Разрозненные отряды литовских людей и черкас продолжали появляться в замосковиых уездах и даже на далеком Севере и в Поморье. Они помнили те дни, когда Русь раздирали внутренние распри, и это позволяло им рассчитывать па полную безнаказанность. Теперь интервентов со всех сторон подстерегала опасность. Население не желало иметь с ними ничего общего и своими руками помогало истреблению шаек. Война, которую вели безвестные герои, принесла свои плоды. Немногие из тех, кто проник в глубь страны, выбрались из нее живыми. Замечательный подвиг костромского крестьянина Ивана Сусанина стал известен лишь потому, что произошел в романовской вотчине. Официальная традиция представила В неверном свете смысл его поступка. Крепостной крестьянин отдал жизнь не за царя, а за родной край. «Литве» нужен был проводник. Но Сусанин предпочел смерть сотрудничеству с захватчиками. Крестьянина запытали насмерть, не добившись от него нужных сведений.
Поневоле все силы истерзанной страны поглощала война. Сигизмунд III не отказался от планов завоевания России. Его войска вновь пересекли русские рубежи. Они сожгли Козельск, Волхов, Перемышль и показались у стен Калуги. Чтобы не допустить врага к столице, русское командование направило на запад земских воевод Дмитрия Черкасского и Михаила Бутурлина со значительными силами. Они отогнали неприятеля от Калуги, освободили Вязьму, Дорогобуж, Белую, а затем осадили Смоленск. Под Смоленском'' командование сосредоточило двенадцатитысячное войско. Ровно половину из них составляли казаки: две тысячи триста сорок прибыли из Москвы и две тысячи двести пятьдесят «приехали от ЗаРуцкого», покинув его станы.
Борьба за полное изгнание захватчиков с русских земель и освобождение Смоленска могла бы иметь успех, если бы русское командование направило на западные рубежи все свои силы. Но этого не произошло.
Минин и Пожарский старались не допустить одновременной лошш с Речью Посполитой а Швецией, и их дипломатические усилия увенчались блистательным успехом. Отстранив их от руководства, правительство отказалось также и от выработанного ими внешнеполитического курса. В разгар боевых действий под Смоленском оно направило против шведов под Новгород князя Дмитрия Трубецкого с более чем пятитысячной ратыо.
Старшие бояре давно добивались высылки недавнего правителя из столицы. Вместе с ним ушла из Москвы последняя тысяча казаков, некогда осаждавших Кремль. Мелочные интриги взяли верх над военными расчетами. Боевые силы; ополчения были разделены и посланы но разным направлениям. Испытанные вожди ополчения Минин и Пожарекий не участвовали в военных действиях. Царь и его окружение пожаловали им думные чины, но лишь для того, чтобы ограничить их огромное влияние на вемлго, призвавшую их к руководству страной в момент высшей опасности.
Назначение Трубецкого главнокомандующим в северскуго армию и посылка его в Новгород имели роковой исход. Бездарный боярин, как всегда, действовал вяло и нерешительно и не мог наладить снабжение армии. Наступление потерпело полную неудачу. Надежды уступили место унынию
Глава 29. ДОЛГОЖДАННЫЙ МИР
Освободительное движение выдвинуло много талантливых воевод и государственных деятелей. Минин и Пожарский украшали героическую пдеяду. Военное дарование Пожарского достигло расцвета. Однако знать, едва не пустившая ко дну корабль русской государственности, не могла простить ему ни его способностей, ни его худородства.
Неугомонный Гаврила Пушкин, предавший нескольких царей и усердно служивший Гонсевскому, первым использовал местнические порядки, чтобы положить конец военной карьере Пожарского. Б думе Пушкин стоял на низших ступеньках. Поэтому царь именно ему поручил обнародовать указ о пожаловании Пожарского в бояре. Упрямый Пушкин отказался выполнить царское распоряжение. Князь Дмитрий, уверенный в прочности своего положения, не оцепил опасности и не подал встречного челобптня на Гаврилу. Прошло полгода, и Пожарский осознал, что не получит никаких воеводских постов, пока не заставит бояр считаться со своим «родословием».
Воцарение Михаила Романова подняло наверх немало случайных людей, не обладавших никакими достоинствами, кроме родства с государем и его матерью. Временщиками Михаила стали братья Салтыковы. Король Сигизмунд в свое время хналил их за верную службу и жаловал поместьями. Борис Салтыков пожо других примкнул к освободительному движению и не сыграл заметной роли в боях с захватчиками. Ко времени коронации его сомнительное прошлое было предано забвению. Осведомленные люди говорили, что в Москве Дума ничего но решает без ведома и согласия Бориса Салтыкова: не дядя Иван Романов, а Салтыков правит делами не по своему званию, а по родству со старой монахипей Марфой, ка-терыо Михаила.
Царь сделал Бориса сначала кравчим, а затем боярином. Он поручил Пожарскому представить нового боярина двору и народу. Прославленный воевода не мог закрыть перед Салтыковым двери думы. Но он постарался подорвать его непомерное влияние и затеял е ним местнический снор.
