– Гэбриел с самого детства был несчастен. И это грех обоих его родителей.
– Ван Харта и ван Хорна?
– Лорда и леди ван Хорн. Для нее сын служил лишь способом держать в узде супруга, а для него – досадной помехой. Что бы ни делал юный ван Хорн, ничто не радовало супругов. Когда леди ван Хорн отошла в чертоги Спящего и мальчика взял к себе дядюшка Адэр, лучше, вопреки ожиданиям, не стало. Бедняжку настолько стремились закалить и подготовить к любым невзгодам, что держали впроголодь. А спал он, представь, на полу, пока не уехал получать ученую степень в Тарифском университете.
– Вы с самого детства знакомы?
Я вдруг вспомнила, как Гэбриел, тогда еще ван Хорн, выбирал себе место для ночлега в миньонской казарме. Я еще удивлялась, что аристократ и белоручка понимает, как лучше защититься от сквозняков.
– Да, – просто ответила Дидиан. – И, поверь, друга старинней и преданней у Гэба в этом мире нет. Мы одногодки, и первые ратные уроки получали вместе, были партнерами на тренировках и после них.
– Именно тогда вспыхнула ваша любовь?
– Какая еще любовь? – Леди по-мужски хохотнула. – Нас обручили лет в десять, наверное. Это было выгодно обеим семьям. А мы…
Она наконец хлебнула вина и чуть качнула бокалом, любуясь игрой света на нем.
– Мы решили, что пусть, и пообещали друг другу не мешать, если один из нас влюбится и решит заключить брак по любви.
Дидиан прошлась по комнате.
– Я влюбилась первой. В тринадцать. Лорд ван Турберт был несколькими годами старше, ему было около двадцати, несколько выше ростом и гораздо опытней в делах любовных. Пара комплиментов, парочка поцелуев – и я уже была готова свалиться в его руки, как спелый плод.
– И ван Хорн…
– Я, разумеется, поведала ему о своих желаниях. Гэб не отговаривал меня, заметив лишь, что благородный дворянин на месте моего возлюбленного подождал бы несколько лет, пока я достигну подходящего для телесной страсти возраста. Я возразила, что сердцу не прикажешь.
– Он разлучил тебя с этим парнем? – спросила я едко. – Это же так похоже на Гэбриела: он следил за бедным юношей, пока тот не оступился, а потом привел тебя полюбоваться на его падение? Кого он ему подсунул? Служанку? Белошвейку?
– Нет. – Дидиан грустно улыбнулась. – Все было совсем не так. Гэб вызвал Турберта на дуэль. Чтоб ты понимала, в свои тринадцать мой официальный жених был худеньким нескладным подростком, едва доставал макушкой до моего плеча и выглядел так, будто прихлопнуть его будет делом минуты. И вот, представь, этот заморыш бросает вызов одному из лучших дювалийских бретеров, тому, на счету которого уже пять или шесть побед в подобных поединках.
– Твой возлюбленный не мог отказаться от дуэли. Это опозорило бы любого дворянина.
– Он и не отказался. Но, как вызываемая сторона, выбрал бой на клинках, и не до первой крови, а до смерти.
– В уверенности, что убьет Гэба?
– Именно. Он мог выбрать рукопашную, он мог сказать, что бой будет вестись тренировочным затупленным оружием, но выбрал именно то, что выбрал…
Леди ван Сол отпила из бокала и зажмурилась. Было заметно, что воспоминания не доставляют ей удовольствия.
– Что произошло потом? Ты разочаровалась в возлюбленном и предотвратила поединок?
– Как я могла? Я стояла как дура и смотрела, как оба претендента на мое сердце и руку пытаются покрошить друг друга в капусту.
Дидиан замолчала.
– Судя по тому, – сказала я осторожно, – что ты до сих пор невеста Гэбриела, его не убили.
– Тебе знакомо слово «вольтижировка»?
– Впервые слышу.
– Неудивительно. Это особый вид ведения боя, сложный и предназначенный для очень легких и подвижных бойцов. Два изогнутых клинка в обеих руках, они как бы порхают вокруг тела. Гэб осознавал свои недостатки, но обернул их достоинством. Он даже не стремился атаковать, уходил от ударов и защищался. Через полчаса соперник устал, еще через четверть ван Турберт стоял передо мною на коленях с клинком у горла и просил прощения.
– За что?
Дидиан пожала плечами:
– За то, что пытался совратить ребенка, которым я тогда являлась, за то, что, овладев мною, собирался отправиться к моему батюшке и демонстрировать тому кровь на простынях.
– Какой кошмар! – искренне воскликнула я. – А ему не пришло в голову сначала просить твоей руки, а после свадьбы махать простыней, подтверждая консумацию?
– Турберт был глуп, это я поняла позже, и ему в самом деле не пришло в голову действовать честно. Тогда я решила, что хуже интригующего глупца не может быть человека.
– Что с ним стало?
– Спящий знает. – Леди-коннетабль отставила бокал и вернулась к зеркалу. – Я попросила Гэба его отпустить, и он это сделал. Наверное… скорее всего…
Это «скорее всего» было сказано с таким милым кокетством, что я даже хихикнула.
– А надо было убить. – Леди Дидиан задумчиво поправила медальон в ложбинке между грудями. – А то теперь при виде любого высокого светловолосого мужчины я на мгновение пугаюсь, что это ван Турберт. Я имею в виду – действительно высокого мужчины, как, к примеру, этот тиририец Виклунд.
