– Попрошу новое воплощение!
– Посмотрим, – неопределенно ответил Папаша. – Ну давай, граф, не скучай особо.
Я вяло махала руками, прощаясь, потом свернулась калачиком и задремала прямо на камнях небольшого островка в изножье остовы. Добрый Тихоня оставил мне принесенное из дома одеяло, в него-то я и завернулась. Без Болтуна было непривычно одиноко.
На закате я проснулась от резкой боли в животе.
Святые бубенчики! Темное полнолуние напоминало о своем приближении. Я сняла пояс, а затем и камзол, потому что женские мои формы явно превосходили в размерах прелести моей леди Авроры, чей пажеский маскарадный костюм я носила. Треугольный вырез сорочки открывал не только ложбинку в положенном месте, но и подвеску ван Хартов, которую я не удосужилась вернуть леди Дидиан ван Сол.
«Какая же я неудачница! – подумала с грустью. – Ничего из того, чем я грезила, отправившись в столицу, не сбылось. Хотя нет, я не права… Все сбылось! Я хотела стать миньоном? Я стала им! Мечтала о братской дружбе? Получила. Об интригах? И этого было сполна. Но вот доставило ли мне это удовольствие? Нет! Абсолютно точно – нет. Вместо невыразимого счастья я испытала стыд и горечь разочарования. Может, таково свойство любой сбывшейся мечты? Может быть, смысл не в цели, а в пути, по которому мы к ней движемся? А может, такова моя личная особенность? Что там говорил Болтун? Хаос? Лишь одно мое присутствие смешивает любые карты!»
Я посмотрела сквозь прозрачную крышку на ван Харта, его волосы лежали на плечах и груди. Кинжал, вытащенный из него Папашей, отправился на кузню, воплощаться во что-то другое. Мудрый цверг сообщил мне, что злоба и месть, которой пропитался его металл, тоже будет пущена в дело.
Месть и злоба…
Болтун, оказывается, смог воссоздать почти всю картину покушения по обрывкам подслушанных в замке разговоров. Креспен был капитаном личной стражи канцлера ван Хорна, он был с господином очень долго и питал к нему самые верноподданнические чувства, граничащие с обожанием и обожествлением. А еще он ненавидел Гэбриела, тогда еще ван Хорна, считая того недостойным такого родителя.
Я и сама вспомнила угрюмого капитана, видела его в столице не раз и не два. Думаю, что когда Гэбриел обыграл своего папашу, ненависть Креспена только усилилась. Мышь победила гору.
Вот только почему капитан решил убить Гэбриела именно сейчас? И откуда он появился? Я помнила, что канцлер ван Хорн явился в замок всего с несколькими стражниками. Этого я скорее всего никогда не узнаю.
Я посмотрела на меченого красавчика. Хотя… просто на красавчика, если позволите. Цвергова остова стерла шрам с его щеки, будто его там никогда и не было. Без своей отметки Гэбриел ван Харт выглядел гораздо моложе. «Зато теперь дамы не будут покупаться на твою загадочность! – подумала я с мстительным удовлетворением. – А еще я обрею тебя налысо, чтоб наверняка ни одна вертихвостка…»
Широко зевнув, я опять завернулась в одеяло, опустила руку в озерную воду. Проточная вода в темное полнолуние являлась одним из условий фейского волшебства. Вопрос, можно ли считать воду цвергова озера проточной, меня волновал мало.
– Ты? – Меня дернули за ладонь, сжав запястье.
– Я! – Видно было чуть меньше, чем ничего, перед глазами разливалась густая чернильная темнота. – Отпусти!
– Ты мне не тыкай!
– Не буду, – согласилась я, прикусив язык, потому что голос узнала. – Темнейшая леди?
– Ты так уверена, что я не Алистер?
– Почти, – врать все равно не получилось бы. – Сегодня тот самый день, когда именно темная королева царит в небесах безраздельно.
Пауза, наступившая после моих слов, была физически неприятна. Наконец собеседница тихонько хихикнула:
– Хотелось бы тебя еще помучить, но не буду. Итак, Бастиана…
– Вся внимание, леди Нобу! – прошептала я благоговейно, на мгновение показалось, что передо мной блеснули из темноты белки глаз.
– Некая наша с тобой знакомая просила меня узнать, не держишь ли ты на нее зла.
– В моем сердце только любовь и верность, – прошептала я не задумываясь. – У нее все хорошо? Моя госпожа достигла того, о чем грезила?
– А об этом знать тебе не положено! – Кончик моего носа горел, будто по нему щелкнули пальцем. – Я передам твой ответ, на этом все.
– Но…
– Спи! – строго велели мне, и я погрузилась в глубокий сон без сновидений, а проснулась, когда на цверговом небе взошло цвергово солнце.
Мне хотелось думать, что Аврора соединилась с возлюбленным Этельбором и что их любовь… Дальше я не думала, потому что пришло время.
Слюдяная крышка, высохшая и истончившаяся, хрустнула под моими пальцами, осыпавшись осколками. Я хмыкнула, зарывшись по локоть в массу темных волос. Надеюсь, их хватит, чтоб отблагодарить семерых спасителей. Ножницы, оставленные мне предусмотрительным Чихом, лежали на камне. Я принялась ими орудовать, локон за локоном остригая нечеловечески отросшую гриву Гэбриела. Он продолжал спать, не реагируя на мои действия.
– Гэб?
