На этот раз Минька отнёсся ко всему тому, что происходило в подземном убежище в конце первого года его жизни, ещё тогда, когда был жив его биологический отец, а мать оправилась после беременности и ещё не начала травить себя лошадиными дозами пси-стратера и радиоактивным излучением. Игорь относился ко всему не только совершенно спокойно, но и одобрительно, поскольку прекрасно знал, что ждёт их обоих. Оба родителя Миньки убивали себя вполне сознательно и не могли поступить иначе, что он понял наконец в полной мере. После того, как он вслед за Семёном ощутил и почувствовал всё то, что тот делал с Викой, Джимми, им и наконец вчера с собой, он понял, как именно у него получалось запускать эту удивительную волну биовибраций, заставляющих клетки омолаживать себя и весь организм. Понял он и то, как соединить клеточную регенерацию с пирокинетическим нагревом живой ткани от температуры от температуры в минус сто девяносто шесть градусов, до температуры в тридцать шесть и шесть десятых градусов по Цельсию.
После этого, взяв образцы, они все вместе отправились в ту самую комнату в медицинском отсеке, где Минька припечатал к стене своего дядьку Семёна. О вчерашнем происшествии там уже ничто не напоминало. Капитан Денисов вставил чашки Петри, в которых лежали образцы биоматериалов, залитые перфлурброном, специальную установку, в которой Лариса когда-то мгновенно замораживала изготовленные ею дозы пси-стартера и через пару минут перед Минькой лёг на стол первый образец. На этот раз ему с первого же раза удалось разморозить его почти мгновенно. Когда он успешно справился с тридцать каким-то образцом, капитан Денисов усложнил задачу. Он взял двухсотграммовую стеклянную баночку из-под джема, налил в неё перфлурброн и утопил в нём самого здоровенного мыша. При этом серый усатый грызун, наевший себе хорошую ряшку на сытных хозяйских харчах, похоже вообще ничего не почувствовал, ну, разве что пару раз широко зевнул в момент утопления.
Банка с мышом была вложена в охлаждающий агрегат и пару секунд спустя серый грызун оказался вмороженным в голубоватую ледышку и в таком виде был поставлен перед Минькой. Тот набрал полную грудь воздуха, как будто собрался отогревать мыша собственным дыханием, включился и в следующее мгновение кухонный воришка был разморожен, а температура его тела была доведена до тридцати восьми и четырёх десятых градусов, то есть сделалась точно такой же, как и до замораживания, вот только грызун явно дал дуба и даже не шевелился в перфлурброне. Тут к спасению мыша подключился капитан Денисов и в каких-то три секунды вырвал его из холодных объятий смерти. Зверёк тут же зашевелил лапками и задвигал усиками. Семён, не прикасаясь к нему руками, телекинезом вытащил его из банки с перфлурброном, перевернул хвостом кверху и несколько раз энергично встряхнул.
Перфлурброн тонкой струйкой вытек из мыша и тот тут же принялся тереть свою мордочку лапками. Возвращённого к жизни мыша поместили в другую банку, Джимми бросил в неё несколько орешков и кусочек печенья и внимательно посмотрел на капитана Денисова и тот, пожав плечами, сказал:
— Капитан, я думаю, что этот мышак заслужил себе помилование и нам не стоит отдавать его Филимону. Отнеси его наружу и выпусти в лесу. Пусть наслаждается жизнью.
Пока Джимми валандался с первым мышом, было заморожено и с успехом разморожено ещё три. Последних двух мышей было решено заморозить и разморозить, но только через три дня, а уже потом провести генеральную репетицию на Филимоне. Вика тотчас подхватила лиса на руки и воскликнула:
— Не дам! Лучше найдите в лесу медведя.
Минька отрицательно помотал головой и возразил:
— Нет, медведь это будет уже слишком. Он большой и в его шкуре столько блох живёт, что ну его в баню. Надо найти зверя немного поменьше размерами. Например кабана.
Капитан Денисов ухмыльнулся и сказал:
— Вот ты и ищи его, раз заикнулся.
Минька вытаращил глаза и воскликнул:
— Батя, ну ты нашел следопыта! Где я и где кабаны? Я же их ни разу в жизни не видел.
— Так я же не предлагаю тебе никуда идти. — Усмехнувшись успокоил его Семён — Выставь свои гляделки наружу и поищи где-нибудь неподалёку кабана, а ещё лучше его жену. Только чтобы не очень далеко, а мы с Джимми смотаемся за ней. Думаю, Минька, что искать кабанов лучше всего там, — Капитан Денисов махнул рукой — Вниз по течению. Там километрах в шести от нашего убежища вдоль берега дубняк растёт. Да, что я тебе объясняю? Ведь мы же там каждый год заготавливали веники!
Минька настороженно посмотрел на Семёна и спросил:
— Батя, а кабаны что, дубами питаются?
Капитан расхохотался и весело воскликнул:
— Почти! Желудями они питаются, Минька.
Так же все вместе, как пришли в медотсек, они из него и вышли, только теперь Филимон уютно устроился на руках у Вики и та почёсывала его за ушком, отчего лис чуть ли не мурлыкал от блаженства. Направляясь в свою комнату, девушка сказала:
— Сэм, тебе было бы грех поднимать руку на Фильку. Когда ты лежал на операционном столе без сознания, он запрыгнул на него и стал облизывать тебе лицо, хотя ты и был похож на каскадёра, которому сбросили на голову в сауне мешок с цементом, такое оно у тебя было грязное.
