Из-за отказа иракцев в допуске на объекты американцев инспекционные работы Спецкомиссии были фактически заморожены. В результате была единогласно принята резолюция Совета Безопасности с осуждением Ирака и введением запрета на поездки за рубеж иракских официальных лиц и военнослужащих, которые несут ответственность за невыполнение Ираком обязательств по резолюциям СБ. То есть начиналась эскалация политических мер.
В ответ иракским руководством было принято решение выслать из Ирака граждан США, работающих в Спецкомиссии.
Мировое сообщество опять оказалось у развилки: либо применение военной силы против Ирака, либо усиление давления на него с целью заставить сойти с деструктивно вызывающей позиции.
Соединенные Штаты при поддержке Великобритании начали интенсивную подготовку военного удара по Ираку. Россия, Китай, Франция и некоторые другие страны считали, что еще сохраняется поле для политического давления на Ирак. Тем более что поездка М. Олбрайт в Катар, Бахрейн, Кувейт и Саудовскую Аравию показала: безоговорочное «да» готовящейся силовой акции не сказал никто.
9 ноября, в воскресенье, Ельцин вылетал в Пекин. Сопровождал президента в этой поездке и я. Как только самолет набрал высоту и погасло табло, требующее находиться на местах, ко мне наклонился адъютант Ельцина и сказал: «Борис Николаевич просит вас к себе».
Я по просьбе Ельцина изложил свое видение обстановки на Ближнем Востоке и сказал, что нужно предпринять экстраординарные меры, для того чтобы сбить напряженность и одновременно заставить Ирак выполнять предписания мирового сообщества, зафиксированные в резолюциях Совета Безопасности ООН. Именно здесь родилась идея направить жесткое послание Ельцина Саддаму Хусейну.
В послании говорилось: «Просил бы Вас не только публично подтвердить то, что Ирак не отказывается от сотрудничества со Спецкомиссией, но и предложить инспекторам Спецкомиссии вернуться в Ирак для нормального продолжения работы. Естественно, при этом имелось бы в виду возвращение их в прежнем составе». В послании подчеркивалось, что в случае позитивного ответа Хусейна Россия предпримет шаги для того, чтобы добиться улучшения работы Спецкомиссии, а при конструктивной работе Ирака вести дело к закрытию ядерного досье.
Б. Ельцин проинформировал Б. Клинтона о своем обращении к иракскому лидеру и еще раз призвал воздержаться от применения силы. Клинтон ответил по телефону, что применение силы не является приоритетным и что он желает успеха дипломатической миссии России.
17 ноября состоялся мой телефонный разговор с министром иностранных дел Ирака Сахафом. Он сказал, что после обсуждения на Совете революционного командования С. Хусейн утвердил ответ на послание Ельцина и этот ответ мог бы быть через несколько дней привезен в Москву.
— Опять через несколько дней?! Вы, очевидно, не понимаете, насколько остра ситуация? Пусть Тарик Азиз привезет этот ответ сразу.
— Тарик Азиз в Марокко, — сказал Сахаф. — Ему придется сначала лететь в Амман, а потом добираться до Багдада, так как багдадский аэродром закрыт, а уже потом лететь в Москву.
Все это выглядело по меньшей мере странным — неужели нельзя передать и иракский ответ, и инструкции Т. Азизу шифротелеграммой в Марокко?
— Завтра Азиз должен быть здесь, — твердо сказал я.
18 ноября Т. Азиз прилетел в Москву. Переговоры с ним длились два дня. Были они непростыми, хотя казалось, что нам не нужно было никакого «разгона». Сразу же сказал ему:
— Тарик, мы с тобой хорошо знаем обстановку, поэтому давай прямо, по существу.
Перечислив претензии к работе Спецкомиссии, Т. Азиз сначала прозрачно намекнул, а после того как запросил Багдад, прямо заявил о согласии на возвращение в Ирак Спецкомиссии в полном составе, включая американцев, которые могли бы сразу возобновить свою деятельность.
Совершенно естественно, что и Россия должна была взять на себя ряд обязательств. Было обещано поднять в Совете Безопасности ООН вопрос о наиболее сбалансированном характере состава Спецкомиссии, особых формах инспекции на так называемых «чувствительных» объектах в Ираке, о ротации самолетов для полетов над Ираком. Говорилось также и о том, что после чрезвычайной сессии Спецкомиссии Россия поставит в Совете Безопасности ООН вопрос о переходе от инспекций к мониторингу в ядерной и ракетной сферах, а также об ускорении завершения работ Спецкомиссии в химической и биологической сферах. Эта деятельность Спецкомиссии должна была быть подкреплена проведением научных семинаров с участием иракских представителей.
Из этого перечня видно, что Россия пыталась просто сблизить позиции сторон, не отходя ни на йоту от принципиальной линии, принятой мировым сообществом в отношении Ирака.
19 ноября Ельцин прилетел на вертолете из своей резиденции «Русь» в «Горки», где принял Азиза. Мы рассказали в деталях о проделанной работе, ознакомили его с подготовленным совместным российско-иракским заявлением. Он весьма позитивно отреагировал на сообщение Азиза о том, что на следующий день, 20 ноября, в 10 часов утра со ссылкой на это заявление в Багдаде будет объявлено о решении Совета революционного командования возвратить в Ирак сотрудников Спецкомиссии в полном составе.