Что происходит? Неужели что-то пошло не так? Я испуганно распахнула на нем камзол, разорвала сорочку. На одежде и без того зияли дыры, так что ткань поддалась легко. Гладкая, неповрежденная кожа, несколько по-мужски волосатая. Я приложила ладонь к груди, ощутив биение сердца. Почему он не просыпается?
– Гэбриел?
Его ресницы даже не дрогнули.
Дура! Даже тебя возвращали из волшебного сна поцелуями!
Решительно склонившись над ван Хартом, я приложила к его губам свои.
Ничего не произошло.
– Ну же, Гэб, – шептала я, чуть не плача. – Гэб…
Я настолько распереживалась, что не заметила, когда поцелуй перестал быть односторонним. Лишь когда моя ладонь соскользнула вниз по мужской груди, когда бортики остовы скрипнули от напора, я попыталась отстраниться.
– Фаханов гроб! – ругнулся ван Харт, вываливаясь наружу.
– Слава Спящему! – Я выдернула свои руки, чтоб набожно сложить их перед собой. – Ты жив, канцлеров сынок.
– Слава Спящему, – не спорил ван Харт и увлек меня на одеяло.
– Нет-нет-нет! – попыталась я выползти из-под него. – Тебе нельзя! Твое колдовство…
– Плевать! – Сосредоточенный ван Харт возился с завязками моих штанов-фонариков.
– Ты лишишься своей магии!
– И что? – Он остановился, поднял на меня несчастный взгляд. – Может… ты этого не хочешь? Бастиана, если ты скажешь «нет», клянусь, я не трону тебя! Только прошу, не нужно уверток и лжи.
– Я о тебе забочусь, дуболом! – В моем возгласе было столько праведного возмущения, что хватило бы на целую толпу праведно возмущенных.
– Заботься хорошо, – разрешил Гэбриел и поцеловал меня в шею.
Поцелуй вызвал в душе массу трудно определяемых реакций, меня бросило в жар, а когда его губы переместились в ямку у ключицы, я задрожала, как от озноба.
– Я хочу тебя…
Кто это сказал? Я или он? Ах, какая разница!
Моя одежда летела лоскутами во все стороны, его, впрочем, этой участи тоже не избежала. Заботиться так заботиться. Я извивалась по ним, постанывая, впитывая жар его тела.
– Прости, – прошептал Гэбриел в мой открытый рот.
– За что? – недоуменно спросила я и закричала от боли.
– Прости, милая… прости… прости…
Боль ушла, смытая новыми ощущениями, сначала приятными, потом остро-сладкими, потом на самой грани блаженства. Я приняла его ритм, слыша лишь наше хриплое, в унисон, дыхание и быстрое биение двух сердец, оказавшихся так близко.
Когда Гэбриел застонал, я подалась к нему, чтоб не упустить ни одного оттенка этого действа.
Я знала, что сейчас мой любовник оставит меня и отвернется, об этом предупреждали меня подруги в Шерези. После «тру-ля-ля» кавалеру захочется отдохнуть и восстановить силы. И женщине не следует обижаться на равнодушие, такова мужская природа.
Почему он не двигается? Умер там, что ли?
– Еще раз назовешь это «тру-ля-ля», – ван Харт легко перевернулся и уложил меня к себе на грудь, – я тебя отшлепаю.
– Я опять говорила вслух?
Он кивнул и натянул поверх нас краешек одеяла.
– И как же мне «это» называть?
– Любовью, милая. – Гэбриел легонько поцеловал меня в уголок рта. – Мы с тобой только что занимались любовью…
– Любовью так любовью. – Я ответила на поцелуй.
– Жаль, что ты сейчас столь покладиста. – Его ладони поглаживали мои ягодицы. – Небольшая экзекуция…
То ли мои шерезские подруги подшучивали над моей неопытностью, то ли Гэбриел ван Харт разительно отличался от их деревенских кавалеров… Никакого равнодушия он не проявлял, лаская мое тело от макушки до кончиков пальцев ног, покрывал поцелуями каждый гран кожи. Когда я, уже вибрирующая от страсти, набросилась на него с ласками, нежно меня удержал:
– Подожди, милая. В первый раз я не смог совладать с собой, был слишком напорист и причинил боль…
– Вот-вот! – Мои руки скользнули по его груди вниз. – Уж не знаю, как тебе теперь вымолить прощение у такой пострадавшей меня…
– Я постараюсь, – серьезно пообещал он.
И через некоторое время я орала и билась в конвульсиях на вершине блаженства, до которой он меня довел.
Сколько раз мы с Гэбриелом ван Хартом занимались «этим», я не считала, о том, что ждет нас с ним за пределами пещеры цвергов, не думала. По чести сказать, все мои мысли носили столь чувственный и чувствительный характер, что ни логике, ни планам в них места не находилось.
Я засыпала в объятиях Гэбриела, он гладил мои волосы, просыпалась и любовалась его лицом, высокими скулами, четкой линией подбородка, тем, как ресницы отбрасывают тень на его смуглые от загара щеки.
Любопытно, что в цверговой остове не отросли волосы на лице. Интересно, вожделела бы я ван Харта, если бы он восстал из гроба бородачом? Я тихонько хихикнула и решила, что вожделела бы.
Неожиданно захотелось есть. Я подумала, что в доме «сыновей Ивальди» должно быть что-нибудь съестное. Гэб спал, я подоткнула ему одеяло, надела чью-то сорочку – выяснить владельца вследствие изодранности одежды было попросту невозможно – и вброд стала перебираться с острова.