Семён улыбнулся и ответил:
— Рад слышать, что вы меня все вчетвером в порядок приводили. Наверное жуткое было зрелище.
— Да, уж, не из приятных. — Сказал Джимми — Ты мне наполнил пилота того вертолёта, который мы сбили. Только тот вывалился из него на высоте полтора километра, и как сразу же выяснилось, летать совсем не умел.
Вика сердито зыркнула на него и воскликнула:
— Джимми, можно обойтись и без таких воспоминаний! Неужели тебе не жалко этого бедного парня?
— Жалко. — Согласился Джимми — Но он собирался вместе с ещё несколькими пилотами разбомбить лагерь беженцев возле озера Эйр, а в нём было сотни три детей. И кого, спрашивается, я должен был в тот момент жалеть больше? Его или детей?
Капитан Денисов мигом прекратил эту дискуссию:
— Всё, хватит воспоминаний! То что война это страшное и грязное дело, не нуждается ни в каких доказательствах. Поэтому давайте лучше займёмся делом.
Минька, ты ищи свинью, а мы с Джимми поедем в сторону дубняка. И не забудь, пожалуйста, поглядывать на небо. Нас тоже могут в любой момент начать если и не бомбить с вертолётов или самолётов, то уж точно обстрелять из дальнобойных орудий, что ничем не лучше.
Минька улыбнулся и ответил:
— Батя, тогда я с вами поеду. Только чур я сам сяду за руль!
Вика отправилась в их с Джимми квартиру, а трое её защитников на склад военной экипировки. Через двадцать минут они уже ехали на квадроциклах в сторону дубняка.
Свиней в нём не оказалось, но они были поблизости от своей главной столовой, перепахивали землю под какими-то кустами на берегу Енисея. Главным усыпителем свиней на этой охоте был Джимми. Он усыпил двух больших, довольно упитанных свинух, а капитан Денисов подстрелил трёх подсвинков на борщи, которые удавались Вике на славу, но та всё время жаловалась, что украинский борщ должен быть обязательно сварен на свином бульоне. Борщи, замороженные жидким азотом, она презирала, хотя Семён находил их просто великолепными. Не такими вкусными, как те, которые варила Вика, опять-таки используя капусту мгновенной заморозки, но всё же вполне съедобными.
Славно поохотившись, они вернулись домой, где первым делом чисто вымыли свинух, уложили их в точно такие же контейнеры, в которых лежали сейчас Игорь и Лариса, заполнили их перфлурброном и когда Семён убедился в том, что они обе дышат, закрыли и залили их жидким азотом. Просканировав контейнеры своим рентгеноскопическим зрением, капитан убедился в том, что удар холодом не разрушил в организме свиней ни одной единой клетки. Как он уже убедился в опытах на кусках оленины, они разрушались при постепенном оттаивании. Мгновенная разморозка с одновременным доведением температуры до нормальной температуры тела, также ничем не вредила клеткам и самое главное, не разрушала клеток головного мозга. Всё это в принципе говорило о том, что Ларису и Игоря можно было вернуть к жизни, но как оно обернётся на самом деле, никто не мог сказать. Сделать же это нужно было уже хотя бы потому, что Семён не верил в то, что современная медицина справится с этим лучше него, хотя он и не был медиком.
Покончив с этим делом, капитан Денисов направился к Минькиному тиру, а капитан Батчер потопал за ним вслед, ведь до обеда было ещё почти два часа. Ему было интересно, что затеял Семён, ну, а тот, подойдя к бронированному окну, тут же принялся поднимать в воздух слитки металла, разбросанные по полу и нагревать их.
Джимми даже ахнул от удивления:
— Сэм, ты же вроде бы говорил, что ты не пирокинетик?
— А я и не был им до сегодняшней ночи, капитан. — Спокойно ответил Семён — Видишь ли, Джимми, кровь Миньки, как это я только что выяснил, является самым лучшим пси-стартеров. Через пару часов после обеда мы проведём один опыт.
Капитан Батчер тут же спросил:
— Какой?
— Очень простой, но крайне важный, связанный прямым переливанием Минькиной крови тебе и Вике. — Ответил Семён.
Капитан Батчер радостно заулыбался и воскликнул:
— Сэм, мы согласны!
Семён рассмеялся и ответил:
— Как будто вас кто-либо стал бы спрашивать. — Знаешь, Джимми, мне кажется, что для всех индиго его кровь станет чем-то вроде философского камня. Всё, что вам требовалось для того, чтобы стать магнусами, вы уже имели от природы. Или от Бога. В принципе не это важно, а то, что Минькина кровь меня буквально преобразила и я не думаю, что всё дело тут в том количестве крови, которую он влил в меня вчера, а в том, что она, как кровь тех джедаев из одного старого кинофильма, буквально кишела какими-то мидихлорианами. Не думаю, что мы сможем рассмотреть в его крови их под микроскопом, хотя как знать, но то, что они или что-то другое в его крови имеются это факт, Джимми. Да, ты это и сам только что видел. Вчера я фиг бы смог собрать все Минькины слитки в одну кучу и расплавить добрых три тонны железа, а сегодня сделал это играючи и вообще, чувствую что и это далеко не предел. Да, и с дальновидением у меня теперь полный порядок, как и с телепатией. О чём это тебе говорит, капитан?