что Маша здесь, ей пришлось вплотную столкнуться с такими страшными заболеваниями человеческого организма, как, например, простуда, вызванная переохлаждением вышеупомянутого организма вследствие разбалансировки климатической системы вездехода «Марк-IV» (так записано в отчете ее собственной рукой). Далее.
Несколько случаев переутомления.
Расстройство желудка.
Средней тяжести похмелье.
Различные травмы, самая опасная из которых – потеря указательного пальца левой руки из-за грубого и неосторожного обращения с кухонным роботом в состоянии алкогольного опьянения (палец был удачно пришит на место).
А также. Два признания в любви с предложением руки и сердца, четыре с предложением просто совместной жизни и три предложения денег или других материальных ценностей в обмен на женскую ласку. Плюс бесчисленные комплименты различной степени откровенности.
А ведь штатный психолог фирмы-вербовщика уверял ее, что на базе «Воскресенье» существуют все условия для того, чтобы одинокие мужчины и женщины в полной мере могли удовлетворять свои сексуальные потребности. Ага, как же. Никакой, даже самый совершенный секс-андроид или эротический вирт не заменят живого человека. Вот и приходится отбиваться. Хорошо хоть служба безопасности базы в лице шерифа Джона Фореста и двух его жен и помощниц Джины и Натали работает безупречно: хватает намека на то, что сейчас обратишься к ним за помощью, и след любвеобильного приставалы тут же простывает. Еще бы. Джон выглядит и действует, как живая двухметровая глыба, состоящая сплошь из хорошо тренированных мышц, наверху которой топорщится ежик рыжих волос, сияют два голубых глаза и обаятельная белозубая улыбка. Последняя, в случае необходимости, мигом модифицируется в весьма недружественный оскал, ввергающий нарушителей порядка в страх и трепет. Не отстают и женушки шерифа, каждая из которых неплохо владеет приемами рукопашного боя и способна утихомирить любого буяна или буянку. Что Джина и Натали неоднократно и демонстрировали в баре «Койот и лиса», когда перебравшие самогона разведчики, добытчики и кое-кто из примкнувшего к ним научного персонала приступали к прояснению вопроса, кто тут самый трезвый.
Двоеженство уже давно не шокирует никого в традиционно христианских странах. Это и понятно. Серые Десятилетия, когда количество мужского населения сократилось гораздо резче женского, заставили оставшихся в живых несколько пересмотреть моральные нормы и правила. Нет, традиционная семья по-прежнему в почете и востребована. Но теперь, если у нормального здорового мужчины имеется две жены или у женщины два официальных мужа, это считается в порядке вещей. Были попытки утвердить законодательно и многоженство (это когда больше двух), как в странах мусульманской религии, но вовремя одумались. Рано.
Итак, немедленно все бросить не получается.
Вариант с медицинским спиртом и начальником базы в качестве любовника также не подходит. Поскольку уж очень тошно потом, когда спиртовые пары выветриваются. Знаем, проходили.
– Т-твою мать! – с чувством произнесла Маша вслух. – Еще год в этой заднице торчать. Я точно с ума сойду. Вон уже сама с собой разговаривать начала.
Она встала и сделала несколько разминочных упражнений. Сила тяжести на базе регулировалась гравигенераторами Нефедова, что позволяло держать тело в форме при помощи обычной физкультуры.
В дверь робко постучали.
Вот так всегда. Два часа сидела в кабинете – ни одной живой души. Как только встала и начала делать разминку, тут же кому-то понадобилась.
– Да! – громко разрешила она, усаживаясь за стол и машинально поправляя волосы.
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула румяная и чуть смущенная физиономия Миши Ничипоренко – украинца по национальности, родом откуда-то из-под Житомира и пилота малого исследовательского планетолета «Бекас-2».
– Добрый день, Мария Наумовна, – сказал он. – Можно?
– Заходите, Михаил, – вздохнула Маша. – Заходите и присаживайтесь.
