– Ты все так же уверен, что музыка может служить оружием?
– Я видел, как корежило… Как его, то бишь, звали? Сила́? Точно, он еще притворялся трактирщиком, пока не понял, что их маскарад раскрыт.
– Он среагировал на мелодию?
– Скорее на звук. Станислас споткнулся, мандолина вознеслась, от ее струн… Это выглядело как круги, расходящиеся по воде. То есть в этот миг звук стал видим, и судя по тому, что случилось с чудовищем, вполне осязаем.
– Жаль, что мы их не убили.
– Смертный не может убить фею, в отличие от «золотой кости».
– Дружище! – Патрик хлопнул себя по лбу. – Аврора ведь может! Она – «золотая кость».
– В профессуру королевского университета стали набирать кого попало, – простонал Гэбриел.
– Ты знал?
– И ты, и все об этом знают!
– Погоди. Я спрошу иначе. Ты помнил? Ты осознавал, что ее величеству ничего не грозит, когда снаряжал экспедицию по ее спасению?
– Отвечу тебе молчанием, полным грустного недоумения и скорби, твоя недалекость причиняет мне страдания.
Патрик порывисто перегнулся через стол и заключил друга в объятия:
– Дай я тебя расцелую, бука ты эдакая! Я неделями ломал голову над тем, как заставить Станисласа вновь почувствовать свою важность и нужность! Он же явно в последнее время тосковал.
– Только с профессором я сегодня не целовался! – Ван Харт картинно прикрыл глаза ладонью. – Направь свою страсть в более естественное русло. Обрати ее на дам. Например, на нашу госпожу, сиятельную Аврору, которую мы вскорости будем с восторгом лицезреть.
Патрик отодвинулся, налил себе вина и задумчиво проговорил:
– Ты стал бы хорошим королем, Гэб. Правда, без обиняков, – хорошим. Ты наслаждался бы властью, блюдя при этом интересы подданных. Может быть, идея твоих отцов не так уж дурна? Не спеши возражать. Подумай. Если решиться на этот шаг тебе мешает тревога за судьбу Дидиан, я прошу у тебя ее руки.
– Ты влюблен в мою леди ван Сол? Я видел сегодня, как вы ворковали на балюстраде.
– Конечно же нет! Дидиан? – Уолес громко расхохотался. – Сильная и неловкая, приходящая в смущение от любого взгляда или улыбки. Она может вызвать лишь опасливое восхищение! Она просто благодарила меня за предоставленные ей покои. Если со стороны это могло показаться воркованием…
В коридоре что-то громыхнуло, звякнуло, покатившись по полу.
– Что произошло?
Ван Харт вскочил, распахнул дверь:
– Нас подслушивали!
– Надеюсь, не леди ван Сол, – равнодушно пожал плечами Патрик. – Этот коридор соединяет кухню с парадными залами. Думаю, это просто служанки уронили что-то по неосторожности и бежали, опасаясь моего гнева.
– Я тебя на время оставлю, – сказал Гэбриел, пряча в карман серебряный пояс.
– У меня неплохая компания! – Уолес щелкнул пальцами о горлышко бутыли. – Надеюсь, ее величество прибудет раньше, чем я надерусь.
Ван Харт отправился в свои покои, и на губах его играла предвкушающая улыбка, которая, впрочем, сменилась сначала удивленной гримасой, затем раздраженной. А когда благородный лорд не нашел своей Бастианы ни на кухне, ни в северной башне, ни в еще десятке мест, им овладело бешенство.
Гэбриел ван Харт лорд Дювали терпеть не мог моментов, которых не мог просчитать.
Сон леди Дидиан длился ровно четверть часа. Такой вот ратный, фахан его дери, обычай. Поэтому сбежать вовремя и незаметно мне не удалось.
– А я тебе говорил, – интонации сварливой жены Болтуну давались без труда. – Говорил – руки в ноги? Говорил – давай смоемся, пока она не проснулась?
Надоел! Я прихлопнула его ладонью.
– Что, Бастинда, хода нет? – Дидиан торжествующе хмыкнула. – А считается, что новичкам в картах везет.
Вечерело. Леди скучала (под леди я подразумеваю сейчас вовсе не свою скромную особу) и поэтому обучила меня правилам некоей карточной игры.
– Ну почему же?
Я торжественно бросила поверх стопки шестерку.
– Это меньше, чем туз!
– Ты сама в самом начале говорила, что единственная карта, которую бьет шестерка, – это туз и есть!
Мы уже часа три были на «ты» с леди, и это обращение не вызывало ни у нее, ни у меня никаких возражений.
– Фах-хан! – Дидиан проводила грустным взглядом стопку выигранных мною карт. – Могла бы и сделать вид, что забыла.
– Ты привыкла, что твои командиры тебе поддаются?
– Поэтому и перестала коротать время за игрой в их обществе.
Командиров этих я уже видела. Покои лорда Уолеса посещались подчиненными леди-коннетабля с какой-то ритмичной регулярностью. Настоящие вояки, я бы даже сказала – головорезы, ветераны, лица и доспехи которых украшали шрамы нешуточных битв. Им требовались приказы. И леди ван Сол приказывала. Слова леди отличались четкостью и простотой, что говорило как о ее светлом уме, так и об отсутствии нелепого высокомерия. Я вообще преисполнилась к своей случайной хозяйке немалого уважения.