Чтобы доказать свое старшинство, Борис имел наглость сослаться за службы родного дяди Михаила Глебовича Салтыкова, самое имя которого стало в глазах всякого русского символом национального предательства. Среди бояр доводы Бориса, понятно, не вызвали возражений. Возмущенный Пожарский отказался подчиняться приказу сидевшего на тропе юнца и съехал к себе па двор, сказавшись больным. Романов пе осмелился тронуть воеводу. Но в тот вечер за столом его собрались Мстиславский, Одоевский, Федор Головин. Они настояли на том, чтобы сурово наказать Пожарского. Бояре послали за Пожарским дворянина Перфилия Секирiraa, служившего при нем в Ярославле и исполнявшего его поручения. Секирин отвел воеводу на двор к Борису Салтыкову. Выданный головой Пожарский должен был поклониться своему недругу до земли и, стоя на коленях, выслушать все, что тот скажет. Подвергнув князя Дмитрия поруганию, Салтыков объявил ему прощение и отпустил восвояси.
В те времена невозможно было придумать худшего унижения. Кпязю Дмитрию бесчестье казалось вдвойне обидным. Заслуги освободителя Москвы были зачеркнуты начисто. Поражение в местническом споре фактически лишало Пожарского права занимать Бысшие военные посты в государстве. Страна стояла на пороге новых военных испытаний, но князя Дмитрия грубо отстранили от руководства военными делами. Местническая «казнь» была кошмаром для тех, кто превыше всего ставил родовую честь. Случалось, что выданным головой боярин надевал монашеское платье и навеки прощался с мирской жизнью. Другие изменяли присяге и переходили иа сторону врага. Но князь Дмитрий выдержал экзамен. Не менее чувствительный к местническим придиркам, чем другие обедневшие аристократы, оп тем не менее не ожесточился па людей и не изменял своим принципам. Он претерпел псе, хотя горький осадок обиды надолго отравил ему душу.
Бывшие кремлевские сидельцы ликовали при виде унижений, выпавших на долю того, кто возглавил народную борьбу против них. Вкупе с боярами романовская династия смертельно боялась неутихавшей пародпой стихии. Очаги крестьянской волны не были потушены окончательно. Оли продолжали тлеть в отдаленных и ближних уездах - в Вологде, Астрахани, Рязани.
После отступления от Рязани Заруцкий зимовал в Михайлове. При нем находился «царевич» Иван Дмитриевич. Старшины Заруцкого старательно поддерживали среди населения надежды на его скорое избрание, и боярские холопы, пашенные мужики стекались в Михайлов со всех сторон. Люди Заруцкого грабили дворянские усадьбы и побивали их владельцев. Вскоре под знаменами Заруцкого собралось около трех тысяч человек. Их надо было кормить. Населению казачьи поборы становились все более тяжелыми.
Царское избрание покончило с агитацией в пользу приглашения в Москву воровского «царевича» Ивана. Сначала мелкие дворяне, а затем и атаманы стали тайком покидать лагерь ворепка. Вскоре против Заруцкого выступил князь Иван Одоевский с дворянскими отрядами. Воевода знал, с каким опасным противником ему придется иметь дело, и выступил в поход лишь после многих напоминаний. Одоевский сошелся с казаками в степях под Воронежем и бился с ними два дня беспрестанно. Князь хвастливо доносил в Москву, что разбил Заруцкого па-голову, лзял у него пушки, знамена и обоз. Он преувеличивал свой успех.. В бою под Воронежем, записал лото-писец, Одоевский ничего Заруцкому не сделал. Тем не менее счастье окончательно изменило атаману. С недоверней взирали казаки на польскую царицу, ставшую наложницей их предводителя. Вез прежнего воодушевления сражались они за воренка, отвергнутого страной. Когда Заруцкий велел отступать за Дон, большая часть его армии отстала от него в пути. Казаки ушли в Москву и принесли там повинную. По-штдггмому, далеко пе все казаки попали на государеву службу, а лишь одни «старые казаки», участвовавшие в земском освободительном движении. Испытывая нужду и воинских людях, власти тотчас послали их под Смоленск.
Донские казаки не подержали Заруцкого, и ему пришлось уйти в Астрахань. Астрахаицьт давно отложились от Москвы, и теперь они пе признали Михаила Романова своим царем. Передавали, будто астраханцы сами послали за «царевичем» Иваном Дмитриевичем. Волжские казаки и астраханские меныипе люди приветствовали ворепка. Со всех сторон в Астрахань стекался беглый «гулящий» люд. Заруцкий посылал гонцов в Замосковский край и на Белоозеро. Действовавшие там повстанцы готовились силой пробиться в Нижнее Поволжье. К веспе 1614 года в Астрахани собралось несколько тысяч вооруженных людей, С ними Заруцкий намеревался идти в поход на Самару и Казань.
Чтобы обеспечить себе тыл, «царица» Марина и Заруцкий затеяли переговоры с персидским шахом. «Госу-да-рыня» надеялась найти убежище в Персии, и шах Аб-бас принял своеобразное участие в ее судьбе.
Сношения Заруцкого и его «царицы» с Персией встревожили астраханского воеводу князя Хворостипина. При поддержке лучших людей города он готовился напаст ь на Заруцкого врасплох и захватить его вместе с наложницей. Атаман упредил заговорщиков. Оп казнил воеводу, многих мурз и добрых посадских людей. Казаки разорили двор архиепископа, а самого его бросили в тюрьму. Но против пих выступили служилые люди. Поддержанные местным гарнизоном дворяне заняли острог. Заруцкому пришлось сесть в осаду в каменной крепости. С ним осталось не более восьмисот казаков и стрельцов. На помощь астраханским дворянам спешили верные правительству войска с Терека. Атаман потерял надежду удержаться в Аст