На площади перед дворцом дело близилось к развязне. Лжедмитрий, напуганный шумом, вторично выслал Басманова из покоев. Вернувшись, тот сообщил, что толпа требует к себе царя. Самозванец не отважился выйти на крыльцо. С бердышом в руках он высунулся в окно и, потрясая оружием, крикнул: «Я вам не Борис!» С площади, в окно несколько раз выстрелили, и ОБ поспешно отошел от окца.
Басманов пытался спасти положение. Выйдя на Красное крыльцо, где собрались бояре, именем царя он просил парод успокоиться и разойтись. Наступил критический момент. Многие люди прибежали ко дворцу, чтобы спасать царя от поляков. Тут же находилось немало стрельцов, готовых послушать своего командира. Заговорщики заметили в толпе неуверенность и поспешили положить конец затянувшейся игре. Подойдя сзади к Басманову, Татищев ударил его кинжалом. Другие заговорщики сбросили дергающееся тело с крыльца на площадь. Расправа послужила пачалом к штурму дворца. Толпа ворвалась в сени и- обезоружила копейщиков. Отрепьев заперся во внутренних покоях с 15 немцами. Шум нарастал. Дверь трещала под ударами нападающих. Самозванец рвал на себе волосы. Наконец он бросил оружие и бежал. Подле покоев Марины Отрепьев успел крикнуть: «Сердце мое, измена!» Струсивший царь даже не пытался спасти жену. Воспользовавшись потайным ходом, он пробрался из дворца в Каменные палаты на «взрубе». Глухой дворик под окнами палат был пуст, и Отрепьев впопыхах прыгнул из окошка вииз. Обычно ловкий, он на этот раз упал на землю мешком н вывихнул ногу.
Неподалеку от Каменных палат стрельцы несли караульную службу. Заслышав крики Отрепьева, они прибежали на помощь, бережно подняв с земли беспомощного царя, унесли его со двора в здание. Между тем мятежники, не обнаружив Л же Дмитрия во дворце, принялись искать его по всему Кремлю. Вскоре им удалось обнаружить убежище беглеца. Самозванец обещал стрельцам волотые горы за свое спасение. Когда заговорщики попытались схватить царя, стрельцы открыли пальбу и отразили их. И о силы были слишком неравны. Толпа запрудила весь двор, а затем ворвалась в покои. Стрельцы сложили оружие.
Попав в руки врагов, Отрепьев понял, что ему конец. И все же он продолжал отчаянно цепляться за жизнь. Глядя с земли на окружавшие его знакомые лица, самозванец униженно молил дать ему свидание с матерью или отвести на Лобное место, чтобы он мог покаяться перед всем народом. Мятежники были неумолимы. Один из братьев Голицыных отнял у Гришки последнюю надежду на спасение. Он объявил толпе, что Марфа Нагая давно отреклась от лжецаря и не считает его своим сыном. Слова Голицына положили конец колебаниям. Дворяне содрали с поверженного самодержца царское платье. Оттеснив прочь стрельцов, они окружили плотным кольцом скорчившуюся на полу фигурку. Те, что стояли ближе к Гришке, награждали его тумаками. Те, кому не удавалось протиснуться поближе, осыпали его бранью. «Таких царей у меня хватает дома на кояюшне!»; «Кто ты такой, сукин сын?» - кричали они наперебой. Василий Шуйский разъезжал по площади верхом на коне и призывал людей подойти поближе и «потешиться над вором».
Заговорщики опасались выпустить Отрепьева из рук и поспешили убить его, не выпуская из палаты. Сын боярский Григорий Валуев подошел к нему вплотную и выстрелил в него па пищали. Дворянин Иван Воейков нанес саблей удар по голове. Около часу дня все было копчено. Труп Отрепьева поволокли ко дворцу Марфы Нагой. Народ вызвал вдову Грозного для объяснений. Нагая в страхе отреклась от мнимого сына и назвала убитого вором.
Наемники не оправдали низлагавшихся на них надежд. Некогда они покинули Лжедмитрия близ границы в самый трудный час. В Москве они проявили не больше желания умереть за того, кто платил им деньги. Некоторые шляхтичи, впрочем, пытались пробиться во дворец. Они подверглись избиению. Заодно толпа чинила расправу над чузежемцами, случайно оказавшимися на улице. Беспорядки спровоцировали бояре-заговорщики. Им помогли монахи. Осажденные в своих домах поляки наблюдали из окон за суетой монахинь. Старицы проворно сновали в толпе и то и дело кричали: «Бей нога ных!»
За рубежом толковали, будто в дни восстания в Моек-. ве погибло до двух тысяч человек. Несколько поляков,, очевидцев мятежа, внесли в свои дневники именные спис-. ки убитых. Сопоставление этих списков позволяет устапо-вить, что жертвами выступления стали 20 шляхтичей,. близких к самозванцу, и около 400 слуг и челядинцев.
Гонсевский и его свита почти не потерпели ущерба. Василий Шуйский и другие заговорщики позаботились о том, чтобы уберечь посла и его свиту от ярости народной. Сразу после переворота они прислали войска для охраны посольского двора.
Как только самозванец был убит, бояре поспешили прекратить кровопролитие и навести порядок на улицах столицы.
В дни своего недолгого царства Отрепьев щедро жаловал чины и деньги своим любимцам. Худородный дворянин выбивался в бояре и дворецкие, мелкий дьяк становился хранителем государственной печати. К чести Пожарского, он покинул дворец самозванца в том же чипе, в котором вошел в него. Кратковременное правление Лжедмитрия ничего не переменило в его жизни. Князь Дмитрий чурался тех, кто способствовал торжеству самозванца и кто затем безжалостно отделался от него.
