— А знаете, что стало бы замечательным дополнением к этому спектаклю? — спросила она; ее раздражение и разочарование буквально сочились из-под последних клочьев маски приличия. — Динамит. О-очень много динамита.
— Мисс Браун, — укоризненно ответил Веллингтон, изо всех сил пытаясь скрыть свое удивление. — Не забывайте, что мы находимся здесь ради королевы и родины. Помните о стоящей перед нами задаче. А кроме того, — добавил он, слегка откинув голову назад и отклоняясь на спинку своего кресла, — ведь это апофеоз культуры. Изысканное зрелище для изысканного вкуса.
— Это опера, приятель! — вскипела Браун. Несколько мгновений она молча смотрела на сцену, потом проворчала: — Я достаточно хорошо знаю шотландцев и прекрасно понимаю, что, если группа мужчин идет через болота, визжа, как вся эта ватага, все это кончится тем, что в Англии их расшвыряют, как деревянные чурбаки во время шотландских народных забав по метанию бревен.
Когда на сцене начал затягиваться занавес, из зала раздались поначалу сдержанные аплодисменты. Веллингтон присоединился к ним, а затем взглянул на Элизу. Та внимательно рассматривала ногти на своих пальцах.
— О, сделайте над собой легкое усилие, — произнес он, перекрикивая овации.
— Я не хочу поощрять такие поступки, — ответила Элиза, вновь обратив свой незаинтересованный взгляд на сцену, где сменившиеся декорации уже изображали холмы Шотландии. Она тяжело вздохнула и прошептала: — Я по-прежнему несколько сбита с толку по поводу того, чего именно мы дожидаемся.
— Мы ждем одну из основных констант нашего мира, мисс Браун, — заверил ее Веллингтон. — В конце каждой оперы наступает грандиозный финал, где музыка постепенно переходит в крешендо, развитие сюжета и темп так же постепенно повышаются до пика драматического напряжения, и этот момент ожидания...
— Велли, вы сейчас говорите об опере или о сексе?
Следующие слова застряли у него в горле. Для женщины с изысканным вкусом и внешне утонченной Элиза могла быть поразительно грубой.
Внезапно оба они услышали какой-то скрежет, и Веллингтон, прищурившись, подозрительно взглянул на нее.
— Это не я! — решительно прошептала Элиза.
Звук повторился, на этот раз не так громко, но все так же скрипуче. Веллингтон с Элизой дружно посмотрели на публику, чье внимание сейчас было приковано к началу четвертого акта. Остальные этого легкого потрескивания явно не слышали. Веллингтон взглянул на Элизу, теперь уже кивнув в сторону ложи, расположенной под ними; в этот момент музыка немного затихла, и снова раздалось легкое приглушенное громыхание.
В ложе Феникса кто-то храпел.
Чей-то голос снизу громко прошептал:
— О господи...
— Да, отец всегда жаловался на этот храп, — послышалось в ответ. — Помогите мне оттащить ее назад. Иначе она привлечет к себе внимание.
Веллингтон встал и разгладил несуществующие складки на своем фраке. Элиза внимательно следила за ним, когда он развязал шнур занавесок, отчего большая часть сидений в их ложе погрузилась в тень. Он предложил ей свою руку, и она удивленно подняла бровь. Для супружеской пары, какую они из себя изображали, опускание занавесок в ложе во время спектакля обычно означало, что кому-то неинтересно то, что происходит на сцене, и этот кто-то решил развлечь себя другим — со всей осмотрительностью, разумеется.
«Я всего лишь играю свою роль для сохранения иллюзии, — с ухмылкой подумала Элиза, подавая ему свою руку в кружевной перчатке. — Все это ради королевы и страны». Теперь они вместе скрылись в тени своей эксклюзивной ложи.
— Вы готовы? — прошептал он, наклоняясь вниз и протаскивая между ними свой чемодан.
— Готова? К чему, собственно говоря?
Щелкнули замки, верхняя часть чемодана отделилась и откинулась назад.
— К применению современной техники в оперативных целях.
Музыка снова начала набирать темп, и это послужило сигналом для Веллингтона. Из внутреннего кармана фрака он извлек набор медных ключей, один из которых протянул Элизе.
— По моей команде, — сказал он, вставляя свой ключ в ближайшее отверстие. Голова его слегка дергалась в такт музыке. — Элиза, вставьте — ключ — в замочную — скважину — пожалуйста...
Она быстро сунула свой ключ на место и замерла. Подключались все новые голоса, набирали силу скрипки. Дождавшись нужного момента в ритме музыки, Веллингтон резко кивнул Элизе. Их ключи одновременно повернулись, и тут — как и рассчитывал Веллингтон — в полную мощь грянули духовые инструменты, голоса людей и струнные уступили место тромбонам и трубам. Этот «призыв к оружию» от оркестра успешно заглушил шипение пара, вырвавшегося через два выпускных клапана. В призрачном свете, отражавшемся от двух стеклянных шаров, в которых пульсировала жизнь, Веллингтон четко видел любопытство в ее улыбке. Теплого янтарного сияния, освещавшего аппарат, было достаточно, чтобы разглядеть небольшую панель управления, прижатую к часовому механизму, и две длинные катушки с цилиндрами, расположенные по разным сторонам хитроумного устройства. Одну из этих катушек Веллингтон протянул Элизе.
