– Так откуда ты к нам вылез, Цветочек? – весело спросил Оливер.
Я прожевала кусок.
– Когда я, как ты любезно заметил, вылез, не было ли при мне некоего предмета?
– Например?
– Например, футляра со стрелой Этельбора в нем? – Ван Харт опустил руку в карман.
– Не открывай! – Я повалилась животом на столешницу. – И картину тоже трогать нельзя!
Друзья смотрели на меня с удивлением.
– Граф Шерези нас подслушивал? – протянул наконец ван Харт, кончиками пальцев толкая футляр в мою сторону. – Как благородно!
– Гэб, – лорд Уолес покачал головой.
– Ах, простите! Как предусмотрительно.
Я отползла обратно вместе с футляром и посмотрела внутрь, приоткрыв крышку чуть больше чем на волосок. Стрела была на месте, слава Спящему. Что же до инсинуаций меченого красавчика, они были мне безразличны.
– Я был в Авалоне! – сообщила я с уместной гордостью.
– Два с лишним года? – всхлипнул мандолиной Станислас.
Патрик бросил быстрый взгляд на ван Харта, тот едва заметно ему кивнул. Кажется, информация среди миньонов распределяется неравномерно.
– И где же все это время были вы? – Если мой вопрос прозвучал с обвиняющим оттенком, я в этом не раскаивалась.
На меня излились потоки сожалений. Они искали меня, по-настоящему искали. Королевским повелением была организована целая экспедиция по моему спасению. Они прочесали всю Ардеру, от Тиририйских гор до побережья, они подняли на уши Доремар и десяток приграничных гарнизонов.
– Мы потеряли твой след… А через полгода… – Виклунд запнулся. – Я приложу все силы, Басти, чтоб заслужить твое прощение.
– Колдун, который читает мысли, был все это время с тобой? – перебил его ван Харт.
Я подумала, что кто-кто, а меченый красавчик никакого раскаяния не испытывает.
– Колдун, – строго напомнили мне.
– Со мной, – я кивнула. – А скорее со своей королевой. Он – мужская ипостась феи, их там называют фаханами. Как вы узнали, что Ригель с приспешниками скрывается именно в замке Блюр?
– Мы об этом даже не подозревали. – Виклунд посмотрел на Станисласа, а другая парочка опять переглянулась.
– Любезные лорды! – весело и громко сказал лорд Уолес. – Грозный тиририйский великан и лучезарный королевский менестрель, нам с вами пришло время покинуть залу совета. Граф Шерези теперь с нами, это главное, а мне, счастливому владельцу этих величественных развалин, требуется незамедлительная помощь друзей.
– Ты поняла, кто у них главный? – ожил Болтун. – Не бойся, никто, кроме тебя, меня не слышит.
Я молча кивнула покидающим нас лордам. Кажется, меня ждал допрос.
Пока шаги друзей удалялись по коридору, ван Харт молчал.
– Проход из Авалона находится в этой картине? – он указал себе за плечо.
– Да. Я не уверен, что это именно картина. Сейчас не уверен. Время здесь и в мире фей течет с разной скоростью, вполне допускаю, что в этой раме скорее окно между мирами. С той стороны оно выглядит как мельтешение линий, а с этой…
– Умная девочка, – одобрительно поцокал тем, что у него вместо языка, Болтун. – Эффект разницы временных потоков…
Ван Харт подошел к стене, посмотрел на Караколя, потрогал кончики его крыльев, вызвав у меня приступ самой настоящей паники.
– С этой стороны проход открыть невозможно. – Он вернулся к столу и отпил из своего бокала.
– Позволь узнать, – протянула я, – по какому праву именно ты меня допрашиваешь?
– А кого ты хотела видеть на моем месте?
– Да кого угодно. – Я хлебнула вина и откинулась на стуле. – Интересно, что произошло за прошедшие годы, если ты все решаешь за всех… И прекрати называть меня в женском роде.
– Отчего же?
– Ну, хотя бы… – я повернулась к нему покалеченной щекой, – какой даме приятно напоминание об уродстве?
– Сколько времени прошло там, в другом мире?
Он смотрел на шрам с нескрываемым отвращением.
– Меньше недели.
– Рубец гораздо старше.
– Поверю тебе на слово. – Я цедила свое вино и с удивлением заметила, что порядком захмелела. – Твоя подруга Ригель-Моник проделала в моей щеке дыру, знаешь, такую, сквозь которую можно было рассмотреть зубы… Кстати, раз уж наша беседа приняла такой интимный характер, позволь спросить. Когда ты с ней спал, не замечал за ней склонности к кромсанию и разрезанию человеческой плоти?
– Ни в коей мере, – спокойно ответил ван Харт. – Когда с кем-то спишь, замечаешь другие вещи. Кто тебя излечил?
– Подгорные цверги, к которым меня оттащил Караколь.
– Это имя фахана?
– Не притворяйся. Имя ты знаешь, Патрик слышал его в подземелье ардерского замка.
Он хмыкнул, как мне показалось, одобрительно.
– Чем ты отплатила фахану за спасение?
– Глупый вопрос. Что я могла ему дать?
– Тогда зачем ему стараться ради глупой девчонки? Или, может, ты что-то ему пообещала? Обещать – не значит дать…
– Болван! – Я грохнула по столу донышком бокала. – Нельзя ничего обещать феям! Цвергам я отдала свои волосы. О, ты себе даже не представляешь, какие локоны у меня отросли!