Глава 9. ИВАН БОЛОТНИКОВ
После убийства самозванца бояре приказали выбросить его труп за ворота на площадь, а сами, затворившись в Кремле от народа, совещались всю ночь. Наутро сни объявили о низложении главы церкви патриарха Игнатия. Незадолго до переворота православные люди с Украины прислали к патриарху некоего лъвовского мещанина с грамотами. Гонец уведомил патриарха, что царь является тайным католиком. После гибели Лжедмитрия грамоты попали в руки бояр и были использованы думой для низложения патриарха. Боярская дума так же хороню знала о вероотступничестве Отрепьева, как и глава церкви. Но отвечать за все пришлось одному Игнатию. На него бояре переложили випу за коронацию Лжедмитрия и Марины Мнишек. Грека с позором свели с патриаршего двора и заточили в Чудов монастырь.
Опасаясь народных волнений в страпе, бояре спешили завершить дело избрания нового царя в течение одного-двух дней. При жизни Лжедмитрия заговорщики обещали корону польскому королевичу Владиславу. Бесчинства наемного войска, приведенного Мнишком, и последовавшие затем пародные волнения привели к тому, что вопрос о передаче трона иноверному королевичу отпал сам собой. Ситуация претерпела разительную перемену, «боярам нетрудно было отказаться от своих обещаний Сигизмунду. Борьба с оппозицией поглощала все силы короля, и Москве не приходилось опасаться вооруженного вмешательства извне.
Решение избрать государя из московской знати положило конец единодушию думы, достигнутому в дни пере-«ворота. Слишком многие желали заполучить себе корону. Среди бояр начались распри, которым не видно было конца. Шуйский, Мстиславский, Романовы, Голицыны наперебой вербовали себе сторонников в думе и среди столичного населения. Дворяне поддерживали тех, к кому вхожи были в дома и кто их жаловал.
Правящие верхи не прочь были созвать Земский собор и пригласить на «царское избрание» представителей провинции. Положение в столице, однако, оставалось угрожающим, и боярам пршплось отказаться от своих намерений. Народ не выпускал лз рук оружия. Кого бы ни избрала дума, ее ставленник не удержал бы власть бее общего согласия. Обращение к народу оказалось неизбежным.
На третий день после переворота, едва члепы думы съехались в Кремль, как по всему городу ударили в колокола. Скоро народ запрудил всю Красную площадь. Во дворце собрался импровизированный Земский собор. В его деятельности участвовали Боярская дума, духовенство, многие столичные дворяне, гости и торговые люди Собор утвердил в качестве кандидатов иа трон двух старших и знатнейших членов думы - князя Федора Мстиславского и князя Василия Шуйского, Окончательное решение думные чины предоставили всему православному народу. Взойдя на Лобное место, руководители собора представили населению намечепиых кандидатов.
Мстиславский не был популярен в столице. Толпа промолчала, когда дьяк объявил его имя. Кандидатуру Шуй-«ского народ встретил одобрительными возгласами. Это и решило исход дела. Наблюдавший церемонию Конрад Буссов писал, что Шуйский стал царем по воле немногих бояр и князей и всех этих купцов, сапожников и прочих жителей Москвы. Шуйские в самом деле поддерживали давние связи с верхами московского посада и пользола-лись определенной популярностью в народе. При расстриге князь Василий едва не лишился головы как поборник православия. С крестом в руках он поднял толпу иа еро-тика в день переворота.
С Лобного места бояре и посадские люди отвели кня-8я Василия в кремлевский Успенский собор. Митрополит Крутицкий нарек его на царство и отслужил молебен но этому случаю.
У Василия Шуйского были сложные отнопгения с Боярской думой. Не прошло и года с тех "пор, как бояре осудили его на смертную казнь. Многио из пих боялись мести с его стороны. Чтобы заручиться поддержкой большинства, в думе, нареченному царю пришлось составить особый документ - крестоцеловалъную запись. Самодержец под присягой обязался без истинного суда сутастием бояр не казнить дворян и не отнимать у их шетт ш детой вотчин и пожитков. По своему усмотрению царь -мог «по суду п по сыску» приговорить к смертной казни черных людей - гостей и торговцев. Но и в этом случае он не должен был забирать имущество у семьи казненного. Шуйский обещал не слушать наветы, строго наказывать лжесвидетелей и доносчиков, судить всех ИСТИННО И ПО справедливости.
Обстановка в столице оставалась посте переворота тревожной и неопределенной. Даже после наречения Шуйского бояре пользовались большей властью, нежо-ли сам царь. Знать спешила выдвинуть проекты, клонившиеся к ограничению самодержавной формы правтте-ния.
Среди церковников царил такой же разлад, как и среди бояр. Положение усугублялось тем, что церковь лишилась главы. Давний покровитель Отрепьева Пафпутий, покинув чудовскую келъю, стал митрополитом Крутицким. Он сыграл не последнюю роль в разоблачении самозванца и заговоре против него. Теперь он рассчитывал разделить с Шуйским плоды успеха. Именно Пафнутий нарек князя Василия на царство. По чину руководить подобной церемонией могли лишь старшие иерархи - новгородский либо ростовский митрополит. Когда после избрания царя дума и священный собор начали совещаться насчет избрания патриарха, сторонники Шуйского оказались в трудном положении. Им не удалось привести на патриарший престол Пафнутия. Не прошла также и кап-дидатура Гермогеиа, самого рьяного из противников Лже-Дмитрия. Большинство голосов на соборе неожиданно получил Филарет, в миру боярин Федор Никитич Романов, пользовавшийся до того полным доверием Отрепьева.