– Ну, в одном я уверена: Оливер лорд Виклунд – не твой незадачливый ухажер. Если он на семь лет тебя старше, а ты одногодка с ван Хартом…
– Конечно, это не он! Просто я не доверяю мужчинам выше меня ростом. Можешь это счесть моей личной причудой. – Леди ван Сол схватила из вороха платьев, лежащего на постели, бордовый наряд и протянула мне: – Примерь. Эта тряпочка мне коротка и узка в талии, так что, думаю, как раз тебе подойдет.
В дверь постучали, очередному вояке требовались приказы, поэтому, подхватив бордовое платье, я скрылась в смежных покоях. Этой комнаты внимание хозяина пока не коснулось. Она была пыльной и полутемной и, видимо, служила предыдущему владельцу чем-то вроде кабинета. Здесь был стол у стены, парочка стульев, но зеркала не наблюдалось.
– Милая она девица, – протянул Болтун, когда я уединилась. – Я имею в виду леди ван Сол.
– Странная.
– Нет, милая.
– Это-то и странно. Она видит меня первый раз и тут же приближает к себе и пускается в откровения.
– Ты везде ищешь второе дно, Бастинда.
– Я осторожна.
– Это не осторожность. Я почти уверен, что для твоего образа мыслей рано или поздно изобретут название и станут считать чем-то вроде болезни.
– Ну хорошо, – я выбралась из платья служанки и стала застегивать на спине бордовый атлас нового наряда, – расскажи мне, как ты видишь нашу леди-коннетабль. Может, я сочту твою точку зрения достойной внимания.
– Женщина-воин, – торжественно изрек Болтун. – Прямая и бесхитростная, как ее меч. Всю жизнь лишенная женского общества, она обрадовалась обретению подруги.
– Подруги предают первыми!
– Ну она-то этого не знает! Напротив, из ее рассказа мы можем заключить, что ее предал светловолосый великан, и она не доверяет именно таким мужчинам.
Я оправила юбку и покрутилась из стороны в сторону.
– Что скажешь про платье?
– Оно цвета бычьей крови.
– Я различаю цвета. Мне впору?
– Присядь, – велел артефакт. – Треска не слышишь? Значит, в самый раз.
– Мне нужно зеркало, – решила я. – Вернусь в комнату к Дидиан.
– Подожди. Ты не желаешь отвоевать свой пояс, чтоб опять притворяться миньоном?
– Ни в малейшей степени. Должность фрейлины меня устроит, и пусть теперь гений вольтижировки заморыш ван Харт сам бегает за мной, чтоб вернуть мою вещь!
– Ты точно нездорова, – прошептал Болтун с благоговейным ужасом. – И теперь я понял, для чего тебе вечерняя прогулка по замку. Ты собираешься искать меч Арктура, спрятанный где-то внутри.
Когда я проскользнула в покои, леди ван Сол заканчивала фразу:
– …и десяток у изгиба дороги, там, где открывается вид на замок. Скрываться не нужно, даже, напротив, дозволяется жечь костры и балагурить.
– Лучников я расположу выше, за уступом скалы, – кивнул воин.
– Именно, – сказала Дидиан. – Исполняйте.
Затем, когда ее подчиненный вышел, она повернулась ко мне:
– Выглядишь нарядно.
– Как и должна выглядеть фрейлина столь родовитой леди. – Я крутилась перед зеркалом.
Платье хорошо облегало там, где нужно было облегать, свободно струилось, где положено, и не требовало ни малейшей подгонки. Я сдернула чепчик, вызвав никому, кроме меня, не слышное возмущение Болтуна. Волосы, конечно… м-да-а…
– А не отрубить ли нам руки твоему кауфюру? – предложила дева-воин. – Предполагаю, что и без конечностей он без труда достигнет такого же эффекта.
– Волосы, любезная леди, – поучающе сказала я, – не зубы, они отрастут. А нет ли в вашем приданом какого-нибудь головного убора подходящего оттенка или текстуры?
– Имеется у меня пажеский берет братика Дэни, любезная девица. Он, конечно, мужской, но…
Она выдвинула из-под кровати еще один сундук.
– Вот он!
Берет оказался черным с темно-красной атласной оторочкой и пучком длинных петушиных перьев в качестве украшения.
– Расчудесно, – решила я, надев его на голову и расправив перья таким образом, что они прикрыли покалеченную щеку.
– Тебя не смущает, что он мужской?
– Ни в коей мере. А на глумливые вопросы завистников мы будем отвечать, что такова новейшая столичная мода, о которой вопрошающий не осведомлен.
Дидиан рассмеялась:
– Будь я мужчиной, Бастинда, уже приударяла бы за тобой.
– А будь я мужчиной… А, впрочем, это глупый разговор. Позвольте сопроводить мою леди на прогулку?
– Куда мы отправимся? – Леди ван Сол пружинно поднялась из кресла и сразу стала на две головы меня выше.
– Сначала на балюстраду, а затем куда глаза глядят.
– А глаза наши зыркают по сторонам в поисках меча Арктура, – закончил для меня Болтун.
«Эх, жалко, что эннены уже не носят, – мысленно сокрушалась я, сопровождая Дидиан. – Надень его леди-коннетабль, эффект был бы просто убийственный!»
Но и без эннена наша немноголюдная процессия вводила встречных в ступор. Дидиан чеканила шаг, лазоревые шелка юбки развевались, уложенные над висками локоны подпрыгивали в такт шагам.