Тут же я связался по телефону с Олбрайт, Куком и Ведрином, проинформировав их о радикальных изменениях в позиции Ирака. Все они настаивали на встрече министров иностранных дел стран — постоянных членов Совета Безопасности. Помимо всего прочего, видно, в чем-то нас подозревали…
А у меня складывалась тяжелая ситуация. 19-го поздно вечером я должен был лететь в Латинскую Америку. Первой страной посещения была Бразилия, где сразу же после прибытия была запланирована встреча с президентом. Олбрайт, находившаяся в Дели, звонила мне в этот день несколько раз. Сказала, что она готова сократить свое пребывание в Индии, для того чтобы организовать в Женеве в ночь на 20 ноября встречу министров США, России, Англии, Франции и посла Китая. В конце концов договорились о встрече в два часа ночи в Женеве на аэродроме. Но так как расстояние от аэропорта до отделения ООН в Женеве было незначительным, решили провести эту встречу «пяти» все-таки во Дворце наций ооновского комплекса.
Такое количество корреспондентов, приехавших в это ночное время из всех близлежащих стран, я видел нечасто. Разговор, конечно, шел не в их присутствии. Но они терпеливо ждали пресс-конференции.
Мадлен Олбрайт отвела меня в сторону и спросила:
— Евгений, не стоит ли за вашей договоренностью с Багдадом нечто иное?
— Мадлен, — ответил я, — можешь твердо считать: нет. Я тебя ни в чем никогда не обманывал и сейчас не обманываю. Даже не пытаюсь приукрасить положение дел.
Мы представили коллегам проект заявления «пяти». Согласовали каждое предложение. Безусловно, положительную роль в достижении компромисса сыграл министр иностранных дел Великобритании Р. Кук, председательствовавший на нашей встрече. После ее окончания сказал ему, что, учитывая его несомненный талант, каждый раз будем предлагать ему председательское место на трудных дискуссиях. Он, тоже шутя, отпарировал: «За нелегкое дело должен быть вознагражден».
— He знаю, как в Великобритании, а у нас в России на ряде трудоемких вредных производств выдают рабочим молоко.
Думаю, что это разъяснение не очень вдохновило Робина.
К огромному сожалению, Робин Кук рано покинул этот мир. Его смерть тяжело отозвалась в сердцах тех, кто его знал и по-настоящему уважал.
Китайский посол должен был получить согласие Пекина на формулировки совместного заявления и без этого не мог поставить под ним свою подпись. А Олбрайт все время была на связи с помощником президента по национальной безопасности С. Бергером. В конце концов текст был подписан. В нем подчеркивалась важность солидарных усилий пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН в целях безусловного и полного выполнения Ираком всех соответствующих резолюций СБ ООН.
Подписавшие заявление приветствовали дипломатическую инициативу, предпринятую Россией в контакте со всеми остальными постоянными членами Совета Безопасности. Важно отметить, что в заявлении была поддержана идея обсуждения и выработки рекомендаций о путях повышения эффективности работы Спецкомиссии.
Таким образом, одна из опаснейших страниц в кризисе вокруг Ирака была закрыта. Это произошло потому, что постоянные члены СБ были едины.
21 ноября, как и было договорено, состоялась чрезвычайная сессия Спецкомиссии, которая приняла рекомендации по повышению эффективности своей работы (фиксация возможности перехода от инспекции к мониторингу, проблема прояснения остающихся вопросов о расширении числа стран, принимающих участие в работе Спецкомиссии, возможность использования дополнительных самолетов и др.). На следующий день возобновилась работа инспекционных групп в Ираке. Возобновились и полеты самолетов У-2.
Что касается президентских дворцов и других «чувствительных» объектов, то в них Ирак решил допустить представителей стран — членов Совета Безопасности с целью убедить их в отсутствии там запрещенных материалов и документации. Однако при этом оговаривалось, что в состав «гостей» не могут входить члены инспекционных групп Спецкомиссии.
Без всякого сомнения, нужно было, не нарушая солидарности постоянных членов Совета Безопасности, отреагировать на это сильным политическим демаршем. Однако события развивались по-другому. В середине декабря в Багдад вылетела делегация Спецкомиссии во главе с Батлером, который запрограммированно заявил, что проблему инспекции президентских объектов решить не удалось.
Мне представляется, что в это время Батлер опять подсыпал пороха в огонь. В интервью «Нью-Йорк таймс» он заявил, что Ирак обладает бактериологическим оружием и средствами его доставки, способным уничтожить Тель-Авив. Заявление Батлера разошлось по всему миру, в то время как категорическое опровержение Багдада практически замолчали.
В такой обстановке в Багдад в качестве спецпредставителя президента России был направлен заместитель министра иностранных дел Посувалюк, чтобы подтолкнуть иракское руководство к компромиссным решениям проверки президентских объектов. Несмотря на высокое мас