– За две недели?
– За два дня! Подгорные цверги – великие колдуны. Они уложили меня в волшебную остову, которая срастила все переломанные кости! А волосы! Я могла в них закутаться, как в плащ, и…
– Сейчас он спросит тебя, почему волшебная остова, излечив все раны, оставила тебе шрам, – скучающе сказал Болтун. – И вообще, Бастинда, что-то ты слишком горячишься.
Я глубоко вдохнула, наполнила из бутыли свой бокал и продолжила уже спокойнее:
– Конечно, Караколь помогал мне вовсе не из человеколюбия. Он – раб этой безумной коровы Ригель. Нет, – я подняла ладонь успокаивающим жестом, – она вовсе не растолстела до безобразия, так, распустилась слегка. Просто «корова» – немножко похоже на «королеву», а королевой я ее называть не могу…
– Ты лежала в хрустальном саркофаге?
– Почему в хрустальном? Ты слышал о таких случаях?
– Это старинная дювалийская сказка, – улыбнулся ван Харт и стал немножко походить на человека, видимо, воспоминания о детстве доставляли ему удовольствие. – Принцесса, отравленная злой мачехой в борьбе за престол, погружается в бесконечный сон, из которого ее пробуждает поцелуй прекрасного принца.
– Жаль, что с прекрасными принцами у меня не сложилось. Знаю двух, и оба… Один из них – ты, а другой – крысиный принц Караколь.
– А ты вообще не принцесса.
– Правильно, я – граф. И попрошу тебя об этом помнить!
– Вы еще долго пикироваться будете? – Болтун уколол меня за ухом. – Во-первых, мне надоело, а во-вторых…
– Итак, – ван Харт наполнил свой бокал, только не из бутыли, а из стоящего перед ним глиняного кувшина, – тебя вылечили цверги, облобызал крысиный принц…
– Знаешь, что смешно? – я говорила почти добродушно. – Если бы я не была ему, Караколю, так нужна, мы бы, наверное, не оказались в Авалоне. Ригель просто переполняли кровожадные планы. Несчастный Вальденс…
– Несчастный покойный Вальденс. Его труп мы обнаружили несколько часов назад.
– Да? – Я прошептала молитву, набожно сложив руки. – А я все думала, куда он подевался…
– Караколь.
Ван Харту, если честно, можно было посочувствовать. Я здорово захмелела, а ему, бедняжке, приходилось разбирать мои путаные речи.
– Слышал сказание о семи подземных принцах и небесных девах? Нет? Неудивительно, мне один болтун рассказал. Дело было так. Подземный король отправил своих сыновей выполнять какие-то нелепые задания. Ну, знаешь, в счет наследства, как у этих королей принято. Ну, вот они и повстречали дев…
– А Караколь?
– Что? Ах! Точно. Караколь был как раз восьмым, и его задание было в человеческом мире. Я так поняла, это что-то вроде обязательного экзамена или обряда инициации. Юный фахан проживает с людьми целую жизнь, потом возвращается, а в его фахановом мире всего-то полгода прошло или год. Очень удобно получается, спрессованный опыт.
– Я рассказывал все совсем иначе, – фыркнул Болтун. – Но общий сюжет ты уловила.
Гэбриел слушал меня с таким нескрываемым интересом и вниманием, что я не замолкала:
– Юный глупый Караколь попал в передрягу в ближайшем же злачном месте. Подозреваю, что это был бордель, но не уверена.
– Она его спасла, – сказал Болтун.
– Моник спасла его, – послушно повторила я. – И он поклялся ей служить. Феи, а фаханы, в сущности, – те же феи, только мужского пола, не могут изменить клятве. Вот он и служит, а так как Ригель – «золотая кость», жизнь ее гораздо длиннее человеческой…
– К тому же она из тех немногих, кто может убить фею, – кивнул ван Харт.
– Да, «золотая кость» может убить фею. А фея «золотую кость» – нет. Никто из ныне живущих не может. И тут мы переходим к той части истории, в которой замешан ваш покорный слуга. – Я, привстав, исполнила полупоклон. – Этельбор, великий канцлер прошлой династии, мог это и оставил нам, своим потомкам, чудную вещицу. – Я покивала в сторону футляра.
– Последний довод, – прошептал ван Харт.
– Ты понимаешь теперь, почему Караколь сдувал с меня пылинки?
– Он желает смерти своей госпоже.
– Кто угодно бы желал, – уверенно сказала я. – Поверь, даже ты мечтал бы об этом, окажись в ее власти. Она же… безумна. И жестока сверх всякой меры.
– Ты хочешь сказать, Моник лично душила тебя у миньонских казарм?
– Стрела не довершила начатое.
Ван Харт задумчиво провел пальцем по ободку бокала:
– Какая изящная интрига.
– Караколь очень умен! – Я хлопнула в ладоши. – Ах как он тонко подталкивает Ригель к нужным ему приказам! Ведь когда я бежала и почти умерла от ран, он заставил ее пожелать перенестись в Авалон. Без цверговой остовы я бы точно уже оказалась в чертогах Спящего, а стрела стала бы для него бесполезна.
Ван Харт смотрел на меня, но, как мне казалось, должного восхищения крысиным принцем не выказывал.
– А еще он так трогательно ухаживал за мною, заставляя поверить, что влюблен…
– Какое коварство…