по моде высших слоев общества. В конце концов, именно этого ожидали от них Хавелок и его гости. Твидовый серый жакет и юбка в тон ему были надеты поверх туго затянутого корсета — возможно, даже слишком туго для выезда в дневное время. В дополнение к этому Элиза выбрала более сдержанный способ демонстрации материального благополучия: единственный большой рубин на шее, чтобы привлечь взгляды мужчин и обратить их внимание на ее формы.
Они подкатили к каскадом спускавшейся лестнице, и к карете стремглав бросились лакеи, чтобы открыть дверцу. Элиза оперлась на одну из предложенных рук и ступила на белый гравий.
— Постарайтесь не таращить глаза, — выпалил Веллингтон.
В груди у нее начала подниматься волна негодования. «Какого черта он ко мне цепляется?» Ни на что она не таращится — она бывала в разных дворцах, от Франции до Индии, и нигде на них не «таращилась». Чем она занималась действительно, так это оценкой планировки всего поместья. Окна вызывали тревогу — слишком много прекрасных мест для расположения снайперов. Однако, если они разыграют свою партию правильно, об этом им беспокоиться не придется.
Единственный джокер в колоде на данный момент — это Веллингтон Букс. Не имеет навыков оперативной работы. Подготовка только по учебникам. Практически не приспособлен для секретной деятельности. Она хотела обернуться, чтобы сказать ему это, но тут на лестнице возникла фигура мужчины. Как и положено скромной и послушной жене, Элиза взяла Веллингтона под руку, не сводя глаз с его лица. Элиза надеялась на то, что со стороны она выглядит как безумно влюбленная жена, возможно, даже новобрачная.
— Вы, должно быть, Сент-Джонс. — Она мгновенно узнала этот голос: Бартоломью Дивейн, которого она видела только мельком, но чьи мерзкие манеры запечатлелись в ее памяти грязным засаленным пятном.
Взгляд темных глаз мужчины сначала оценивающе скользнул по Элизе, а уж затем переместился на ее «мужа». Веллингтон пожал ему руку:
—Да, а вы, простите?..
— Лорд Бартоломью Дивейн.
Пальцы Элизы стиснули его локоть еще сильнее, но Веллингтон никак не отреагировал. Вместо этого он протянул лорду рекомендательное письмо, которое мальчишки стащили из жилища настоящих Сент-Джонсов. Свиток великолепного пергамента был скреплен восковой печатью с рельефным изображением раскинувшего крылья феникса. Кристофер превзошел самого себя, заметив такую крошечную деталь.
Элиза настолько торопилась, что даже не удосужилась ознакомиться с содержанием этого письма. Из разговора в опере они поняли, что Хавелок и его приспешники никогда не встречались с Сент-Джонсом — однако всегда существовала опасность, что в тексте письма содержится какая-нибудь деталь, которая может разоблачить их. Дыхание ее осталось ровным, но она вдруг почувствовала свои пистолеты с рукоятками из поунэму, которые прижимались к телу, снова спрятанные на пояснице.
Когда Дивейн сжал свиток в кулаке и сунул его в карман, она начала думать, что с этой частью плана они, возможно, успешно справились.
Лорд сделал несколько глубоких затяжек сигаретой, небрежно зажатой между его пальцами.
— Рад встретить настоящего англичанина. Я боялся, что Хавелок подумывает о том, чтобы допустить сюда аристократов с континента или даже и того хуже — колониалов.
Сердце Элизы оборвалось: она уже считала себя привыкшей к нетерпимости, но вот ей пришлось снова столкнуться с ней. Черт возьми, это уже начинало ей надоедать!
Смех Веллингтона прозвучал как эхо голоса Бартоломью — резко и грубо.
— Надеюсь, этого не случится. Меньше всего мне хотелось бы провести этот уик-энд в такого рода компании. — Затем он повернулся к ней. — Разрешите представить вам мою жену, Гиацинт Сент-Джонс. Должен предупредить: если она не ответит вам, это не из-за грубости. Она у меня совершенно немая. — Глаза Элизы возмущенно округлились, но Веллингтон сделал вид, что не замечает этого. Обращаясь к ней через плечо, он разговаривал с ней, как владелец поместья обращался бы к своей преданной собаке. — Гиацинт, поздоровайся с лордом Дивейном и не ставь меня в неловкое положение, как ты это зачастую делаешь.
Внезапно ей ужасно захотелось кого-нибудь ударить, особенно Веллингтона, разыгравшего эту нездоровую импровизацию, словно какую-то вульгарную шутку; но вместо этого она сделала шаг вперед, потупив глаза. Элиза опустилась в глубокий реверанс, позаботившись, чтобы ее достоинства были хорошо видны. Взгляд ее не отрывался от земли, но тем не менее она чувствовала, что Дивейн уставился на нее. После этого она кротко сделала два шага назад и снова встала рядом с Веллингтоном.
От отвратительного утробного хохота, который издал Бартоломью, у нее по коже пробежали мурашки.
— Господи, Сент-Джонс, думаю, вам удалось найти идеальную женщину.
Готовившаяся стать предметом восхищения, Элиза внезапно почувствовала себя очень неловко под изучающим взглядом Дивейна. Если бы они с Веллингтоном были женаты по-настоящему, она могла бы надеяться, что ее «муж» вызовет его на дуэль — при условии, конечно, что до этого она не успеет вонзить ему в глазное яблоко свой новый стилет.
