Боллз сидел за кухонным столом, читая почту.
— Ну что, Боллз, готов к пакатушкам?
— Да, чувак. Сегодня возим для Клайд Нейла?
— Да, для него самого.
Боллз, казалось, был с головой погружён в разбирание почты.
— Чёрт, пидрила почтальон никогда не приносит ничего хорошего. Бумаги на испытательный срок и куча неоплаченных счетов! — Боллз с раздражением швырнул один конверт в рядом стоящее мусорное ведро. — Ебанный налог на имущество! Четыре сотни баксов! Прикинь, за этот дерьмовый дом!
— Да не парься ты так, мы только за сегодня поднимем по пять сотен. А когда обчистим дом Крафтера, то вообще сможем купить себе по ранчо!
— Ты прав, Дикки, — успокоился Боллз. — Но один хрен меня это парит!
На столе остался ещё один конверт, это был рекламный флаер. Боллз посмотрел на него. Реклама предлагала купить за полцены предоставившим этот флаер что-то, что называлось Термо-вакуумная упаковка продуктов. Боллз покачал головой и выбросил его вместе с остальной почтой. Дикки втянул воздух через нос и огляделся. Дровяная печь была не заженна.
— Блин, чувак, у тебя тут так вкусно пахнет, ты что-то готовишь?
— Да, Дикки. Наловил раков на речке и теперь варю их в котелке на заднем дворе. — Боллз поднялся и потёр ладони. — Ну что, пойдём кушать, а то не дело работать на пустой желудок. И да, Дикки, ты иди, а мне ещё нужно закончить одно дело дома.
Когда Дикки повернулся выходить к задней двери, он остановился. Весь пол был усыпан одеждой, которая явно не принадлежала Боллзу. Пара узких коричневых брюк, коричневая шапочка с эмблемой сети ресторанов быстрого питания "Вэнди" и рубашка с тем же логотипом. Так же там валялся лифчик и трусики с рваными носками.
— Чувак, у тебя цыпочка в гостях?
— Ага, вроде, того, — сказал Боллз и улыбнулся.
Дикки заметил кое-что ещё на полу. Тёмные пятна, которые явно кто-то пытался небрежно вытереть, пучки длинных выдранных волос и окровавленные плоскогубцы с молотком, лежащие в углу. Дикки нагнулся и поднял одну прядь волос.
— Боллз? Какого хрена? Это что, ноготь на полу? — Спросил удивлённый Дикки и в этот момент выронил прядь волос.
— Да, чувак, я вырвал ей все ногти плоскогубцами!
— Нахуя?
— Да не парься ты так, это была мексикоска, одна из этих понаехавших эмигранток! — Сказал Боллз, как будто это ничего не значит. — Вчера вечером, после того, как ты меня привёз домой, я пошёл проверить почту, а эта шалава шла прямо по дороге в мою сторону. Похоже, она только закончила смену у Вэнди, и я уверен, что эта сука получила работу, потому что за неё не надо платить налоги и платить ей можно в три раза меньше, чем добропорядочным американцам!
— Скорее всего, — согласился Дикки, поднимая бумажник с пола. — У этой бляди было всего пара баксов, наверное, купила себе мет или ещё какую-нибудь херню.
В бумажнике Дикки нашёл Грин карту, которая удостоверяла, что Мария Суарес была зарегистрирована в службе миграции США, и она платила налоги в соответствии с федеральными законами. Дикки, однако, не заморачивался и не стал читать, что там написано, да он практически и не умел.
— В любом случае, — продолжил Боллз, — вчера вечером, когда я хотел забрать свою почту, она проходила мимо и когда у видела меня, начала поносить меня на чём свет стоит ещё за целую милю! Прикинь, она ни с того ни с сего начала называть меня всякими гадостями! Вообще без всякой причины! Просто так!
— Вот сука, — поддержал его Дикки, — а как она тебя обзывала?
— Ох, дай-ка вспомнить, сначала она крикнула Хола! А потом Буэнос ночес! — Боллз остановился, чтобы вспомнить ещё оскорбления, сказанные в его адрес. — О, да, и ещё она назвала меня cómo se llama usted (как тебя зовут? — прим. пер)! Не, ну ты можешь в это поверить?
Дикки отрицательно покачал головой.
— Вот же ж мексикоская сука, она не имела права так с тобой разговаривать!
— Да, чёрт побери, Дикки, я, может, и не говорю на языке начос, но даже я знаю что эти слова значат: ублюдок, хуесос, пидрила, жертва инцеста!
— Чувак, у меня, конечно, не такие хорошие познания в латинском, как у тебя, но я уверен на все сто, что ты прав. Так ты убил эту манду?
— Нет ещё, не успел, но я её чертовски хорошо отделал. Сначала я оттрахал её четыре раза во все щели, а когда мне надоело, то навалял ей по первое число, когда мне и это надоело, я оторвал ей уши и вырвал ногти плоскогубцами, а потом раздробил колени молотком, чтобы у неё и мыслей не было сбежать.
— Ебать, Боллз, — Дикки выглядел напуганным. — Так, если ты ещё не убил её... То где она?
— На заднем дворе, — ответил Боллз и пошёл на выход из дома.
На заросшем сорняком и захламлённом дворе весело щебетали птицы. Вся земля была усеяна пустыми бутылками и пакетами с мусором. Посреди двора потрескивал костёр, над которым варились в большом котелке раки.
— Здорово, правда, — сказал Боллз. Он снял котелок прихваткой, на которой было вышито: "Доброе утро, солнышко!" Он слил воду, а затем вывалил сварившихся раков в кастрюлю, стоящую на старом столе. Из кучи ярко-красных ракообразных повалил пар. У Дикки свело живот от приятного запаха, но любопытство всё же оказалось сильнее его голода.