— Велли, ради бога, что это за штука?
— Всему свое время, — сказал он, опуская панель управления и отодвигая ее в сторону от жужжащего прибора. — А сейчас нам нужно вести себя тихо. Отфильтровать оперу будет достаточно трудно.
— Так этот прибор может отфильтровать оперу? — ухмыльнулась Элиза. — Обожаю такую технику.
Веллингтон шикнул на нее и вытащил из устройства небольшой конус, присоединенный к катушке, провода которой уходили куда-то в сердце машины. Приложив конус к уху, он показал Элизе, чтобы та приставила ту часть устройства, которая находилась у нее в руке, к полу. Он нажал какую-то кнопку на панели управления, и янтарный свет немного потускнел. Затем он полез вглубь чемодана и извлек оттуда систему рукояток, присоединенных к каркасу. Шестеренки устройства слегка ускорились, но тиканье их по-прежнему идеально совпадало с ритмом «Макбета». Он пропустил несколько тактов, а когда раздался сигнал войскам Макдаффа в Бирнамском лесу, выставил настройки. И снова шипение пара было заглушено громкой музыкой оркестра.
— А второй микрофон, — прошептал он, располагая свой цилиндр параллельно цилиндру Элизы, — находится здесь.
Затем он повернулся к чемодану и выставил настройки второго набора ручек.
— Теперь это должно... — Отсвет двух шаров приобрел насыщенный медовый оттенок, затмевавшийся только его широкой сияющей улыбкой.
—Должно — что? — прошипела Элиза.
Веллингтон убрал приспособление от своего уха и протянул его девушке.
— Только послушайте.
Элиза уставилась на оказавшуюся в ее руке чашку, а когда она приставила ее к уху, свернутый спиралью провод упруго натянулся. Но она тут же убрала от себя наушник, словно тот обжег ей кожу. Затем она восстановила дыхание и ошарашенно уставилась на Веллингтона, открыв рот.
Ауралскоп, мисс Браун, пока всего лишь прототип, — признался он, — но, учитывая интенсивность музыки здесь и то, как четко слышны голоса, я считаю, что работает он восхитительно.
Ответом ему послужил тихий смех. Веллингтон предполагал, что его изобретение будет иметь успех, по крайней мере, у Элизы. И поэтому позволил себе в этой связи небольшую похвалу в свой адрес. Ауралскоп был настоящим достижением, и он знал это; но удивить Элизу, принимая во внимание, сколько ей всего пришлось уже увидеть? Ощущение было очень приятным, но он контролировал свое ликование. Наверняка он будет знать, насколько хорошо проявило себя его изобретение при испытаниях в полевых условиях, только после того, как они вернутся из оперы.
Вынув из ауралскопа второй наушник, Веллингтон стал вместе с Элизой слушать то, что происходило в ложе под ними.
— Заверяю вас, — настаивал мужской голос; слышен он был через ауралскоп четко, хотя и прерывался небольшим потрескиванием и хлопками, словно отзвуками далекого фейерверка. — Мою дорогую матушку не смогла бы разбудить даже канонада пушек из увертюры « 1812 год». Я вообще удивлен ее стойкостью сегодня вечером. Обычно ко второму акту она уже отключается.
Тут вступил второй голос:
— И поэтому нужно обсуждать такой вопрос в общественном месте?
— В этом ваша слабость, Саймон, — презрительно хмыкнул третий мужской голос. Было похоже на то, что в персональной ложе Общества Феникса появился новый гость.
Веллингтон вынул из внутреннего кармана фрака записную книжку, открыл ее и, продолжая слушать разговор, внес туда имя — Саймон.
— Вам просто не хватает смелости, — насмешливо продолжал этот голос. Не Саймон. Пока не идентифицирован. — Когда настанет наш час, люди будут смотреть на эту ложу не с любопытством, а с почтением. В настоящее время мы просто устраиваем маскарад. Но придет день, когда они будут обращаться за разрешением к тем, кто сидит на этих местах.
— Итак, мои дорогие компаньоны, — вновь вступил первый голос, — принимая во внимание последние события...
— Чертовски неаккуратно сработано, если хотите услышать мое мнение, — перебил его мужчина, который говорил о «почтении» и «разрешении».
— Прекратите, Барти! — огрызнулся Саймон. — Я контролировал ситуацию...
Голос неожиданно затих, и Веллингтон с Элизой переглянулись. Букс отложил карандаш в сторону и подкрутил диски, после чего последовал короткий выброс пара...
К сожалению, это произошло во время исполнения знаменитой арии Una Macchia Qui Tuttora леди Макбет Кристиной Нильсон, которой аккомпанировали несколько струнных инструментов. И ничего больше.
Оба агента замерли. Элиза показала на свой наушник, потом медленно покачала головой. Он вообще перестал дышать. Веллингтон был убежден, как бы неправдоподобно это ни было, что люди в ложе под ними слышат, как звенят его напряженные мышцы, как струится по спине пот, когда он медленно поднимает свой наушник. Он поднес его к уху, сердце в груди от недостатка воздуха отчаянно сжалось. Тишина в ложе под ними была леденящей.