Остановлюсь подробнее на событиях, связанных с двумя наиболее крупными нефтяными компаниями, в которых государство владело контрольным пакетом акций, — это «Славнефть» и «Роснефть». Компании были доведены до тяжелейшего финансового состояния. Мы приняли решение срочно заменить руководство, а не распродавать их, что лишило бы государство собственности, а следовательно, и позиций в такой важнейшей для России отрасли, как нефтедобывающая. Поиски соответствующих кандидатов на руководящие должности были нелегкими. Мы «продирались» через лоббирование, стремление протолкнуть своих людей. Следы вели к олигархическим группам, пытавшимся не только отхватить новый лакомый кусок, но и, сговорившись между собой, монополизировать отрасль. Иными словами, через своих представителей кое-кто хотел провести скрытую приватизацию. На том этапе не вышло.
Президентом «Славнефти» стал В. М. Дума. Он пришел в компанию, когда она находилась на грани банкротства. Задержки по зарплате достигали семи месяцев, недоимка перед федеральным бюджетом составляла около 500 миллионов рублей, а долги зарубежным кредиторам приближались к 200 миллионам долларов. Вскоре «Славнефть» рассчиталась по всем истекшим кредитам западных банков, полностью с бюджетом и погасила долги по зарплате. Прибыль компании по итогам шести месяцев 1999 года выросла по сравнению с тем же периодом 1998 года в четыре раза.
С. M. Богданчиков возглавил компанию «Роснефть» осенью 1998 года, когда над ней нависла угроза банкротства. Мне буквально проталкивали кандидатуры других руководителей. Я попросил дать мне список из десяти фамилий и выбрал из них Богданчикова, которого до этого не знал лично, но был осведомлен о его хорошей работе на Сахалине. Этот выбор себя полностью оправдал. Богданчиков поставил деятельность компании под жесткий контроль. «Роснефть» реструктурировала свои обязательства перед кредиторами и погасила их. За первую половину 1999 года ее прибыль выросла в 17 раз по сравнению с тем же периодом 1998 года.
Правительство взяло курс на создание одной мощной государственной нефтяной компании — не путем национализации, а через объединение «Славнефти», «Роснефти», нескольких других нефтяных компаний, в которых государство владело контрольным пакетом акций. По моему заданию был подготовлен соответствующий проект постановления правительства. Речь шла о создании сначала государственного холдинга, а затем объединении всех компаний в одно целое. Тогда в руках у государства была бы вторая по масштабам добычи нефти (после «ЛУКОЙЛа») компания, и если учесть, что в государственных руках была еще и «труба» — «Транснефть», через которую осуществляется весь нефтяной экспорт страны, то совершенно ясно, кто обладал бы реальными рычагами воздействия на обстановку. При сохранении частного предпринимательства наличие таких государственных рычагов — я в этом уверен — дало бы нам возможность не только более последовательно и в интересах всего общества регулировать экспортные пошлины, которые мы успели ввести, но и в определенных пределах влиять на внутренние цены на бензин, горюче-смазочные материалы, препятствовать их спекулятивному взлету.
Против идеи создания мощной государственной нефтяной компании выступили олигархи. Конечно, не в открытую, но с использованием всех своих лоббистских возможностей. Я думаю, что попытка ее создания тоже была одной из причин того, что нас отправили в отставку. В этом убеждают и последовавшие за отставкой события. Проект создания такой компании был похоронен. Начался передел собственности и в этой области.
Есть основания считать, что позитивная динамика вела к устойчивому промышленному росту. Многим было выгодно преподносить это исключительно как следствие девальвации рубля, которая действительно подтолкнула к росту продукции экспортных отраслей промышленности. Сказалась и необходимость импортозамещения в условиях сокращения ввоза готовой продукции, последовавшей за кризисом августа 1998 года. Но решающими для подъема экономики оказались меры, которые мы предприняли с целью активного использования благоприятной конъюнктуры. Кстати, проведенный анализ показал, что результатом импортозамещения стала примерно одна четверть от общего прироста производства.
Несостоятельны также попытки представить улучшение положения, происшедшее за восемь месяцев нахождения правительства у власти, как результат главным образом роста мировых цен на нефть. Стабилизация и поворот к лучшему произошли до роста цен на нефть, начавшегося лишь в марте 1999 года и принесшего свои основные плоды уже после нашей отставки.
Позитивная динамика в экономике способствовала тому, что на 1999 год был предложен и принят Госдумой жесткий, но реальный бюджет. Он был выполнен полностью. Это, пожалуй, случилось впервые за 1990-е годы. Впервые доходы бюджета превысили расходы. Впервые с целью погасить накопленные нашими предшественниками задолженности был установлен первичный профицит, который достиг 2 процентов.