– Ты выиграла! – Дидиан смешала на столе карты и откинулась на спинку кресла. – Мне скучно!
– А как ты обычно развлекаешься, я имею в виду в свободное от войны время?
– Тренировками, – пожатие плеч. – А еще турнирами и тренировками перед ними, а еще зубрежкой стратагем.
– Чтение романов?
– Не люблю. Подобные истории слишком живо напоминают мне о том, чего я лишилась, выбрав стезю воина.
– Мне тоже казалось, что это скорее мужской путь. У тебя же есть брат!
– Ты знакома с Дэни?
С пажом-дювалийцем, кузеном ван Харта? Еще бы я его не знала! А может ли знать этого юношу девушка Бастинда?
– Я видела его пару раз во дворце. И он нисколько не похож на тебя.
– Да, братец получился мелковатым. – Дидиан хихикнула. – Да и получился он у родителей, когда я уже командовала своим первым полком. Ван Солы, знаешь ли, исторически должны чем-нибудь командовать.
– Дэни не такой.
– Я тебе больше скажу: он настолько «не такой», что добавляет седины моему достойному батюшке. Он же занимается танцами!
– Не вижу в балете ничего зазорного для мужчины.
– Ты и в балете его видела?
Я не могла ответить прямо. Особо врать не хотелось, вполне может случиться, что за прошедшие годы Дэни ван Сол достиг в балете невиданных высот. А то, что я помнила…
– Когда он танцует, его глаза зажигаются светом искусства, – наконец сказала я. – Есть когорта людей, одаренных волшебным огнем при рождении. Не знаю, чей это подарок – Спящего или фей, но пренебрегать им – грех!
Дидиан одарила меня удивленным взглядом:
– Я запомню эти твои слова, Бастинда, и повторю их родителю, когда он в очередной раз станет поносить нашего малыша.
– Пользуйся на здоровье. – Я потянулась в своем кресле. – Чем займемся? Раз чтение нас не интересует, предлагаю привести себя в порядок и прогуляться на балюстраде.
– Я встретила там сегодня Патрика лорда Уолеса…
– Она покраснела? – оживился Болтун. – Точно покраснела! У нашей боевитой госпожи чувства к твоему красавчику?
– Думаешь, Патрик бродит там до сих пор? – спросила я Дидиан, поднимаясь. – В любом случае, если мы встретим его, то будем во всеоружии.
Следующий час мы занимались приятными девичьими делами: потрошили дидиановы сундуки с приданым, буквально купаясь в разноцветном шелке, расчесывали ее волосы драгоценными гребнями, закалывали локоны сотнями шпилек.
– Тебя тоже надо приодеть, – решила леди-коннетабль, любуясь собою в зеркале.
Полюбоваться, к слову, было на что. Платье я ей выбрала лазоревое, с чуть более светлым атласным лифом и квадратным глубоким вырезом. Шея Дидиан, и без того длинная, стала изящно-бесконечной, а ложбинка между грудей, которую обеспечил плотный и жесткий лиф платья, манила даже Болтуна.
По крайней мере, что-то такое он болтал у меня над ухом, пока я застегивала на шее Дидиан ониксовую треугольную подвеску.
– Это же герб ван Хартов?
– Подарок жениха.
Я неловко дернула цепочку, отчего леди взвизгнула, но не пошелохнулась.
– Воинская выправка, – похвалила я Дидиан. – Прости мою неловкость.
– Дело житейское, – ответила она, а потом быстро спросила: – Гэб тебе неприятен? Подожди, Бастинда. Ты сейчас ответишь – «нет, с чего бы это», а я обижусь на ложь. У тебя за время нашего знакомства могло создаться впечатление, что я – наивная дурочка. Оно в корне неверно. Есть уйма вещей, в которых я ничего не понимаю, – какие-то дамские премудрости или флирт. Но то, что касается слов, тона, которым они сказаны и выражения лица во время разговора, я считываю без труда. Я, знаешь ли, командир, и всегда должна знать или догадываться, о чем думает другой человек.
Я вспомнила, с каким подчеркнутым уважением ведут себя с леди-коннетабль ее подчиненные, и решила, что она не хвастается и не преувеличивает.
– Я ненавижу твоего жениха. Я боюсь Гэбриела ван Харта и не доверяю ему. Если ты читаешь людей как раскрытые книги, ты должна это недоверие разделять.
Застежка наконец защелкнулась, и я опустила подвеску.
– Раз мы с тобой подруги, – Дидиан развернулась ко мне, даже не взглянув в зеркало, – я тебе скажу: Гэб вовсе не такой, каким может показаться. Иногда он груб, иногда слишком расчетлив, но благороден и добр.
– Добр? До тебя доходили слухи о том, какой невероятной интригой он добился отречения от него лорда ван Хорна?
Дидиан покраснела и опустила очи долу:
– Я не в восторге от интриг и сторонюсь их. Но дядюшка Гэбриел многое сделал для того, чтоб потерять сына. И кроме бесконечных побоев и унижений…
Дидиан вздохнула, отчего оникс блеснул в свете свечей.
– Там осталось что-нибудь от нашего обеда?
Это было второй причиной, почему я не бежала от новой хозяйки. Она покормила меня обедом. Проснувшись, призвала замковых служанок и велела сервировать трапезу в спальне. На две, заметьте, персоны. Ну не милашка ли?
– Вино?
– Именно то, что надо.
Она подошла к разоренному столу и налила в бокал бордового дювалийского.