—Думаю, вы правы, — сказал Веллингтон, похлопав по руке улыбающуюся Элизу. — Хорошо воспитана, внимательна к любым моим просьбам, нуждам или желаниям и при этом тиха, как мышка.
Элиза нащупала нервный узел возле его локтя — прием, позаимствованный на Востоке, который был не просто восхитительно эффективным, но и способным спасти жизнь. Она резко нажала на него ногтем большого пальца и испытала чувство частичного удовлетворения, заметив, как Веллингтон болезненно поморщился.
Бартоломью, который не заметил, как вздрогнул Веллингтон, выпустил длинное облако дыма, и его узкие губы под усами конвульсивно дернулись. От его взгляда просто веяло похотью, это было то непристойное разглядывание, которое так любят позволять себе представители высшего общества, но при этом резко меняются и начинают высмеивать низшие классы за одну только попытку сделать это. Элиза снова почувствовала тяжесть пристегнутых к бедрам «дерринджеров». Но вместо того чтобы последовать зову низменных инстинктов, она продолжала играть свою роль.
На ступеньках их ожидала невысокая темноволосая женщина. На ней не было следов побоев, но все ее поведение и манера держаться говорили о том, что ее долго и сильно били. Элиза была уверена, что под этим очень скромным серым платьем можно найти синяки всех форм и оттенков.
— Моя жена Оливия. — Дивейн небрежно кивнул головой в ее сторону, как будто речь шла о предмете мебели. — К сожалению, не немая.
Но, впрочем, и не журчащий ручеек в плане разговорчивости. Она подняла взгляд своих зеленых глаз и пробормотала:
—Добрый день.
А когда-то была цветком Хартфордшира, — продолжал Дивейн, оглядев ее стройную фигурку, словно рысака, сломавшего ногу во время скачек, — только вот быстро отцвела. Впрочем, у меня от нее трое сыновей, так что не все потеряно.
Тяжелый комок, вставший в горле Элизы, можно было устранить только яростным воплем, но она встречалась с такими отвратительными натурами уже не в первый раз. Эти англичане считают себя чертовски цивилизованными, но при этом презирают половину населения своей страны. Вот почему Элизе так нравились приграничные территории. Никаких древних конвенций, которые нужно было бы соблюдать. Но из-за немоты, пожалованной ей импульсивным характером Веллингтона, она даже не имела возможности просто поддержать Оливию словами женского сочувствия.
В этот уик-энд Элизе предстояло играть роль покорной жены — и не было для нее более удачного образца для подражания, чем леди Оливия Дивейн.
Но Веллингтон моментально нарушил ход ее мыслей демонстрацией своего аристократического остроумия.
— О Гиацинт такого пока не скажешь, — сказал он тоном, практически копирующим Дивейна, — но обручальное кольцо на ее пальце еще теплое. И я собираюсь получить немало удовольствия, прежде чем списывать ее со счетов.
— Уверен, у вас это получится. — Отталкивающий аристократ снова выдохнул облако дыма и сквозь него бросил на нее понимающую улыбку.
В ответ Элиза тоже улыбнулась, кротко и застенчиво, тогда как мысленно продолжала вколачивать нос Бартоломью ему в череп. В ее воображении рядом с Дивейном на коленях стоял связанный по рукам и ногам Веллингтон, с ужасом гладя на эту расправу и... понимая, что следующим будет он.
— Гиацинт! — выпалил Букс, заставив Элизу вздрогнуть. — Прекращай эти свои беспрестанные грезы наяву, и пойдем!
Элиза решила, что как только представится подходящий момент, она обязательно переговорит с Веллингтоном относительно нюансов его роли.
Холл был отделан традиционными панелями из темного дерева, на стенах висели головы убитых на охоте животных. Элиза ненавидела такие места: здесь ее не отпускало сильное ощущение, что эти печальные обреченные глаза постоянно следят за ней. Одно дело — люди, злые люди, с которыми она сталкивалась на своей оперативной работе каждый день, но звери — это совсем другое. Убивать их исключительно из спортивного интереса она находила отвратительным.
Дивейн посмотрел на них искоса, тогда как его жена быстро двинулась в угол, как будто хотела укрыться в его тени и не путаться у них под ногами; она напоминала маленького зверька, прячущегося от хищника.
— Что ж, располагайтесь. Наши хозяева вернутся не раньше, — взгляд его скользнул по Элизе, — обеда. — Это особое ударение на последнем слове заставило ее желудок тоскливо сжаться. Он улыбнулся, сверкнув зубами. — С нетерпением жду возможности посмотреть на блюда, которые Хавелок приготовил на десерт. Он знает в этом деле толк.
Дивейн протянул Оливии руку, и та приняла ее, но коснулась только кончиками пальцев. Вместе они исчезли за какой-то дверью, где, по-видимому, находился кабинет.
Когда лакей провожал Букса и Элизу наверх, в их комнату, вместе с двумя привратниками, которые несли вещи, единственное, что ощущала Элиза, — это боль в сжатых челюстях. Лакей открыл дверь из полированного дуба, и перед ними предстал их дом на этот уик-энд. Она стояла рядом с Веллингтоном и молчала — вполне в духе роли, уготованной ей неожиданной импровизацией Букса, — восхищенно оглядывая их роскошное загородное жилье: просторную спальню с прекрасным видом на сад, кровать с балдахином на четырех столбиках с большим туалетным столиком в ногах, подборку картин старых мастеров на стенах, а у окна — блестящий новый граммофон.