— Итак, Боллз... Где эта иммиграционная свинья?
— Прямо там, — Боллз указал на непримечательную кучу грязи посреди гор мусора.
Дикки подошёл к насыпи совершенно не охотно. Вот те на, подумал он, когда увидел неглубокую могилу. На дне ямы лежала без ушей обнаженная латиноамериканка. Оба её колена выглядели, как фарш для бургера, руки девушки лежали по бокам, на её груди была здоровенная какашка. Когда она увидела Дикки, по её телу начала бегать дрожь, красные заплаканные глаза открылись так широко, что казалось, что они сейчас выскочат из глазниц. Она произнесла охрипшим голосом.
— Аyúdeme! (Помогите мне — прим. пер.) Пжаласта! — Её хрип сорвался на крик. — Аquel омбре Эс Локо! Номбре-де-Диос, ayúdeme!
— Шааа, — зашипел на неё Боллз. — Это Америка, детка. Если хочешь, чтобы тебя понимали, говори по-американски!
— Пжаааластаа! Этит чемовеек сумафхедшей!
— Не надо было оскорблять моего друга, — пожурил её Дикки, — сама виновата.
Ужас и боль исказили её лицо.
— Heese loco! Hee-elp-él es un malo hombre! (Он сумасшедший) Дикки услышал шаги и оглянулся. Сзади него стоял Боллз и держал полную лопату углей из костра.
— Чувак, если я не ошибаюсь, она только что назвала тебя жирным уебаном! — И после этих слов он вывалил содержимое лопаты прямо ей на ноги. Женщина задёргалась в могиле, вопя с такой силой, что, казалось, её глотка порвётся в любой момент. — Шумная маленькая пизда! Да, Диккинс? — Боллз зашёлся смехом и зачерпнул ещё одну кучу углей. Он бросил их ей на живот. Следующея череда воплей звучала больше, как звериные, а не человеческие. Девушка в могиле дёргалась и пыталась перевернуться изуродованными руками, она пыталась сбросить с себя угли, но они тут же прилипали к коже на ладонях.
— Редж-ларский мексиканский прыгающий боб! — Ревел от смеха Боллз.
Последняя лопата упала ей на лицо, и крики женщины скатились в тихую мясистую массу. Боллз оглянулся назад в поисках чего-то, одному ему известного.
— Эй, Дикки, тащи сюда ту канистру, — Боллз указал рукой куда-то себе за спину.
Пока Дикки поплёлся в поисках канистры, Боллз принялся собирать по двору куски древесины. Когда он собрал достаточно дерева, он закидал им могилу. Боллз взял канистру и с дьявольским смехом вылил её в могилу, под деревяшками было видно, как девушка шевелится. Боллз достал спички, чиркнул одну и бросил на доски.
— Чёрт, — прокомментировал Дикки происходящее, отступая от поднимающегося жара.
— Это будет тебе хорошим уроком, мексикосская морда, — закричал Боллз в пламя. — Будешь знать, как оскорблять добропорядочных американцев! Боллз шлёпнул Дикки по спине. — Пойдём, партнёр! Надо поесть.
Когда Боллз ушёл, Дикки посмотрел на огонь из могилы, прикрыл лицо рукой от удушливого жирного дыма и проговорил шёпотом.
— Бля, он действительно сумасшедший.
— Эй, Дикки, ну ты где там? — Боллз понюхал воздух через нос. — Ты что, хочешь себе замутить анчерладас? — И рассмеялся, когда заходил в дом с кастрюлей варёных раков.
««—»»
Боллз и Дикки загрузили сто галлонов самогона в багажник своей машины, а затем закрепили каждый ящик верёвками, чтобы те не разбились при транспортировке. Каждая бутылка и банка были уже проданы посредникам, так называемым "дистрибьютерам" в Кентукки, за пятнадцать долларов, после чего их продавали потребителям. Дикки и Боллз получали доллар за каждую банку и бутылку, которую они перевозили, также в их обязанности входило возвращать деньги от сделки хозяину груза, в данном случае это был уставший, тощий, пятидесятилетний алкаш по имени Клайд Нейл, он был на втором месте по производству подпольного алкоголя в округе.
— Мы загрузились и готовы ехать, Клайд, — сказал Дикки человеку, который проверял температуру в главном чане.
Разные работники сновали туда-сюда по поляне, каждый занимаясь своим делом: разжиганием огня под цистернами, охлаждением медных труб, сцеживанием готового продукта и фасовкой уже полной тары. Клайд Нейл неуклюже подошёл к ним, напрягаясь, как будто у него сильно болели ноги. Он носил вязаную шапку и грязный рабочий комбинезон, как у автомехаников.
Боллз был крайне раздражён его нерасторопностью. "Быстрее, мудила, нам ещё Крафтера грабить сегодня." -Думал он, смотря на спитого пожилого человека.
— У нас харч-вечеринка сегодня, ребята, — сказал Клайд, вытирая руки о штаны, — так что можете поучаствовать и сделать ставки, всего пять баксов с носа. Ну так что, вы в деле?
Рот Дикки скривился, как будто он попробовал что-то неприятное.
— Спасибо, Клай, за предложение, но нет, мы торопимся.
Боллз остановился возле двери машины.
— Пять баксов за вход, ты говоришь?
— Так точно, сынок. Пойдём, отдохнёте чуток, выпьете, повеселитесь, — пытался соблазнить его Нейл.