Конечно, правительство занималось не одной экономикой. Мы стремились развернуться лицом и к проблемам науки, образования, культуры — и не только через своевременную выплату заработной платы, погашение долгов работникам этих сфер, строгое финансирование их по федеральному бюджету. Нужно было многое исправлять.
Мне доложили о том, что буквально накануне дефолта наши предшественники приняли постановление правительства № 600, утверждавшее программу экономии государственных расходов. Программа сама по себе была, несомненно, нужной. Экономия государственных средств должна была в первую очередь охватить необоснованные, подчас «купеческие» расходы чиновничьего аппарата, главным образом высших чиновников — в частности, строительство государственных дач, в то время, когда не хватает жилья, детских учреждений. Следовало идти глубже: перестраивать неэффективную систему социальных льгот, исключать нерациональное использование бюджетных учреждений, сокращать громоздкий управленческий аппарат, избавляться от дублирования в работе федеральных органов исполнительной власти, наводить строгий порядок в использовании средств федерального бюджета в Вооруженных силах.
Между тем наряду с обоснованными и необходимыми мерами рачители «экономии государственных расходов» додумались даже до отмены целого ряда надбавок и доплат преподавателям вузов, учителям средних школ, получающим и без того мизерное вознаграждение за свой тяжкий и столь важный для общества труд. Программа предусматривала «экономию» и за счет снижения на 30 процентов и без того мизерных стипендий студентов учебных заведений среднего и высшего профессионального образования. Постановлением нашего правительства от 11 декабря 1998 года мы отменили реализацию этих и подобных «мероприятий».
Совершенно естественно, что мы отменили также предложение предыдущего правительства о сокращении расходов на фундаментальные исследования и содействие научно-техническому прогрессу. При нашем правительстве впервые были полностью выплачены все запланированные в бюджете деньги Академии наук Российской Федерации. Конечно, их было явно недостаточно, но выплата бюджетных средств, в которых ранее просто отказывали, все-таки стала шагом к долгожданному перелому.
В начале 1999 года в Белый дом ко мне пришли три выдающихся режиссера, руководители известнейших театральных коллективов — МХАТа, Ленкома, «Современника» — Олег Ефремов, Марк Захаров и Галина Волчек. Было горько сознавать, что лучшим театрам России приходится изворачиваться, искать спонсоров, упрашивать их помочь, сдавать в аренду помещения, с тем чтобы приобретать театральный реквизит, финансировать новые постановки, не вздымая до потолка цены на билеты. И что же? Минфин потребовал, чтобы все эти средства были изъяты со счетов коммерческих банков и размещены на беспроцентных счетах казначейства.
— Если не верят, что мы расходуем их не на себя лично, — возмущался Олег Ефремов, — то пусть контролируют до копейки. Но мы опасаемся того, что чиновники будут решать, на какие конкретные производственные расходы пойдут нами же самими добытые средства.
Я вызвал министра финансов и, несмотря на его протесты, дал указание отменить эти предписания. Добавил, что жуликов следует искать не среди интеллигенции, тем более лучших ее представителей, а среди зарвавшихся чиновников и предпринимателей, от которых порой министерства стыдливо отводят свой взор.
Коли затронул эту тему, хочу уточнить. Не только никогда не выступал против, но оказывал всевозможную поддержку честным предпринимателям и бизнесменам. Их зарождение и «возмужание» — благо для России. Но наряду с такими существуют предприимчивые жулики, экономические преступники, против которых считал необходимым бороться и боролся в меру сил.
Вот так и создавались нашим правительством условия для политической и социальной стабилизации в России, в то время как во всем мире гадали: выдержит ли, не рухнет ли страна в пропасть.
Когда я стал премьер-министром, сверхзадача на тот момент, да, может быть, и на более поздний, заключалась в том, чтобы пройти между диктатурой и хаосом. Думаю, что был найден правильный путь для этого — усиление роли и повышение эффективности государства. Опасно для рыночной экономики да и для общества в целом не сильное государство, опирающееся на право и надежно действующие демократические процедуры, а слабое государство, которое даже из лучших побуждений пытается вмешаться в хозяйственную практику и другие сферы жизни страны, общества, людей, но на деле является орудием противоборствующих влиятельных групп. Как говорил Ф. Д. Рузвельт, «сильное, деятельное государство никогда не выродится в диктатуру. Диктатура всегда приходит на смену слабой и беспомощной власти».
Я так подробно остановился на всех экономических и других вопросах не только потому, что по подходам к ним можно судить о деятельности нашего правительства. Во многом эти вопросы не потеряли своей актуальности и сегодня, и многие из них все еще ждут своего решения.