Миша был давним и преданным Машиным поклонником. Пожалуй, самым давним и преданным. Во всяком случае здесь, на базе «Воскресенье». И еще он был самым робким поклонником – ни разу за год даже словечком не обмолвился о своем чувстве. Только мялся и вздыхал. Невысокий, плотный и круглолицый, с широкими черными бровями над карими глазами, он был совершенно не в Машином вкусе. Но ей было приятно Мишино ненавязчивое внимание. Обожание на расстоянии. Почему бы и нет? Очень мило и даже трогательно.
Миша нерешительно потоптался в дверях, но затем все же прошел в кабинет и присел на краешек стула.
– Что-нибудь беспокоит? – осведомилась Маша, зная совершенно точно, что набивших оскомину всем симпатичным женщинам-врачам во все времена шуточек насчет сердечных ран и страданий со стороны пилота не последует.
Миша заметно покраснел, затем приспустил молнию комбинезона и осторожно достал из внутреннего кармана веточку пахучей гвоздики. Оранжереи базы «Воскресенье» – великое дело. Там, говорят, даже женьшень вырастает почти как настоящий.
– Сегодня Мария, – сообщил пилот-украинец, протягивая веточку. – Поздравляю.
– Мария? – удивилась Маша, принимая цветы. – Спасибо.
– Ну да, – пояснил Миша. – Одиннадцатое ноября, именины у Марии.
– А, именины… Разве одиннадцатого ноября? Впервые слышу. По-моему, в конце сентября.
– Двадцать первое сентября, – подтвердил знающий пилот. – Рождество Богородицы. А еще есть Мария Магдалина семнадцатого мая и четвертого августа. И в апреле, четырнадцатого, кажется, числа. Много, в общем, именин у Марий. Только в декабре и январе нету.
– Понятно, – улыбнулась Маша, с наслаждением вдыхая тонкий, словно бы далекий-предалекий аромат. – В эти небось залез… как их… святцы? Или так помнишь?
– Залез, – подтвердил Миша. – Так помнил только двадцать первое сентября, у нас в деревне всегда Рождество Богородицы празднуют. Но двадцать первого я улетал, не было меня три дня. Поэтому решил сейчас.
– А четвертого августа что ж не поздравлял? – уже откровенно веселясь, осведомилась Маша. – И когда там еще… пятнадцатого мая?
– Семнадцатого, – вздохнул Миша. – Стеснялся.
– Теперь, значит, стеснение преодолел. Уже хорошо. Ну, спасибо, Миша, еще раз. Праздновать не будем, извини.
– Да я вовсе не за этим. У меня… как бы сказать… предложение.
Начинается, подумала Маша.
– Какое?
– Я через час отправляюсь в рейд по направлению к Кольцу, – пилот старался говорить легко и небрежно, но было видно, что справиться с волнением стоит ему больших трудов. – Нужно запустить несколько автоматических зондов. Хотите со мной? На обратном пути могу даже поучить вас управлять «Бекасом». Самую малость, – подумав, честно добавил он.
Это было и впрямь заманчивое предложение. И, главное, сделанное очень вовремя, как раз в тот момент, когда врач первой категории Мария Наумовна Александрова чуть не на стенку готова была лезть от тоски и безделья.
– А… можно? – спросила Маша.
– Когда нельзя, но очень хочется, то можно, – сказал Миша, после чего подмигнул и немедленно покраснел, видимо, застеснявшись собственной немереной смелости.
Маша еще ни разу не бывала в рубке управления космического корабля. Как-то не срасталось. А тут – пожалуйста! Она свободно расположилась в широком, удобнейшем кресле, предназначенном для специалиста-исследователя или пассажира, и прямо перед ней огни панели управления соревновались в яркости и красоте с огнями звезд на обзорном экране. До той поры, пока «Бекас-2» после старта с поверхности Тритона не скорректировал курс, и на экран, слева, величественно, как, впрочем, и подобает планете-гиганту, вплыл небесно-голубой Нептун, исчерченный длинными светлыми полосами высоких облаков. Они, как знала Маша, состоят из замерзшего метана и поднимаются на невероятную по земным меркам высоту в сто пятьдесят километров, отбрасывая тени на основной облачный слой планеты, лежащий ниже. Что придавало Нептуну дополнительные объем и величественность.